Тайна двух океанов - Григорий Адамов

Горя от нетерпения, забывая все правила субординации, Скворешня очертя голову вылетел вперед, и сейчас же под всеми шлемами загремел его торжествующий, оглушительный бас:

— Ура!.. Хай живе наш «Пионер»!.. Все дюзы почти на месте.

Глазам капитана и его спутников предстала удивительная картина.

Огромное, до двух метров в диаметре, металлическое кольцо, массивное, литое, обычно надетое на крайнюю кормовую часть, словно чудовищная шапка, усеянная по околышу и по верху многочисленными отверстиями дюз, теперь, сорванное с места, далеко откинулось назад, держась лишь на нижней части, как на дверной петле. Изнутри этой шапки густо, как в щетке, торчали острые зубья изломанных черных труб; в оголившейся крайней части кормы зияло отверстие, ведущее в газопроводную камеру подлодки…

— Ну, Николай Борисович, — оживленно обратился старший лейтенант к капитану, — мы можем поздравить себя со спасительной находкой! Дюзы есть — значит, все в порядке.

— Я боялся надеяться на такую удачу, — ответил капитан после минутного молчания. — Словно гора с плеч… Весь вопрос теперь в том, как поставить кольцо на место.

— Термитом и электролебедкой, товарищ командир, — сказал Козырев.

— Гм… Вот как! — Капитан внимательно посмотрел на Козырева. — Так, на ходу, и будете производить работы?

— Устроим вокруг кормы леса с неподвижными площадками, товарищ командир, — быстро ответил Козырев.

— Правильно, — поддержал старший лейтенант. Козырев и Матвеев взобрались на корпус и внимательно изучали состояние кормы и внутренней поверхности кольца.

— Ну, как там, товарищ Козырев? — спросил капитан.

— Отлично, товарищ командир! — весело ответил новоиспеченный главный механик. — Край кормы ровный, не рваный. И поверхность почти чистая, как будто ножом срезало! Подчищать придется мало.

— Завтра же с утра — за дело, — сказал капитан. — Общее наблюдение за этими работами я прошу вас взять на себя, Александр Леонидович.

— Слушаю, Николай Борисович!

— А теперь — на подлодку! — скомандовал капитан. — Да поскорее! Мы несем радость экипажу, и нельзя заставлять его слишком долго ждать.

Радость была действительно необыкновенная. Хотя команде уже давно следовало спать, но от охватившего всех волнения никто не смог сразу улечься и заснуть.

Наконец усталость взяла свое, и скоро в подлодке воцарилась сонная тишина. Один лишь Скворешня, вахтенный на всю подлодку, с трудом бодрствовал, мурлыча под нос свою любимую украинскую «Реве тай стогне Днипр широкий»… Был момент, когда вдруг умолкло и это тихое мурлыканье, и Скворешня, на ходу задержавшись у притолоки дверей, задремал всего лишь на одну-две минуты. Но как раз в эти короткие минуты подлодка едва ощутимо содрогнулась от мягкого тихого толчка и сейчас же успокоилась. Сонная, ничем не потревоженная тишина продолжала царить в каютах и отсеках подлодки. Скворешня очнулся, вздохнул и продолжал свое тяжелое, размеренное хождение под тихое мурлыканье песни, так ничего и не заметив…

Глава VIII

У подножия острова

Много лет назад, в конце XIX века, доктор Ганс Гольдшмидт впервые разработал химическую реакцию, которая получила впоследствии его имя. Сущность этой реакции заключалась в том, что если смешать окись железа (окалина, порошок ржавчины и т. п.) с порошком алюминия и смесь эту поджечь, то алюминий в процессе горения отнимет у окиси железа кислород, восстанавливая тем самым чистое железо, а сам окислится; образующаяся при этом избыточная тепловая энергия расплавит железо, а полученная окись алюминия всплывет на поверхность в виде шлака.

Вот эта смесь окиси железа с порошком алюминия и носит название термита, и, с тех пор как «реакция Гольдшмидта» стала известной, она долго применялась лишь для получения некоторых простейших ферросплавов и особенно для сварки рельсов.

Сорок лет так ограниченно и примитивно использовался термит в лабораториях и металлургической практике, пока наконец советские ученые не раскрыли все богатейшие возможности, которые были до тех пор скрыты в этой реакции. Оказалось, что окись любого металла может восстанавливаться в любом помещении, в простом тигле, без особого оборудования, в присутствии лишь известных, точно определенных термитов (алюминия, лития, натрия, силиция).

Особенно замечательными в процессе «термитной реакции» являются необычайные температуры, которые развиваются при ней. Уже при восстановлении железа алюминием получается огромная температура в 3500 градусов, при которой расплавлялись все известные в то время металлы. Реакция же вольфрам — алюминий развивает температуру в 7500 градусов, то есть выше солнечной (6000 градусов), и протекает настолько бурно, что вольфрам испаряется.

К тому времени, когда Крепин конструировал свою подводную лодку, советские ученые добились уже того, что термитная реакция могла происходить даже под водой так же безотказно, как применяются под водой автогенная сварка и резка металлов, но гораздо более просто, свободно и безопасно.

К помощи термитной реакции и решил обратиться Козырев, чтобы поставить на место кольцо дюз, изготовленное из такого тугоплавкого сплава, который совершенно ни представлялось бы возможным разогреть и обработать в подводных условиях другими средствами.

Когда рано утром шестого августа Ромейко, Скворешня и Матвеев подготовили в выходной камере трубы, тросы, металлические листы и другие материалы для сооружения лесов и подмостей вокруг кормовой части подлодки, Козырев с капитаном уже закончили все расчеты и план предстоящих работ по установке на место дюзового кольца. Спустившись вниз, в выходную камеру, Козырев застал там водолазов и механиков уже одетыми в скафандры и готовыми к выходу. Быстро одевшись и сам, он нажал кнопку на стене, сигнализируя центральному посту, что можно впускать в камеру воду. Через несколько минут вода наполнила камеру, послышался скрип тросов, начавших опускать площадку. Но, едва отделившись своим верхним краем на полметра от корпуса подлодки, площадка остановилась, скрип прекратился.

— А який там бисов сын жартуе? — рассердился Скворешня, переминаясь в беспокойстве с ноги на ногу и поглядывая на открывшуюся вверху узкую щель. — Ну и братишки-электрики! Делали, делали — не доделали. Хороши работнички!

— Площадка не открывается, — соединившись с центральным постом, сообщил ему Козырев. — В чем дело, товарищ командир?

— Не понимаю, — удивленно ответил голос капитана. — Ведь мы вчера выходили, и она была в исправности. И у меня здесь, на щите управления, красный сигнал. Сейчас прикажу электрикам проверить все приводы. Подождите немного.