Империя тюрков. Великая цивилизация - Рустан Рахманалиев

Иванин писал: «Ни многолюдность, ни китайские стены, ни отчаянная оборона крепостей, ни крутые горы – ничто не спасло империю Цзиней от меча монголов. Цзиньцы не потеряли еще воинственности и упорно отстаивали свою независимость более 20 лет».

Следует отметить, что тюрко-монголы Чингисхана, какими они выглядят в исторических текстах и в личных заметках, – это совсем не злодеи: они просто подчиняются Ясе, служившей для них кодексом чести и славы. К сожалению, они отличались от предыдущих орд, в частности от киданей Х в. и даже от чжурчжэней XII в., – по крайней мере, те гораздо меньше разрушали и уничтожали то, что становилось их собственностью, и сразу брали на себя функцию продолжателей прежних династий.

Парадокс в истории чингисидов заключается именно в контрасте между мудростью, умеренностью и своеобразной моралью власти того же Чингисхана, который определял свои поступки и поведение своего окружения принципами самого здравого смысла строгим законом и брутальной реакцией народа, который стремился подчинять противника только всеобщим террором, для которого человеческая жизнь не имела ценности и который, состоящий в основном из кочевников, не имел никакого понятия об образе жизни оседлых народов, о городах, о культуре земледелия, т. е. о том, чего не существовало в его родной степи. Удивление современного историка, в сущности, сродни удивлению Рашид-ад-Дина или составителей «Юань-Ши» перед таким, впрочем, естественным смешением мудрости и воздержанности правителя и его жестокости, порожденной воспитанием, наследственностью и нравами его окружения.

Среди пленников, взятых в Пекине, Чингисхан выделил киданьского принца Елюй Чуцая, который произвел на него впечатление «высоким ростом, красивой бородой, умом и проникновенным голосом». И он сделал его своим советником. Это был удачный выбор, поскольку Елюй Чуцай имел хорошее китайское воспитание и талант государственного деятеля. Именно такой советник был нужен новому властелину Азии. В то время чингисиды были еще неспособны усвоить уроки китайской культуры непосредственно от китайцев. А Елюй Чуцай был китаизированный тюрко-монгол, и он смог приобщить Чингисхана, а затем его преемника Угэдея к основам управления и политики, которые практиковали оседлые цивилизованные народы.

Елюй Чуцай убеждал Чингисхана в необходимости иметь в государственном аппарате профессиональных управленцев и использовать китайский опыт государственности: «Хотя Вы получили Поднебесную, сидя на коне, но нельзя управлять ею, сидя на коне!»

Вторжение в империю Цзинь, подобно взрывной волне, ударило по Китаю с ужасающей силой. Однако этот мощный удар волны, захлестнувшей Китай, дал толчок к робкой эволюции кочевников. Эти люди степей, ставшие на время военными людьми, открыли для себя китайскую цивилизацию. Зрелище густонаселенной страны, столь отличное от безлюдных просторов, к которым они привыкли, картины возделанных полей и кипучей жизни городов не могли не поразить этих людей степей.

Высший командный состав кочевников использовал сотрудничество местных жителей, сообщавших им волей-неволей множество сведений из области географии или техники кустарных промыслов, а также имел дело с переводчиками, от которых они узнавали новые слова, новые понятия. Тюрко-монгольские воины поддерживали постоянную связь с киданями, тюрками и прочими народами – по происхождению кочевниками, но уже на протяжении нескольких поколений изменившими образ жизни под влиянием Китая. С ними были связаны многие представители военной и гражданской власти. Кажется маловероятным, чтобы на монгольских вождей зрелище императорского Китая не произвело никакого впечатления. Китай, бесспорно, привлекал северных кочевников: стремление преодолеть Великую стену, чтобы вырвать у Китая его богатства, – не означало ли это признание превосходства его цивилизации?

Мы не можем однозначно сказать, как кочевники воспринимали эту страну древней культуры – удивила ли она их принцев или нойонов, вызвала ли любопытство у их товарищей по оружию? – об этом нет достоверных сведений. Но отношения, возникшие между двумя людьми, представителями различных культур, стали достоянием истории: это были аристократ Елюй Чуцай и великий завоеватель Чингисхан.

Итак, пятилетние усилия в конце концов привели к тому, что Чингисхан завоевал империю Цзинь вплоть до Великой стены, после чего тремя армиями ударил в самое ее сердце – между Великой стеной и рекой Хуанхэ. Он наголову разгромил цзиньскую армию, огнем и мечом покорил Северный Китай, захватил множество городов, осадил, взял и сжег Пекин. Надо сказать, что киданьское и китайское местное население зачастую оказывало монголам активную поддержку. Цзиньский император вынужден был признать сюзеренитет Чингисхана.

Однако проблема абсолютного покорения Северного Китая не была решена и ко времени смерти Чингисхана (1227 г.). Для покорения же Южного Китая – империи Сун – при жизни Чингисхана военные действия не разворачивались.

Покорение Центральной Азии

Чингисхан вернулся в свой лагерь на берегах Керулена, и это произошло потому, что Центральная Азия стала ареной важных событий.

Напомним, что в 1122 г. кидани, царствовавшие в Северном Китае, были изгнаны чжурчжэнями. Большинство киданей признало оккупантов до монгольского вторжения, когда многие из них перешли на сторону врага, надеясь с его помощью вновь получить бразды правления. Но меньшая часть бежала на запад, где основала государство Каракитаев между озерами Балхаш и Иссык-Куль и по течению рек Или, Чу и Талас.

Представители правящей верхушки монгольской расы и китайской культуры стояли во главе местного тюрко-мусульманского населения. Каракитайские правители (столицей государства был Баласагун, город в верховьях Чу, к западу от Иссык-Куля), которые носили тюркский императорский титул гурхан, имели несколько вассалов. На востоке это были уйгуры, тюркский народ, исповедовавший буддийскую и несторианскую религии, живший в городах Бешбалык, Турфан, Карашар и Куча. В эпоху Чингисхана уйгурские правители имели титул идикут (святое величество), который еще в VII в. носили правители тюркского народа басмылов, жившего в том же районе Бешбалык. На севере это были карлуки, другое тюркское племя Нижнего Или, частично несторианцы. Третьим вассалом на юго-западе были шахи Хорезма, тюрки-мусульмане, которые доминировали в Мавераннахре и Восточном Иране. При гурхане Елюй Челуку (1172–1211 гг.) Каракитайская империя пришла в упадок, хотя этот суверен не был лишен отваги в критические моменты, но обычно он предавался утехам охоты и не занимался делами империи. В 1209 г. идикут Барчук, уйгурский царь, отказался от вассального положения и перешел под протекторат Чингисхана. Представитель гурхана в Уйгурии, некий Шаукам, имевший резиденцию в Турфане, был убит. Чингисхан всегда благожелательно относился к уйгурам и обещал идикуту руку своей дочери Алтун-беки. Таким образом, вся северовосточная часть Каракитайского государства перешла под протекторат монголов. В 1211 г. Арслан, царь карлуков нижнего течения Или, со столицей Кайалык, и Бузара, тюрк, ставший правителем Кульджи в верховьях р. Или, также отошли от каракитаев и объявили себя вассалами Чингисхана. Это свидетельствует о том, насколько возрос авторитет объединенной Монголии в глазах всех тюркских принцев в Гоби и на берегах Балхаша. Тем не менее последний удар каракитаям нанес не Чингисхан, а один из его личных врагов, Кучлук, сын последнего тайанга найманов.

Напомним, что Кучлук нашел в Каракитайской империи приют и даже умудрился стать зятем вождя каракитаев. Но, войдя в империю со многими тысячами вооруженных людей – найманами и меркитами, – он не замедлил организовать заговор против своего покровителя, ослабевшего с возрастом.

В 1210 г. Кучлук завязал тайные отношения с шахом Хорезма, соседней империи. Вскоре после этого его новый союзник Мухаммед Ала-ад-Дин захватил часть территории каракитаев, но вынужден был отступить, столкнувшись с контрнаступлением, угрожавшим Самарканду. В это же время Кучлук восстал против своего тестя. Во главе своих сторонников он вошел в Фергану, взял Узген и двинулся к столице Каракитаев, Баласагуну. Гурхан немедленно принял меры против зятя, но на хорезмском фронте был вынужден отступить. Одновременно в столице вспыхнуло восстание тюрков против властителей каракитаев. Воспользовавшись смутой, Кучлук в 1211 г. захватил власть, поместил своего тестя под домашний арест, делая вид, что по-прежнему признает его гурханом. Впрочем, кажется, со стариком обращались с должным почтением до самой его смерти (1223 г.).

Но захватчик каракитаев, бывший кочевник, не сумел завоевать уважения у оседлых тюрков, составлявших большую часть населения его новой империи. Его политические просчеты и организованные им религиозные преследования вызвали волнения. Под влиянием жены Кучлук изменил своей прежней христианской (несторианской) вере, стал буддистом, и вскоре во всех подвластных ему землях начались гонения на иноверцев, которых заставляли принимать буддизм. В особенности пострадали мусульмане Кашгара и Хотана, где по приказу Кучлука были запрещены предписанные Кораном молитвы, азан, ношение мусульманской одежды, закрыты все медресе; имам Хотана был распят на двери медресе.