Татуиро (Serpentes) - Елена Блонди

Пальцы Ноа переплетались, сгибаясь. Рассматривая их, она подняла и вторую руку, стала складывать пальцы, рисуя в воздухе фигуры, плавно перетекающие из одной в другую. В свете свечи руки казались облитыми розовым соком.

— Людские тела совершенны. И самодостаточны. Вы можете всё. Но почти ничего не делаете. Это раздражало бы, если бы мы умели раздражаться. Но эмоции — это ваша суть. Мы можем другое. Взамен пальцев, ног и сердечных волнений змеям дан разум. Холодный и потому почти совершенный. Логика его безупречна, потому что наш мозг не затемняют страсти.

— Да? Но тебе нравится твоё тело. Это что — не эмоция?

— Нет, мастер. Это — физическое удовольствие. Удовольствие от владения телом. Но осмысленное. Вот я, живущая на тебе рисунком, иду в ваш мир, ступая по земле босыми ногами. И могу сделать так, видишь?

Она сплела пальцы и вывернула руки, рисуя в воздухе сложную фигуру, засмеялась.

— И могу не только замыслить сделать что-то, но и сделать! Руками!

— Ясно.

— Вот мы и пришли к главному, мастер.

— Ноа, может, не надо так — мастер…

— Надо. Ты мастер.

— Ладно.

В бархатной тишине, окружавшей их разговор, ничего не было, кроме мягких теней, темноты за краями стола и огонька на оплывшем огарке. Огонь стоял ровно, не шевелясь, и прозрачная капля, набухшая на краешке свечи, никак не могла потяжелеть и скатиться в лужицу парафина. Время стояло, и молчали часы в коридоре.

— Давно, когда люди ещё почти не умели пользоваться руками и головой, а слушали лишь сердце, змеи уже были древними и разумными. И самым мудрым был старый Ахашш. Он был раньше всех, и не было змеи, которая бы помнила мир без Ахашша. Он был огромен разумом и велик телом. Понятно, что он и создал мир, потому что не было мира до Ахашша, весь он был в его мозгу и памяти.

— Есть такое направление в философии…

— Молчи.

— …

— Но и самое совершенное тело подвержено законам жизни и смерти. Ахашш знал, что умрёт. Это не волновало его. Но он беспокоился за мир, которому придётся жить без него. Змеи совершенны и быстры, умны и холодны, но не было второго Ахашша. И он понял: мир тоже может состариться и умереть, а с ним и вся раса великих змей. Разум не заставишь ослепнуть, и его нельзя уговорить — не видеть очевидного. Ахашш пережил множество поколений змей и видел: раса идёт к своему закату. Было что-то, чего змеи не получили. Но так как этого никто не видел, то никто и не познал. Кроме Ахашша. Он нашел людей. Об этом есть старая легенда, которую рассказывают новым поколениям ахашша.

— Подожди. Новый ахашш?

Ноа выпрямила руки и прикоснулась кончиками пальцев одной руки к другой:

— Видишь? А теперь, — она сплела руки, — малые змеи вместе — ахашш. Не тот, великий древний, а постоянный, бессмертный ахашш, в который всё время приходят новые, получая накопленные знания. Это великий Ахашш научил расу быть им.

Пальцы её шевелились в собранном клубке, бросая живые тени на задумчивое лицо. Витька посмотрел на свои кулаки. Вспомнил вдруг спортзал, превращающийся в пещеру, змей и девушек в ней, сглотнул.

— И что же он нашёл — в людях?

Ноа расплела пальцы и улыбнулась.

— Глупость. То, что было отринуто змеями ещё до времен. Страсть, упрямство, умение совершать нелогичные, бессмысленные поступки. Идти против разума, наперекор, и умирать от этой глупости. Змеи живут дольше людей на неисчислимый срок. Разум помогает им сберегать себя.

— Так что же…

— А то! — её глаза сверкнули. — Каждый глупый, упрямый и мятущийся человек приближает свою собственную смерть. Но раса людей продолжает существовать и не умирает! Мудрые змеи рождают потомство всё реже, наша раса стареет, мастер. А вы — вы идёте в вечность со своими глупыми горячими сердцами. Мало этого! Мы знаем, что за смертью — пусто. Ахашш умер, и тело его сгнило так же, как гниёт старый плод, упавший с дерева. А вы уверены, что после смерти живёте дальше. И потому можете позволить себе не беречь эти совершенные тела, бросая их в огонь неразумных страстей.

— Ну, не все уверены. Я, например, атеист. Это когда…

— Не трудись. Я много знаю о людях. Ведь не зря же я — Ноа.

Витька не очень понял, но, торопясь, чтоб не забыть, поставить метку словами, спросил о другом, наполовину утверждая:

— А ты разозлилась! Сказала о смерти Ахашша и про людей и разозлилась? А говоришь — не можешь.

— Не могут змеи, Вик. А я уже не совсем змея. Я — Ноа. Мы избраны. Для того, чтоб быть с вами, мастера.

— Подожди. Я думал, Ноа — имя.

— Змеи Ноа уходят к людям. К тем, кто разрешает себе жить сердцем, к самым неразумным, что не слушают даже слабой человеческой логики. К тем, кто весь день может сидеть на корточках и снимать кадр за кадром, как распускается цветок. Тебе это знакомо? И нам надо познать это в людях.

— Так значит вы сталкеры? Или шпионы?

— Разумная цель предполагает разумные действия. Раса змей должна выжить.

— И потому вы нас изучаете? Ты сидишь на мне, подсматриваешь и подслушиваешь? Потому что вашей долбаной расе нужны твои сведения?

Он вдруг стукнул кулаком по столу. Звякнула чашка по блюдцу. Ноа широко улыбнулась:

— Да! Вот так! И ещё — как ты кинул в угол, разбил! Сделай!

Витька набычился, сказал, не поднимая глаз:

— Не дождёшься…

— Дождусь. Но если хочешь сдержаться — сдержись, конечно. Твои глупости останутся при тебе, и ты всё равно будешь их совершать. Как тогда, у моря, спасал мелких ненужных и потому победил демона. Но я не шпион. Змеи Ноа уходят навсегда и никогда не сплетутся в ахашш, разве что перед сменой мира, умерев после танца. Мы можем только быть с вами. Жить с вами, сплетаясь в одно. Мы изгои, выбранные ахашшем изгнанники, самые разумные, самые сильные и быстрые разумом.

— Но тогда зачем же? Это как раз глупо, мне кажется.

— Нет, не глупо. Это лишь один из возможных способов выжить. Там, в мире змей, применены все возможные способы, и миссия Ноа лишь один из них.

— И что он может дать вам?

— Кто знает. Знание бесконечно, и мы можем найти неузнанное, действуя. А ещё мы можем родить нового великого Ахашша. Кто-то из нас, связанных с вами.

— Да? Да чем это лучше человеческой глупости — пойти туда, не знаю куда, сделать то, непонятно что!

— Намерениями. Охватить ещё неизведанные области. Цель ахашша — искать способы. Мы лишь инструмент общего разума, один из пальцев.

Витька смотрел на неподвижный огонёк.

— Мне надо об этом подумать, — сказал глухо.

— Конечно. Ты мастер. У тебя дар, живущий в сердце, а если ты будешь ещё и думать, ценность твоя для бытия возрастет стократ. Думай, да.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});