Земля Богородицы - Елена Прудникова

Услышав это, я рассказал матери свой, очень похожий, сон! И вот, с того времени, с помощью Царицы Небесной я покончил с атеизмом. Но это еще не все.

Через несколько месяцев мне пришлось быть в «Параклите», в мужском монастыре в семи километрах от Троице-Сергиевой лавры. Когда я вошел в храм, то с правой стороны, у колонны, увидел икону Божией Матери. Ту самую, которую видел во сне! Это был образ Тихвинской Пресвятой Богородицы.

Тут же я опустился перед Нею со слезами на колени.[256]

Помощь от Богоматери

Голодная зима. Две сестры, обменяв что-то на картошку, погрузили ее на санки и повезли. Путь был далекий. Они, измученные и голодные, выбивались из сил. Взмолились: «Пресвятая Богородица, помоги нам!»

Стоят на дороге без сил. Видят: подходит к ним благообразная женщина и говорит:

– Устали вы очень, дайте я помогу вам довезти картошку.

И взялась она вместе с ними везти. И стало им так легко с ней. И изумились они, глядя на нее, а спросить ее, кто она, боялись. И только подвезли картофель к дому – стала она невидима.

Тут поняли они, что это Сама Скоропослушница была, Пресвятая Богородица.[257]

Исцеление от иконы «Скоропослушница» и от великомученика Пантелеймона

У меня заболела рука. Лечение не помогало. Сверху на синей жиле образовалась болячка, которая все увеличивалась. Пойду к врачу, там перевяжут, а на другой день, как снимут бинт, болячка все больше и глубже. Наконец, врач сказал, что спасения нет, болезнь проест кожу и будет заражение крови. А лечить отказался (дело было в 1920-х годах).

Я пошла на Никольскую в часовню великомученика Пантелеймона, плакала и молилась. Батюшка пожалел меня, ласково поднял и говорил великие слова веры и успокоения. Взял маслица из лампады от иконы Матери Божией «Скоропослушницы», дал мне вкусить с ложечки и капнул под бинт на больное место. Дал пузырек с этим маслом и, успокоенную, отправил домой.

Наутро я сняла бинт и – о чудо! – вместо гниющей страшной болячки, которая осталась на тряпочке, была розовая новая кожица.

В слезах благодарности и умиления я упала пред иконами на колени.

Прихожу в больницу к тому же врачу (а лечащим врачом в то время был мой двоюродный брат, неверующий человек).

– Ты жива? – встретил он меня язвительно.

– Посмотрите мою руку, – говорю ему весело. Он развязывает.

– Не понимаю! Чем ты лечила? – восклицает он удивленно. – Что прикладывала?

– Маслице от иконы Божией Матери и великомученика Пантелеймона – вот и все мое лечение.

– Да, – промолвил он удивленно, – это действительно чудо.[258]

Знамение афганской войны

Московский список иконы «Взыскание погибших» прославился в середине восемнадцатого века. Икона была родовой святыней старинной дворянской фамилии. Последний владелец ее неожиданно и страшно разорился. В то же время скончалась его жена, оставив трех дочерей. Помощи ждать было неоткуда. Мысль о самоубийстве завладела несчастным. Но, вопреки помраченному рассудку, он последним усилием воли воззвал пред иконой и – получил ответ… Жизнь неожиданно стала налаживаться: восстановился достаток, бесприданницы дочери вышли счастливо замуж. В благодарность владелец передал икону в храм Рождества Христова в Палашах, что на Тверской. В 1812 году храм был разорен французами; икона, расколотая на три части, оказалась среди мусора. После обретения, во время которого произошло множество чудес, икона была восстановлена, но до сих пор на ней остаются следы трещин.

…В двадцатом веке икона находилась в Рождественском храме, до самого его уничтожения в 1935 году. Она стояла в освященном в ее честь приделе, сень и риза ее были богато украшены. Пред ней горело 37 лампад – дар благодарных почитателей, получивших милость. Ежедневно в приделе совершалась Божественная литургия.

После разорения храма настоятель его просил митрополита Сергия определить новое место иконе. Было получено благословение перенести ее в храм Пимена Великого. Настоятель пришел с платом, хотел ее забрать, но не смог. На следующий день, отслужив обедню и молебен в честь иконы, настоятель Пименовского храма приехал уже с певчими и подводой. Отслужив еще один молебен, икону поместили на подводу, но лошадь не тронулась с места.

Пришлось опять идти к митрополиту Сергию. Он указал теперь храм Воскресения Христова на Малой Бронной. Священник, пришедший оттуда с платом, легко забрал образ. Он находился там до уничтожения церкви, затем икону перенесли в Вознесенский храм («Малое Вознесение»), а когда и его закрыли – в церковь Воскресения словущего. В день праздника в честь иконы (5/18 февраля) в этот небольшой храм стало стекаться столько народу, что власти хотели забрать икону, но так и не смогли.

Получивший исцеление перед иконой, по обычаю, приносил ей свой нательный крестик. Крестики использовались для поновления ризы или подвешивались на цепочке перед образом. Во времена поругания и грабежа почти со всех икон храма Воскресения словущего были содраны ризы – нет их и теперь. Но серебряная с золотом тончайшей работы риза на иконе «Взыскание погибших» сохранилась. Когда власть имущие разбойники добрались до нее, отец настоятель сказал: «Во сколько вы цените ризу? Мы постараемся возместить стоимость». И понесли прихожане, у кого еще оставалось что нести, серебряные вещи. Их стоимость оказалась значительно больше стоимости выкупа, и ризу удалось спасти.

Благодатная сила иконы проявлялась в чудесах: в исцелении от болезней и избавлении от опасностей, в исполнении мысленных просьб, в избавлении от многолетних грешных привычек.

«Получив в эвакуации тяжелый астматический бронхит, – свидетельствует прихожанка храма Людмила Константиновна Новицкая, – я мучилась от приступов кашля и удушья. Болезнь, усугубленная дистрофией, стала хронической. Но неожиданно для меня самой помогла мне Матерь Божия. Во время воскресной службы, когда я хотела стать подальше, чтобы другим не мешать кашлем, какая-то сила подтолкнула меня вперед, к образу. Вдруг, на молебне, меня схватил кашель. Бежать не могу, я в гуще толпы. Опустившись на колени пред иконой, задыхаясь, взмолилась: “Подай мне по вере моей”. И вот кашель стал затихать, и припадок прекратился, впервые за пять лет, без применения каких-либо средств. Я просила лишь прекратить приступ, чтобы не задохнуться, но мне было даровано полное исцеление».

Больше всего свидетельств о чудесных исцелениях и помощи относится ко временам недавних гонений. Жена репрессированного священника, оставшись без работы, без всяких средств, умирала с голоду. Уже на грани самоубийства она взмолилась перед иконой: «Матерь Божия, изнемогаю, помоги, отведи от греха!». Вечером, уже дома, она нашла в сумке сверток с золотыми червонцами царской чеканки…

В год объявления афганской войны было от иконы страшное знамение. Ночью она загорелась. Причины пожара установить не удалось. Так Богородица предупреждала о грядущих испытаниях. Один из священнослужителей сказал тогда: «Это знамение не только для нашего храма (Воскресения словущего), но и для всего мира».

Огонь лишь закоптил лик, икона не сгорела, но ее пришлось реставрировать. Сильно закопчена была и запрестольная икона «Державная» Божией Матери. Ее хотели заменить на другую, но она стала сама собой постепенно светлеть, светлеть и засияла, как прежде. Быть может, это знак надежды.[259]

Царица Небесная сказала: «Хочу пострадать»

(Рассказ отца Сергия (Сидорова), священника в деревне под Муромом)

Я жил тогда в Киево-Печерской лавре и был дружен с ее игуменом и казначеем. Были гонения на православную Церковь. И однажды они попросили меня помочь им снять и уложить в тайник чудотворный образ Успения Божией Матери, который висел над царскими вратами в Успенском соборе лавры. Они боялись, что в это тревожное время кто-нибудь надругается над святынею или похитит ее.

Втроем мы вынули образ, заменили его копией и спокойно разошлись по своим кельям. Наступила ночь. Я лег спать, но сон не шел. Какое-то чувство беспокойства стало охватывать мою душу.

Я вертелся с боку на бок, наконец, почувствовал, что лежать сил моих больше нет, и вышел на лаврский двор. Ночь была лунная, светлая.

Вижу, по двору выхаживает отец казначей. «И ему не спится», – подумал я и подошел к нему. Он обрадовался, увидев меня, и сказал:

– До чего на душе неспокойно, и сам не могу понять, от какой причины. Вот, вышел, а то в келии прямо оторопь берет.

Прохаживаемся вместе, а беспокойство во мне все растет. Вдруг видим, открывается тихо дверь и из своих покоев выходит игумен.

– Смотри, и ему не спится, – сказал отец казначей.

А игумен, увидев нас, быстро подошел. При свете месяца мне было видно, что он встревожен, даже больше – потрясен чем-то.