Сочинения. Том 4 - Гален Клавдий

прежде нас.

9.1.26. Итак, как мы будем упражняться и совершенствоваться? Примем за отправную точку то, что легче всего для познания, как советовал Гиппократ.

9.1.27. Ведь именно эти вещи являются в нашей жизни наиболее полезным и имеют больше всего отличий друг от друга.

9.2.1. Для лучшего понимания я приведу тебе примеры из сочинений каждого из этих мужей.

9.2.2. Так вот, Гиппократ говорит в «Прогностике» так: «В острых болезнях должно вести наблюдение следующим образом. Прежде всего — лицо больного, похоже ли оно на лицо здоровых, и в особенности на само себя, ибо последнее должно считать самым лучшим, а то, которое наибольше от него отступает, самым опасным. Будет оно таково: нос острый, глаза впалые»[182], и далее по тексту.

9.2.3. Из этих слов видно, что он считает началом оценки состояния тех частей тела, которые позволяют делать прогноз, то, как они выглядят в естественном состоянии, что является важнейшим и в то же время простейшим для понимания.

9.2.4. Если заранее изучить это, можно, продвигаясь понемногу, перейти к тем частям тела, которые непосредственно прилежат к ним. Именно это, как было показано нами, сделал Гиппократ в «Прогностике».

9.2.5. Однако и Платон пишет об этом таким же образом, когда в «Государстве» заставляет Сократа по просьбе Главка и Адиманта разъяснить им понятие справедливости.

9.2.6. Ведь, поскольку он понял, что он будет нуждаться в этом для того, чтобы доказать свой тезис, а именно то, что сущность всей души у нас не едина, он счел нужным начать с рассуждения о государстве.

9.2.7. Вот его слова:

«— Я уже высказывал свое мнение, что предпринимаемое нами исследование — дело немаловажное, оно под силу, как мне кажется, лишь человеку с острым зрением.

9.2.8. Мы недостаточно искусны, по-моему, чтобы произвести подобное разыскание, — это вроде того, как заставлять человека с не слишком острым зрением читать издали мелко написанные буквы. И вдруг кто-то сообразит, что те же самые буквы бывают и крупнее, где-нибудь в надписи большего размера! Я думаю, прямо находкой была бы возможность прочесть сперва крупное, а затем разобрать и мелкое, если только это одно и то же.

9.2.9. — Конечно, — сказал Адимант, — но какое же сходство усматриваешь ты здесь, Сократ, с разысканиями, касающимися справедливости?

— Я тебе скажу. Справедливость, считаем мы, бывает свойственна отдельному человеку, но бывает, что и целому государству.

9.2.10. — Конечно.

— А ведь государство больше отдельного человека?

— Больше.

— Так в том, что больше, вероятно, и справедливость принимает большие размеры и ее легче там изучать.

9.2.11. Поэтому, если хотите, мы сперва исследуем, что такое справедливость в государствах, а затем точно так же рассмотрим ее и в отдельном человеке, то есть подметим в идее меньшего подобие большего»[183].

9.2.12. Итак, заранее поупражнявшись с нами на примере государства и показав, что в нем одно сословие правит, другое сражается за него, а третье занимается ремеслом, Платон перенес эти выводы на душу и показал, что и в ней есть часть управляющая, по крайней мере когда душа находится в нормальном состоянии; и другая часть, подчиненная, как в государствах войско находится в подчиненном положении; третью же, оставшуюся часть те, кто создал нас, прибавили для того, чтобы она питала тело; не обученные же тому, чтобы различать сходные между собой вещи, считают, что есть одна, а не три перечисленные части души.

9.2.13. Тому же, как следует упражняться в разделении их, Платон учит на примере государства на протяжении почти всего сочинения «Государство», описав в четвертой книге руководящую часть, а именно разумение, а подчиненные ей части — в других книгах.

9.2.14. Теперь настал подходящий момент для того, чтобы привести его слова из диалога «Федр»:

«— Обмануться легче при большой или при малой разнице между вещами?

— При малой.

— Переход к противоположности разве не будет менее заметен, если его совершать постепенно, а не резко?

9.2.15. — Как же иначе?

— Значит, если кто-то собирается обмануть другого, не обманываясь сам, то он должен досконально знать подобие и не-подобие всего существующего.

— Это необходимо.

— А может ли тот, кто ни об одной вещи не знает истины, различить сходство непознанной вещи с другими вещами, будь оно малым или большим?

— Это невозможно.

— Значит, ясно: у тех, кто имеет неверные мнения о существующем и поддается обману, причина их беды — какое-то подобие между вещами.

9.2.16. — Да, так бывает.

— Может ли быть, чтобы тот, кто всякий раз уводит от бытия к его противоположности, сумел искусно делать постепенные переходы на основании подобия между вещами? И сам он избежит ли ошибки, раз он не знает, что такое та или иная вещь из существующих?

— Этого никак не может быть.

— Значит, друг мой, кто не знает истины, а гоняется за мнениями, у того искусство речи будет, видимо, смешным и неискусным»[184].

9.2.17. Итак, как говорит Гиппократ, одно является наиболее легким для познания, а другое — более сложным, и начинать следует с самого легкого, с того, что настолько очевидно, что все люди согласны с этим.

9.2.18. Так же думал и Платон; в этом можно убедиться из следующего его рассуждения:

«— Не ясно ли всякому, что кое с чем из этого мы согласны, а кое-что нас возмущает?

— Кажется, я улавливаю твою мысль, но говори яснее.

— Когда кто-нибудь назовет железо или серебро, разве мы не мыслим все одно и то же?

— Конечно, одно и то же.

9.2.19. — А если кто назовет справедливость и благо? Разве не толкует их всякий по-своему, и разве мы тут не расходимся друг с другом и сами с собой?

— И даже очень.

— Значит, кое в чем мы согласны, а кое в чем и нет.

— Да, так.

— В чем же нас легче обмануть и где красноречие имеет большую силу?

— Видно, там, где мы блуждаем без дороги.

9.2.20. — Значит, тот, кто намерен заняться ораторским искусством, должен прежде всего произвести правильное разделение и уловить, в чем признак каждой его разновидности: и той, где большинство неизбежно блуждает, и той, где этого нет.

— Прекрасную его разновидность, Сократ, постиг бы тот, кто уловил бы это!

9.2.21. — Затем, думаю я, в каждом отдельном случае он не должен упускать из виду, но, напротив, как можно острее чувствовать, к какому роду относится то, о чем он собирается говорить.

9.2.22. — Конечно.

— Так что же? Отнесем ли мы любовь к тем предметам, относительно которых есть разногласия, или нет?

— Да еще какие разногласия! Иначе как бы, по-твоему, тебе удалось высказать о ней