Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев

все уже знаете. Мои бравые ребята перекрыли улицу и знатно всыпали этому трущобному сброду. Потерь среди моих молодцов не было. Только одному какой то подонок откусил три пальца на левой руке.

После него слово взяли несколько городских сановников, в меру подробно рассказавших о последствиях погрома в Аравеннах, и наконец, итоги подвел листарг, кратко повторив всё, что уже было сказано.

Собрание было окончено. Командиры начали расходиться – большинство группками, явно желая завершить этот день парой кувшинов крепкого вина. Звали даже Айдека, но он лишь отмахнулся, пробурчав что-то об усталости и ожидавшей его жене.

У него был ещё один разговор. И он не желал его откладывать.

Дождавшись пока большинство покинет зал, он подошел к так и сидевшему над стопкой табличек и свертков Эдо Хейдешу.

– Да, чего тебе Айдек? – устало проговорил листарг, массируя пальцами седые виски.

Вблизи было хорошо видно, что его серые глаза стали почти бесцветными, а кожа приобрела мертвенно-бледный оттенок. Он и вправду постарел за этот день. И Айдек готов был поспорить, что истинная причина столь быстрых перемен командира была совсем не в подавленных за пару часов беспорядках. На минуту он заколебался, а стоит ли тревожить его именно сегодня? Может лучше подождать более светлого и спокойного дня? Но Айдек понимал, что такой идеальный день мог никогда и не наступить, и задуманное нужно было исполнять сразу. Пока решимость не успела его покинуть.

Вытащив из-за пазухи свернутый листок пергамента, он протянул его своему командиру. Тот взял, пробежался глазами, а потом посмотрел на фалага.

– В походники, значит, собрался переводиться. В пограничье,– проговорил он мрачным голосом.– Вот скажи мне, Айдек, ты хоть раз за пределами Кадифара то бывал?

– Нет, не бывал,– ответил фалаг после непродолжительного молчания.

– И что, правда думаешь, потянешь такую службу?

Айдек кивнул.

– И с чего это ты так в этом уверен?

Айдек молчал, опустив глаза. Он не мог ни как объяснить свою уверенность. Просто он знал, что там, в той дикой глуши, он будет на своем месте. Ему было плохо в Кадифе. Плохо во всем и особенно рядом с навязанной отцом язычницей, что даже не могла подарить ему ребенка. Его столичная жизнь была несчастливой. Она была пустой. Глупой. Бессмысленной. И он мечтал с ней расстаться. Он чувствовал всей своей душой, что именно там, вдали от этого гигантского города, его суеты, страстей и человеческой изнанки, что марала и пачкала любую красоту, он сможет лучше слышать голос бога и может поймет наконец его волю…

– Чего молчишь? Неужели даже сказать нечего? Как же ты собираешься отправиться на границу, если даже не способен объяснить мне, своему командиру, на кой ляд она тебе сдалась?

– Я знаю, что там моё место,– выжал, наконец, из себя Айдек, тут же поняв, как по наивному глупо звучат эти слова. Это были слова ребёнка. Мечтательного мальчика живущего в мире своих грез, а никак не мужчины и воина. Надо было сказать про возможные перспективы, которые открывала новая провинция. Про желание обогатиться или прославиться. Такие мотивы были бы понятны старому воину. Они бы сняли почти все вопросы. Но он сказал про место.

– Место. Хым. Тоже мне придумал. Место. Ещё скажи, что таково твое предназначение. Айдек, мальчик мой, ты ведь уже не ребенок. Тебе ведь уже сколько? Двадцать пять, если не ошибаюсь? В таком возрасте ищут не место, а пост и должность. И тут они у тебя будут. Со временем, конечно, но будут. А что тебя ждет в пограничье? А? Да ничего хорошего. Вот скажи мне, а много ли ты знаешь о варварах? Готов поклясться всеми богами, что ты и видел их только тут, уже усмирённых и послушных. В ошейниках и цепях. Низведённых до статуса рабочей скотины, коей они все и являются. Но там, на границе, да и вообще в диких землях, они совсем другие. Они злые и необузданные. И все они жаждут нашей крови. Жаждут поквитаться за свежие раны и проигрыш. За потерянную землю и свободу. Так что скоро там снова будет война. Не такая как была. Другая. Но продлится она многие и многие годы. Пока мы окончательно, кнутом и мечом, не выбьем из них всю дурь и не научим слушаться приказов, как это было с вулграми. Но для этого придется приложить ещё столько сил… уверен, что они у тебя найдутся? Это не в Кадифе подвальную шваль разгонять. Ты молод, Айдек, на твой век ещё большая война не выпадала, а я вот её повидал. И совсем-совсем близко повидал. Так что послушай старого ветерана. Не твоё это. Тут твоё место. В Кадифе. Вот тут и служи.

Листарг взял в руки одну из табличек, всем своим видом давая понять, что разговор окончен, но Айдек так и остался стоять перед ним.

– Ты все ещё тут? – поднял бровь Эдо Хейдиш.

– Я принял решение, командир. Я менять его не намерен,– процедил сквозь зубы фалаг.

– Великие горести! Вот ты как заговорил. Что, насмотрелся на этого щегла Тайвиша, что из диких земель вернулся и готов чуть ли не порфиру на плечи напялить? Неужели его слава покоя не дает? Так он то из Тайвишей. По сравнению с ними даже мой род так – мелочь и нищета, что уж про тебя, палина, говорить. Тебе его славу все одно никогда не сыскать. Ни здесь, ни на войне, ни ещё где. Но в Кадифе тебе рост обеспечен. Я твоему отцу слово дал и держать его дальше буду. А там ты только сгинешь без следа. И кончится на этом твоя история. Так что кончай уже из себя ребенка строить. Здесь живи.

– Я не согласен. Я воин. Мой долг защищать государство. А от кого я буду его защищать в столице? От пьянчуг и грабителей?

– Значит, поспорить хочешь,– губы листарга разошлись в грустной улыбке.– Ну что же давай – спорь. Убеждай. Докажи, что мне нужно отправить тебя на верную смерть в дикие земли, у которых пока даже названия то нет.

Айдек тяжело вздохнул, опустив глаза. Не хотелось ему, чтобы все закончилось именно так. Совсем не хотелось. Эдо Хейдиш был старым другом его отца и Айдек знал его с детства. О Всевышний, да он и был ему почти как отец, особенно после того, как вся остальная семья Исавиев перебралась за город.

Но иного пути, похоже, просто не оставалось. Да и кого он пытался сейчас обмануть? С самого начала он