Царская Русь - Дмитрий Иванович Иловайский

Москве; таковы Кокшага (или Царевгород), Цивильск, Уржум и др. А нижнее Поволжье было закреплено построением Саратова и Царицына. Такими же мерами укреплена была за Россией Западная Сибирь, завоевание которой начато Ермаком.

Отношения к крымцам были постоянно натянутые вследствие их частых мелких набегов на южные украйны. Только возникавшие иногда междоусобия и споры за престол удерживали орду от больших предприятий. Так, в 1585 г. хан Магмет-Гирей был убит братом своим Ис-лам-Гиреем; два сына Магметовы Сайдет и Мурат нашли убежище в Московском государстве и поселились в Астраханской области. Они грозили с помощью русских и ногаев свергнуть дядю, чем москвитяне и пользовались, чтобы держать его в страхе. В то же время усилившееся казачество, Запорожское, Донское и Терское, также своими нападениями отвлекали татар. Но когда место умершего Ислама заступил Казы-Гирей (1588 г.), последний, по обычаю ханскому, желал ознаменовать начало своего царствования громким разбойничьим деянием; он стал замышлять большой набег на Москву, побуждаемый к тому нашим недругом шведским королем и злобясь на нее за неприсылку больших поминков. Наш претендент на Крымское ханство МуратТирей в это время умер в Астрахани. Казы-Гирей, очевидно, надеялся повторить такой же набег, какой двадцать лет назад удалось произвести Девлет-Гирею. Он сумел обмануть московских лазутчиков, объясняя свои приготовления намерением идти на Литву. Вдруг в июне 1591 года получилось известие, что хан с полуторастатысячной ордой идет прямо на Москву. Тогда воеводам, оберегавшим Оку, именно Федору Ивановичу Мстиславскому с товарищами велено было поспешно двинуться к столице.

1 июля вечером полки пришли к селу Коломенскому; на следующий день их поставили в подвижном лагере, укрепленном телегами, или в так наз. «обозе», близ Данилова монастыря. Сам царь прибыл в лагерь, смотрел полки, жаловал бояр, дворян и детей боярских. Тут, кроме Федора Ивановича Мстиславского, воеводы большого полку, в числе военачальников находились бояре: Борис Годунов, Александр Никитич Романов, окольничий Адрей Клешнин и оружничий Богдан Яковлевич Бельский, возвращенный из ссылки. 4 июля утром появилась татарская орда у Коломенского, и начала тотчас жечь окрестные села и хватать в плен людей. Русские войска не выходили из своего обоза, и татары не решились всей массой напасть на них, опасаясь их большого наряда, т. е. пушек. Весь день до самой ночи прошел в стычках неприятелей с мелкими партиями, которые выезжали на них из русского стана. Верный своему характеру, царь Федор Иванович в это время усердно молился в своем тереме, и, если верить летописцам, сказал стоявшему подле и плакавшему боярину Григорию Годунову, чтобы он утешился, ибо завтра поганых уже не будет. Действительно, в ту же ночь в русском лагере произошел почему-то большой шум, сопровождаемый громом пушек. Хан, расположившийся уже в селе Воробьеве, откуда смотрел на расстилавшуюся у его ног столицу, встревожился этим шумом и велел расспросить русских пленников; те отвечали, что на помощь московской силе пришли многие войска из Новгорода и других мест. Не дожидаясь утра, хан побежал назад, побросав свои обозы. Посланные за ним в погоню легкие полки не могли нагнать его, так как он бежал без остановки. За легкими полками двинулась и главная рать к Серпухову. Сюда приехал стольник Иван Никитич Романов с поклоном от государя и с объявлением его милостей. Главный воевода Мстиславский получил шубу с царского плеча, кубок, золотую чарку и пригород Кашин с уездом в кормление; прочие воеводы также получили шубы, кубки, меха, бархаты, камки, сукна, вотчины и поместья. Кроме того, раздавались им золотые — португальские, английские и венгерские. Богаче всех был награжден Борис Годунов: ему пожалованы шуба в тысячу рублей, золотая цепь, золотой сосуд, прозванный Мамаем (потому что был найден в Мамаевом обозе после Куликовской битвы), кроме того, три города в Важской земле и звание слуги, которое тогда ставилось выше боярского. По возвращении в Москву царь угощал бояр пиром в Грановитой палате. В благодарность за избавление от неприятеля на том месте, где стоял русский «обоз», построен был Донской монастырь.

Казы-Гирей изменил тон и чрез своих гонцов смиренно просил государя простить ему приход под Москву. Но это была хитрость, имевшая целью усыпить или, как тогда говорилось, оплошать русское правительство, что ему и удалось. В Москве думали, что татары не скоро будут в состоянии предпринять новый набег, и не строго оберегали границы. Но в мае следующего 1592 года калга (наследный царевич) Фети-Гирей внезапно бросился на Рязанские и Тульские украйны и не встретил здесь никакого сопротивления; татары выжгли много сел и деревень, жители которых не успели спастись в города. Орда взяла полону такое большое количество, какого давно уже ей не удавалось захватить. После того Казы-Гирей снова переменил тон и стал требовать больших поминков. Действительно, московскому правительству пришлось вновь посылать поминки хану, царевичам и мурзам. Но обязанность хана участвовать в войнах турок с германским императором отвлекла внимание крымцев, и они некоторое время оставляли нас в покое. В 1594 году хан даже выдал русскому послу князю Щербатову шертную, или присяжную, грамоту. На южных пределах, т. е. со стороны крымцев, московское правительство в это время, как и на востоке, действительно строило крепости. Таковы: обновленный Курск, вновь построенные Воронеж, Ливны, Кромы, Белгород, Оскол, Валуйки; последние три были поставлены на «сакмах» или татарских путях.

Отношения крымские и ногайские вели за собой сношения с турецким султаном, с которым при Федоре Ивановиче были, впрочем, неважные пересылки. Между прочим, турки жаловались в Москву на донских казаков, которые приходили под Азов, нападали на турецкие корабли и каторги. Требовали также, чтобы русские покинули крепость на Тереке, основанную Иваном Грозным для защиты своего тестя, кабардинского князя Темгрюка. Но эту на время оставленную крепость москвитяне восстановили вновь, когда прославленный катехинский княаь Александр, угрожаемый с одной стороны турками, с другой персами, бил челом московскому государю, чтобы он принял его в подданство со всем народом. В Москве согласились на сию просьбу и отправили в Грузию священников, монахов, иконописцев, чтобы обновить там храмы, христианское учение и богослужение. По просьбе Александра из Терской крепости даже послан был князь Хворостинин с войском на Тарковского владетеля или шамхала, обижавшего грузин. Хворостинин взял и разорил Тарки; но, не получив помощи от коварного Александра, ушел назад и дорогой потерял несколько тысяч в битвах с горскими племенами. После того сношения с этими отдаленными краями на некоторое время прекратились. Тем не менее царский титул Феодора увеличился прибавкой «государя земли Иверской, Грузинских царей и Кабардинской земли, Черкаских и Горских князей». Персидский шах Аббас Великий, желая привлечь Федора Ивановича к союзу