Другое место (Понять вечность) - Борис Долинго

– Чайку? – предложил он.

– Да нет, спасибо, пока не надо.

– Как знаете… Видите ли, – продолжал Семёныч, – незадолго до смерти мамы у меня всё стало налаживаться на работе. Я получил доцента. Поскольку профессора у нас по моему профилю не было, мне дали кафедру, я докторскую начал готовить. Потом стало жить повеселее в смысле денег: очень много платных студентов, ну и, сами понимаете, отсюда – выводы. За два года я улучшил жилищные условия и купил машину даже. А лучше б я её и не покупал!

– Машина сыграла какую-то фатальную роль? – догадался я.

– Именно! И я сделал глупость, когда разрешил Наде сдать на права. Но как я мог отказать, когда она хотела? И потом: вместе покупали, вместе и водить будем!

Я сидел и медленно кивал – кажется, уже всё было понятно.

– Я вот, знаете, трусоват, видимо, по натуре – я и на права-то сдал только со второго раза, – продолжал Семёнович. – А Надя сдала сразу же, с первой попытки. Я и ездить-то боялся – навыков никаких, в городе в потоке движения мне страшно. А ей – хоть бы что, как будто всю жизнь за рулём сидела! Я глаза от страха закрываю: вот-вот врежемся, а она смеётся, вжик – и проскочила. Я был уверен в ней, даже лишний раз сам не садился, просил её.

– Да, кажется, понимаю, – сказал я вслух и тоже взял сигарету.

– Они ехали с Анечкой от Надиной мамы, она жила на одном конце Омска, мы – на другом. Можно было через весь город, потихоньку, но Наде надо было побыстрее, поехала по обводной дороге. Где-то столкнулась с джипом. Наша машинка от удара аж вылетела за ограждение, а там такие столбики были с железными полосами… Экспертиза показала, что мои погибли уже от удара об это заграждение: машину чуть не пополам разодрало.

– Но это значит, что и у неё скорость была приличная, – совершенно непроизвольно сказал я.

– Да, – согласился Семёныч, – и у неё, наверное, тоже. Но те мужики в джипе, которые не пострадали, заявились ко мне и поставили «на счётчик». Мало того, что я семью потерял, так на меня повесили ещё и десять тысяч долларов ущерба! Ну, я и запил. Я, получилось, остался один, а тут ещё эти бритоголовые ублюдки…

Семёныч как бы извиняясь, провёл рукой по своей бритой голове.

– Ну, и? – спросил я.

– А что – «ну, и»? Приезжают ко мне эти сволочи, говорят: если нет денег сразу, давай квартиру меняй на меньшую, мы тебе вариант найдём. А мне всё бы по фене, мне бы только, чтобы от меня отстали. Я согласился, а дальше как в кино каком-то было: я переехал, а квартира оказалась проданная-перепроданная раз пять. Суды, и всё прочее. Я начал сильно права качать – эти ко мне: жить-то, вообще, хочешь, козёл? А куда мне было податься? Я к тому моменту уже из института вылетел за пьянку.

– Пал Семёныч, – сказал я, переходя на «ты», – я не понимаю, почему ты не боролся?

– Как, как, молодой человек, с ними бороться? Уж если ты попал в такой переплёт, и у тебя нет соответствующей «крыши» – тебе хана!

– Может, ты и прав, Бог миловал, что не попадал, – вздохнул я и вдруг усмехнулся: – Хотя, как посмотреть. Я ведь тоже попадал, но была возможность радикально всё решить. Даже слишком радикально…

Я-то имел в виду, что моё радикальное решение состояло в уходе из мира сего, но Семёныч не мог, естественно, этого знать. Он немного округлил глаза и спросил с какой-то злобной радостью:

– Пришил, что ли, гадов?

– Пришил? Ах, да… Вроде, как, наоборот. Радикально, в общем, всё сделал.

– А…, – сказал Семёныч, так ничего и не поняв, – ну, если так, то… Что ж… молодец, если смог.

Мы как-то незаметно и ненавязчиво обоюдно перешли на «ты».

– Был бы ты в такой же ситуации, и ты бы смог, – заверил я его. – Скажи-ка лучше, и что делал потом? Если честно, ты не выглядишь на человека, который четыре года болтался по помойкам.

Семёныч усмехнулся:

– А я и не болтался. Я вот тут на вокзале только с полгода обитаю.

– А что делал до того?

– Я как из Омска драпанул, попал в Тюмень. Ну, вещички у меня были ещё приличные, внешне смотрелся, можно сказать. В Тюмени случайно встретил одного человека – на вокзале помогал вещи до машины донести. Слово за слово, он меня спрашивает, мол, кто да что – ну, видимо, странновато я ещё для бомжа выглядел. Разговорились. Он мне и предложил посмотреть за его коттеджем, в качестве управляющего имением, так сказать. Я у него больше трёх лет и прожил. Хороший человек был, хоть и из так называемых новых русских. Денег – куры не клюют, но не сволочь, людское отношение было. По крайней мере, ко мне. Он в коттедже-то своём, если уж так говорить, всего несколько раз в год бывал. А там – обстановка, аппаратура, даже спутниковая антенна.

– А кто он такой был?

– Знаешь, я и не спрашивал – мне это зачем? Сам он не рассказывал, а я просто жил – и всё. Мне, можно сказать, в тот момент повезло, как в сказке, а то я бы руки на себя наложил. Психологического пресса бомжевания не вынес бы…

– И чем всё закончилось?

– Любая сказка только в книжках имеет счастливый конец, – вздохнул Семёныч. – В один прекрасный день приезжают люди, суют мне корки следователей, начинают имущество описывать. И меня, вроде как, задержать собираются. То ли как свидетеля, то ли как, чёрт знает, кого. А я этого вообще перенести бы не смог – ещё и в камеру попасть.

– Ну, и?…

– Ну, они, если честно, за мной сильно не смотрели, не думали, что убегу, видимо. А, может, и пугали больше, но кто знает? Коттеджи-то там стояли далеко за городом. Пока они там шарили, я потихоньку выскользнул, даже вещей немного успел в сумку бросить – и драпанул через лесок. Там какой-то грузовик в город шёл, подобрал меня. Снова вокзал, из Тюмени решил уехать, да вот и здесь оказался.

– Да, ситуация у тебя печальная… – сказал я, гася окурок.

– Я вот думаю, если Александр сейчас меня на улицу выкинет, я на вокзал больше не пойду…

– Какой Александр? – не понял я, забыв, что Мишка, естественно, работал в шкуре Сашки и пользовался его документами, то и назывался его именем.

– Ну, вон тот Александр! – Семёныч кивнул в сторону комнаты.

– А, да, – согласился я. – Долго тебя держать он, конечно, не будет…

– Провешусь я, – бесцветным голосом произнёс Семёныч, глядя в окно.

– Вот так вот, – сказал я.

– Да вот знаешь, Максим, – Он, похоже, познакомился со всеми парнями, кто пришёл сюда по объявлению, – я два дня тут пожил – не могу себе представить, чтобы снова по чердакам спать. Да и какой смысл? Жизнь-то закончена, фактически.

– Семёныч, тебе сколько лет?

– Сорок семь, – вздохнул он.

– Ты пока не вешайся, сохраняй ощущение жизни, – посоветовал я. – Ты кто по специальности конкретно?

– Врач, кандидат медицинских наук.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});