Рассказ предка. Путешествие к заре жизни. - Ричард Докинз

Аналогичные эксперименты были проделаны со сверчками, с использованием температуры как экспериментального параметра. Различные виды сверчков стрекочут на разных частотах, но частота стрекотания также зависит от температуры. Если Вы знаете своих сверчков, Вы можете использовать их как довольно точный термометр. К счастью, не только частота стрекотания самцов, но также и восприятие самок зависит от температуры: они оба изменяются по общему закону, что обычно предотвращает смешение рас. Самка в эксперименте, предполагающем выбор самцов, поющих при двух различных температурах, выбирает самца своей собственной температуры. Самца, поющего при другой температуре, рассматривают, как будто он принадлежит к неправильному виду. Если Вы нагреваете самку, ее предпочтение сдвигается к «более теплой» песне, даже если это заставляет ее предпочесть холодного самца неправильного вида. Ещё раз, этого обычно не случается в природе. Если самка может услышать самца вообще, он не может быть далеко, и поэтому, вероятно, будет приблизительно той же самой температуры, что и она.

Песня кузнечика зависит от температуры в той же мере. Используя кузнечиков того же рода, Chorthippus, с которого мы начали (хотя различные виды этого рода), немецкие ученые провели несколько технически изобретательных экспериментов. Им удалось приложить крошечные термометры (термопары) и крошечные электронагреватели к насекомым. Они были столь миниатюризированы, что экспериментаторы смогли нагреть голову кузнечика, не нагревая его грудь, или нагреть грудь, не нагревая голову. Затем они проверили самочьи предпочтения песен, издаваемых самцами, стрекочущими при различных температурах (Стрекотание – тот звук, который издают кузнечики и сверчки. Кузнечики скребут своими ногами по надкрыльям. Сверчки скребут двумя надкрыльями друг об друга. Они кажутся похожими, но кузнечики  обычно более шумные, сверчки более музыкальные. Об одном ночном древесном сверчке было сказано, что если бы лунный свет можно было услышать, он звучал бы именно так. Цикады весьма разнообразны. Как будто прогибая защитный шлем, они прогибают часть грудной клетки, многократно и быстро, настолько, что это похоже на непрерывное гудение, обычно чрезвычайно громкое и иногда настроенное очень сложным образом, характерно для вида.). Они обнаружили, что основанием для предпочтения самками песен является температура головы. Но температура груди определяет скорость стрекотания. К счастью, как Вы знаете, в природе, где нет никаких экспериментаторов с крошечными электронагревателями, голова и грудь обычно имеют одну и ту же температуру, как у самцов, так и у самок. Так работает система, и гибридизации не случается.

Весьма общепринято находить пары родственных видов, которые никогда не скрещиваются в естественных условиях, но могут делать это, если вмешиваются люди. Случай с Chorthippus brunneus и C. biguttulus является только одним примером. В «Рассказе Цихлиды» говорилось об аналогичном случае с рыбой, у которой монохроматический свет отменил дискриминацию между красноватым и синеватым видом. И это случается в зоопарках. Биологи обычно классифицируют как отдельные виды животных, которые спариваются при искусственных условиях, но отказываются спариваться в дикой природе, как произошло с кузнечиками. Но в отличие от, скажем, львов и тигров, которые могут скрещиваться в зоопарках, производя (бесплодных) «лигров» и «тигонов», те кузнечики выглядят идентичными. Очевидно, единственное различие состоит в их песнях. Они, и только они останавливают их кроссбридинг и поэтому принуждают нас признавать их как отдельные виды. У людей наоборот. Необходим почти сверхчеловеческий подвиг политического усердия, чтобы не обращать внимания на заметные различия между нашими собственными местными популяциями или расами. Все же мы успешно межрасово скрещиваемся и недвусмысленно и бесспорно определены как члены одного и того же вида. «Рассказ Кузнечика» – о расах и видах, о трудностях определения обоих и о том, что все это должно говорить о человечестве.

«Раса» – не четко обособленное понятие. «Вид», как мы видели, не таков. Действительно, есть установленный способ решить, принадлежат ли два животных к одному и тому же виду: могут ли они скрещиваться? Очевидно, не могут, если они принадлежат к одному полу, слишком молоды или слишком стары, или один из них оказался бесплодным. Но это все буквоедство, которое легко обойти. В случае ископаемых, которые также, очевидно, не могут размножаться, мы применяем критерий скрещивания в нашем воображении. Мы считаем вероятным, что, если бы эти два животных не были ископаемыми, а были живыми, фертильными и противоположного пола, были бы они в состоянии скрещиваться?

Критерий скрещивания дает видам уникальный статус в иерархии таксономических уровней. Выше уровня видов – род, являющийся всего лишь группой видов, которые довольно подобны друг другу. Не существует никакого объективного критерия, чтобы решить, насколько подобными они должны быть, и то же самое верно для всех более высоких уровней: семейства, отряда, класса, типа и различных обозначений «под-» или «над-», которые находятся между ними. Ниже уровня видов «раса» и «подвид» используются более или менее попеременно и, снова же, не существует никакого объективного критерия, который позволил бы нам решить, следует ли двух людей считать частью одной и той же расы или нет, или решить, сколько существует рас. И конечно, есть дополнительная сложность, которая отсутствует выше уровня видов – это скрещивание рас, таким образом, есть много людей смешанной расы.

Вероятно, виды на своем пути к достаточной обособленности, чтобы быть неспособными к скрещиванию, обычно проходят через промежуточную стадию, становясь отдельными расами. Отдельные расы могли бы быть расценены как виды в процессе становления, за исключением того, что не приходится ожидать, что становление неизбежно продлится до конца – до образования видов.

Критерий скрещивания работает вполне прилично, и он выносит недвусмысленный вердикт людям и их воображаемым расам. Все существующие человеческие расы скрещиваются друг с другом. Мы все являемся членами одного и того же вида, и ни один уважаемый биолог не скажет ничего иного. Но позвольте мне привлечь Ваше внимание к интересному, возможно, даже немного тревожному факту. В то время как мы успешно скрещиваемся друг с другом, производя непрерывный межрасовый спектр, мы, как ни странно, отказываемся отбросить наш вызывающий рознь расистский язык. Разве не следовало бы ожидать, что, если постоянно выявляются все промежуточные звенья, стремление классифицировать людей как один или другой из двух крайних случаев угасло бы, задушенное нелепостью попыток, которые непрерывно проявляется повсюду, куда мы ни посмотрим? К сожалению, этого не происходит, и, возможно, именно этот факт является показательным.

 

Разве не должен был бы марсианин разделить их на три против одного?

Люди, которые повсеместно считаются всеми американцами как «черные», могут вести меньше чем одну восьмую своей родословной из Африки и часто имеют светлый цвет кожи, полностью лежащей в обычном диапазоне для людей, общепринято считающимися как «белые». На этом снимке четырех американских политических деятелей два описаны во всех газетах как черные, другие два – как белые. Разве не должен был бы марсианин, необученный нашим соглашениям, но способный замечать оттенки кожи, с большей вероятностью разделить их на три против одного? Конечно, да. Но в нашей культуре почти все будут тотчас «видеть» в г. Пауэлле «черного», даже на этой конкретной фотографии, которая, как случайно оказалось, изображает его с, пожалуй, более светлой кожей, чем у Буша или Рамсфелда.

Интересным упражнением было бы взять цветную фотографию, такую как та, на которой Колин Пауэлл стоит рядом с несколькими представительными «белыми» мужчинами (они должны стоять рядом друг с другом, так условия освещения будут одинаковыми). От каждого лица вырезать маленький однородный прямоугольник, скажем, со лба, и поместить вырезки рядом. Вы обнаружите, что различие очень невелико между Пауэллом и «белыми» мужчинами, с которыми он стоит. Он может быть светлее или темнее, в зависимости от частных случаев. Но теперь «измените масштаб изображения» и взгляните снова на оригинальную фотографию. Сразу же Пауэлл будет выглядеть «черным». Какие признаки мы улавливаем?

Рядом с действительно черным человеком. Колин Пауэлл с Даниэлем арап Мои.

Чтобы довести дело до конца, сделайте такое же упражнение с «вырезками» с Пауэллом, стоящим рядом с действительно черным человеком, таким как Даниэль арап Мои, недавним президентом Кении. На сей раз участки лба будут выглядеть кардинально различными. Но тогда, когда мы «изменяем масштаб изображения» и смотрим на лица в целом, мы снова «видим» г. Пауэлла как «черного». Газетное сообщение, которое сопровождало это изображение Пауэлла, посетившего Мои в мае 2001 года, давало понять, что те же самые соглашения общеприняты в Африке.