Правила первокурсницы (СИ) - Сокол Аня

— Ты… — голос Гэли сорвался, и она все же взяла с подноса бокал и сделала глоток. Князь продолжал принимать делегацию послов. Кошка Вьера смотрела на толпу придворных горящими глазами.

— Ты не видела Мэрдока? — в замешательстве спросила подруга.

— Нет, а разве он не… — Я огляделась.

— Нет, его здесь нет. — Гэли вздохнула и пояснила: — Последний раз, когда мы виделись, он известил, что удаляется в поместье. Сказал, что на нём теперь долг перед банком за обучение в Академикуме. Долг, которые ему дали под его магию, которой больше нет. — Подруга опустила голову. — А посему он считает себя не вправе наносить мне визиты, не говоря уже о большем, пока не сможет соответствовать моему уровню, а не поправлять свое материальное положение за счёт женитьбы на богатой невесте. Сказал, что один раз уже пошёл на сделку с совестью, и ничем хорошим это не закончилось. — Голос подруги стало очень грустным.

Я вздохнула. Я могла бы назвать Хоторна глупцом, но… Это же был Хоторн. Трудно ожидать от него чего-то иного.

— Тебе придётся набраться терпения.

— Если бы только мне, — вздохнула Гэли, — есть ещё и папенька. Хотя… — Она смогла улыбнуться. — Теперь, когда маменька дома, надеюсь, он будет думать о своих собственных наследниках, а не о моих.

— Девы, ещё год назад такой разговор был бы невозможен, — рассмеявшись, заметила я. — Многое изменилось.

— Слишком многое, — эхом откликнулась подруга.

— Леди, — услышали мы голос, обернулись и тут же присели перед будущей княгиней.

— Миледи, — поприветствовала я невесту князя.

— Просто, Цецилия, прошу, — проговорила степнячка, хотя сейчас в лимонном наряде с уложенными в высокую прическу волосами она мало напоминала ту женщину, что мы встретили в первом форте.

— Боюсь, мы не можем, миледи, — ответила Гэли, а молодая женщина вздохнула. — С вашего позволения, миледи, отец хотел представить меня бургомистру Льежа, а и так непростительно заболталась, — пробормотала подруга и, не услышав возражений, исчезла в толпе придворных.

— Это теперь всегда так будет? — со вздохом спросила невеста князя.

— Всегда. Простите… — начала я, но увидев, что целительница подняла брови исправилась, снова переходя на «ты»: — Прости, Цецилия, но разве твое место не там? — Я посмотрела на князя, беседующего с коротко стриженным тиэрцем.

— Там, — не стала спорить женщина, — но пока я просто невеста, да ещё невеста чужих кровей, а говоря по простому «дикарка», мне простительно некоторое отступление от этикета. — Она скривилась и призналась: — Знаешь, я никогда не думала, что буду скучать по одинаково ужасным дням в первом форме, но знаешь что? Правда в том, что я скучаю.

— Почему? Что там было такого, чего нет у тебя сейчас?

— Время. Там у меня было время. Там не было всего этого, — она указала толпу придворных рукой, — не было тысячи и одного правила, которые мне надлежит запомнить. Раньше, если я хотела увидеть Северина, я просто шла в его покои, а сейчас едва ли не вынуждена просить аудиенции. — Она говорила с обидой, но при этом не сводила глаз с государя. Глаз, в которых светилась любовь и ещё что-то, то, чего раньше не было. Она положила руку на себе на живот. И мечтательно улыбнулась.

— Ты… Вы… — Я не смогла закончить вопрос. О таком не спрашивают, тем более будущую княгиню.

— Да, — с какой-то странной гордостью ответила степнячка. — А почему, ты думаешь, теперь все так торопятся с нашей свадьбой, тогда как ещё недавно предпочитали тянуть время, в надежде, что государь передумает?

— Ну это же скандал! Нарушение… — произнесла я, не понимая чего больше в моем голосе, страха, восхищения или банальной зависти.

— А мне все равно, — ответила целительница. — Если сейчас снова случится что-то способное разлучить меня с Северином, я больше не буду одна, у меня навсегда останется его частичка. — Она вдруг погрустнела и снова посмотрела на князя. И тот, словно что-то почувствовал, поднял голову и нашел взглядом Цецилию. Придворные стали поворачиваться в нашу сторону.

— К тому же, — тихо добавила женщина, — я уже далеко не юная девушка. Теперь я лучше понимаю его желание вернуть лицо. Знаешь, что за прошедшие десять лет он не постарел не на день, тогда как я… — Она отвернулась. — Теперь я рядом с ним словно старшая сестра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты преувеличиваешь.

— Возможно, — не стала спорить женщина.

Князь, не сводивший с нас взгляда, кивнул, молодая женщина выпрямилась и направилась к трону. Я склонила голову ей вслед, придворные расступались перед чужестранкой. Не на всех лицах можно было увидеть радушие. Что ж нравиться всем невозможно, ну как только она станет матерью наследника, уже никто не сможет косо посмотреть в её сторону.

Когда-то бабушка Астер рассказала мне сказку о разлученных возлюбленных. Прелестной леди Эри и благородном рыцаре Рейте…

Возможно, это была сказка о князе и целительнице, обо мне и Крисе, о Гэли и Мэрдоке, а может, о нашей Эре? О том, как Аэру и Тиэру разлучила черная река, которую называли разломом. Она была настолько глубокой и темной, что погружаясь в нее люди сходили с ума.

Влюбленные стояли на разных берегах и смотрели друг на друга. Все, что они могли, это только смотреть. И даже богини заплакали, чувствуя их страдания. Слезы упали на землю, и из этих слез выросли деревья, они были корявы и настолько некрасивы, что их назвали лысыми. Но именно они протянули нам свои ветви-руки помощи, протянули и помогли победить тьму. Возможно, а возможно меня снова одолела сентиментальность и я вижу то, чего никогда не было.

Я оглядела зал, но Илберта нигде не было. С гулким стуком распахнулась дверь. Государь подал Цецилии затянутую в чёрную перчатку руку, и первая пара Аэры вышла в сад. Как хорошо, что эта деталь туалета никогда не выйдет из моды, иначе слишком у многих возник бы вопрос, почему кожа на руках государя вдруг стала такой же черной, как и его меч? У меня самой осталось несмываемое пятно на среднем пальце. И у Кристофера…

Кто-то засмеялся и я вздрогнула. Гости последовали за князем и его невестой в сад. Официанты сбивались с ног, разнося напитки. Я вышла наружу спустя несколько минут, так и не найдя брата. Над нашими головами расцвёл розовый яркий цветок фейерверка.

Теперь вместо лиц придворных меня окружали цветы и зелёные листья. Лакеи один за другим зажигали фонари, освещая выложенные камнем дорожки и розовые бутоны на кустах. На подоле платья оставались капли росы. Руки коснулось что-то тёплое, я повернула голову, а следующий миг увидела Криса, и как всегда окружающий мир перестал иметь всякое значение. Я уже перестала этому удивляться.

Оуэн… Вернее, герцог Муньер, всё никак не могу привыкнуть к новому титулу, к смокингу, что сменил потрепанный костюм.

Рыцарь обхватил мою ладонь и потянул сторону. Я не стала сопротивляться, вернее, даже не хотела. Всего несколько шагов и мы оказались в увитой розами беседке. В первый миг я испугалась, заметив тёмную фигуру рядом с перилами, но тут же поняла, что это всего лишь садовая статуя, что стоит за беседкой, а потом… Потом мне стало не до всяких пустяков, потому что Кристофер положил руки мне на талию и притянул к себе. Я ощутила тепло его тела даже сквозь платье, которое вдруг показалось меня лишним. Его губы нашли мои в полумраке беседки. Я обхватила рыцаря за шею, желая продлить поцелуй, желая, чтобы он длился вечно. Желая следовать за изгибом его губ, радоваться рукам на своей спине и невыносимо и мучительно желать большего.

— Иви, — хрипло пробормотал мой рыцарь, — ты с ума меня сведешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А ты меня, — прошептала я, заглядывая в синие глаза. Девы, как я по нему скучала и как ненавидела этикет.

— У тебя странный взгляд, а чем ты думаешь?

— Завидую Цецилии.

— У тебя был шанс стать княгиней, нужно было соглашаться, — ответил герцог Муньер, и я ощутила напряглись его руки.

— Я завидую ни короне. — Я коснулась его лица заставляя посмотреть на себя. — Рискую раскрыть государственную тайну, но, кажется, наследник у первого рода появится несколько раньше, чем запланировано советом. Я завидую ее свободе, завидую, что она может прикасаться к своему Северину, а я к своему Кристоферу — нет.