Коса и камень. Зелот о Масонстве (сборник) - Евгений Щукин

– А можно ли говорить, по-вашему, о том, что в масонстве есть какие-то сектантские элементы?

– Да, конечно, потому что масонство – это просто срез общества. Свою задачу масонство не выполнило и вряд ли когда-то выполнит, потому что изначально в социальном плане масонство планировалось как маленький духовный центр, который повлияет на общество вокруг себя. Впоследствии оно стало работать в обратную сторону, как пылесос, стало впитывать тенденции общества в себя, и за счет этого там бывают и финансовые преступления, и тоталитаризм, и все что угодно. Насколько я понимаю, на данный момент совершенно тоталитарная сектантская структура – это богдановская ВЛР. Но в этом они не отстают от Южной Америки, например, где масонство тоже очень тоталитарно, там у них такие традиции вековые – военная диктатура. А в масонстве итальянском, например, царят абсолютная анархия и бардак.

– Как вы относитесь к традиционным конфессиям и церквям?

– Больше всего меня не устраивает христианство. Это моя субъективная точка зрения, хотя и основанная на прочитанной литературе. Я очень резко против института жречества, посредничества между человеком и Богом. Я убежден, что если Богу надо, он может связываться с человеком напрямую, а посредник не нужен, поэтому я отрицаю и таинства, и священников и т. д. Я не вижу этих минусов в иудаизме, исламе, но там есть много чего другого – излишняя формализованность, придуманные людьми ограничения, которые к Богу тоже не имеют никакого отношения. А не монотеистические религии я как-то вообще не воспринимаю, потому что верю в единого Творца, и считаю, что все остальное – человеческие заблуждения. Тем более, что я сторонник теории, что монотеизм – первоначальная религия человечества и лишь недоучившиеся, необразованные, неумные люди могут различные символы единого Божества превращать в различных богов.

– Но ведь в масонстве тоже есть ритуалы, ландмарки, то есть своего рода ограничения, в чем на ваш взгляд отличие?

– Отличие в том, что в масонстве нет формализации и ограничений по вертикали, а только по горизонтали: ритуал – это то, что связывает людей между собой, для создания структуры ритуал очень полезен, но для общения с Богом он не нужен.

– А как другие братья относятся к вашему общению с немасонскими эзотерическими группами?

– По-разному: кто-то одобряет, кто-то нет, но на мой личный выбор никто не имеет права влиять и никто не влияет.

– Был ли у вас какой-то учитель, особенно сильно повлиявший на вашу духовную жизнь?

– Нет, на мой выбор никто не влиял абсолютно, это был мой личный бзик, который я реализовал сам. В Штатах был человек, который был типичным американским масоном, рассматривал это как клуб богатых пенсионеров, как социальное явление, но просто мы с ним дружили, даже не на особо близком уровне, я ему помогал сориентироваться и спланировать дела в Москве, потому что он собирался в поездку сюда на несколько месяцев, а он мне просто дал рекомендацию, потом он меня ввел туда, выплатил мои взносы за год, короче говоря, обеспечил вступление в масонство, но что он был моим учителем, я сказать не могу, хотя очень ему благодарен. Был еще один человек, очень интеллектуальный, там, в Штатах, но мы с ним мало общались. И здесь, в России, тоже нет такого человека. Есть несколько людей, которых я уважаю: в частности я лично знаком с А. И. Серковым, очень ценю его книги, мы много с ним общались о масонстве. Сейчас на меня тоже никто не влияет, хотя я очень хорошо общаюсь с Мастером нашей ложи Устава Мемфиса-Мицраима, тоже историком – он не сильно старше меня, поэтому я тоже психологически не могу назвать его моим учителем, но я от него набираюсь довольно многими интересными вещами. Я вообще индивидуалист и социофоб, поэтому мне еще и очень трудно общаться с другими.

– Есть ли у вас ученики?

– Нет, хотя мне иногда приписывают желание считаться учителем. Я стараюсь все это воспринимать с иронией и, поскольку я социофоб, стараться сдерживать негативную реакцию. Но есть на самом деле такие люди, которые говорят, что вступали в организацию, начитавшись моих статей, за счет участия в форумах разных, где я фигурировал. Я это, в принципе, допускаю, потому что на данный момент я самый широко представленный в Интернете масон, а молодежь – она, во-первых восприимчивая, а во-вторых, активно пользуется интернетом, поэтому действительно, кое-кто за счет моих материалов мог состояться. Я с радостью им помогаю, если есть конкретные вопросы. Но нести ответственности за них я не могу.

– Если у вас будут дети, хотели бы вы им передать свой духовный опыт, опыт участия в жизни эзотерического сообщества?

– Естественно! Хотел бы. Только я отлично отдаю себе отчет в том, что дети очень редко идут по стопам своих родителей, а принуждать их к чему-либо я бы абсолютно не хотел, потому что хочу, чтобы они воспринимали меня больше как отца, чем как наставника.

– Поскольку вы перешли из одного масонского устава в другой, можно ли говорить, что в ваших отношениях с организацией, в которой вы состоите, был период кризиса?

– Да, довольно-таки долговременный.

– Чем он был вызван?

– Профанацией жуткой. Просто с 2000 г. и где-то до 2005 г. в ВЛР были постоянные конфликты, постоянная ругань и свары, и жалобы друг на друга. Ну, это все создавало отвратительную атмосферу. Кроме того, там были совершенно непрозрачные финансы, постоянная ложь была со стороны руководства простым членам и даже офицерам. В результате в 2005 г. произошел раскол, появилось две ВЛР, два года эта ситуация была шаткой. Потом международные инстанции – великие ложи Англии, Франции, Штатов – объединились, создали третейский суд, правильной ложей была признана та, которую возглавил Богданов, и мы из этого союза вышли.

– Какова была ваша роль в этой кризисной ситуации?

– Поначалу мы пытались довольно активно влиять на ситуацию, пытались отделить от ВЛР тех людей, которые проявили себя не с лучшей стороны, нейтрализовать их влияние, но у нас ничего не вышло, потому что с той стороны был большой административный ресурс, финансовый ресурс и опять же знакомства, потому что в масонстве даже на уровне международной масонской политики все это в основном личные знакомства. В итоге революции мы не совершили, оказались в положении подавленных бунтовщиков, ну и в итоге вышли из организации.

– Вернемся к вопросу о том, как масонство повлияло на вашу жизнь? Какие изменения произошли лично с вами за те 17 лет, что вы в масонстве?

– Ну, во-первых, я проникся идеей и чувством традиции, стал чувствовать какой-то свой собственный долг относительно распространения и передачи. Какого-то особого знания эта традиция не дает, но дает чувство причастности большому и важному делу. Ну а кроме того, лично я тоже поменялся, потому что меня вступление в орден застало в переломный период двадцатилетия, и я думаю, что без масонства я бы стал другим человеком. Потому что такие примитивные слова как терпимость, тяга к знанию, – все это масонство у меня усилило, потому что предоставило площадку для развития этого всего. Новых личностных качеств, правда, я думаю, у меня не появилось, но имеющиеся развились, а могли бы и не развиться вне масонства, и думаю, многие масоны ощущают эту помощь в саморазвитии.

– Как повлияло ваше членство в эзотерическом сообществе на семейную жизнь?

– Никак. На семейную жизнь это влияет чаще всего только в одном смысле: жены ругают мужей за то, что они часто отсутствуют по вечерам. Это, правда, компенсируется тем, что жен приглашают на все банкеты и пикники. А так – не сильно влияет, если только жена не входит в какую-то оккультную организацию, в которой ты состоишь.

– А как обстоит дело в вашем случае?

– С первой женой у меня в этом плане абсолютно не было общих интересов. Но она имела склонности к светской жизни, в банкетах с удовольствием участвовала и моей масонской компании была всегда рада. А вторая жена уже больше интересуется эзотерическими материями.

– Можно ли сказать, что после вступления в масонство изменились отношения со значимыми для вас людьми (родственники, друзья, коллеги)?

– Да нет, вряд ли. Это сугубо моя собственная жизнь, правда у меня сейчас фактически нет близких друзей за пределами масонства, по естественным причинам. И раньше их было не так много, не больше десятка, но они все эмигрировали или умерли к данному моменту, есть еще один одноклассник, с которым мы близко общаемся, а все остальные – это масоны. А родители у меня абсолютно замечательные, они всегда уважали мой выбор, они с интересом слушают, что я им рассказываю про свои эзотерические дела, но как слушатели, как любящие родители, не более того.

– Можно ли сказать, что масонство сыграло какую-то роль в вашей социализации? Вы назвали себя социофобом и говорили о проблемах при общении с людьми, масонство вам в этом плане помогло?