По другую сторону надежды - Фанфикс.ру Friyana

По всему выходило — к тому, что он сделал, больше всего подходило слово «предательство».

Мысль была неприятной, и Северус почти наслаждался ею, прокручивая в уме события прошлой весны — и снова и снова убеждаясь, что промолчал по единственной причине, притянув за уши излюбленный тезис о мировой справедливости. Ему просто не хотелось делать того, что никто не сделал в свое время по отношению к нему самому.

Поймать себя почти в сорок лет на пестовании юношеских обид было фактом, который вполне может считаться обидным сам по себе. И был еще один — куда более неприятный — то, что Поттер, в отличие от него, в неполные восемнадцать, не обращая внимания на тучу собственных поводов быть обиженным, сделал куда более правильный выбор. Он ведь не просто вытащил из мозгов Драко наружу всю правду, разрушив хрупкий блок заклятья памяти. Он научил Малфоя жить — с этим, раз Драко с такой легкостью впоследствии прыгнул в его постель, и, Мерлин их обоих забери, ну не были они похожи на вынужденных любовников…

Они были счастливы — вот что так неотвратимо цепляло за них чужие взгляды. Они чувствовали друг друга, понимая, слыша с полуслова, с полунамека. Они стали идеально сколоченной боевой парой — тут просто нельзя было не восхититься стратегическим гением Дамблдора, все же сумевшего извернуться и воспользоваться мальчишками в, казалось бы, совершенно тупиковой ситуации их нелегких отношений с Орденом Феникса. Воспользоваться не одноразово, а планомерно доведя их до нужного Дамблдору финала. Темного Лорда-то, как ни крути, Поттер все же пришиб… что и требовалось доказать.

Вот только не учел, в какую кашу вся эта история свалит Магический Мир — после. Наверное, тогда, в разгар перешедшей, наконец, в открытую форму войны, было уже неважно, что будет дальше. Было важно закончить ее с наименьшими потерями, а потом уже — просто закончить, все равно, как, лишь бы не позволить, не допустить окончательного падения, задавить диктатуру Лорда в зародыше, пока она не вырвала себе право формальной власти, окончательно загнав остатки Ордена Феникса в подполье.

А в том, что настоящее падение началось только после его смерти, когда сдуревший от страха Магический Мир начал выискивать потенциальных врагов чуть ли не на ровном месте, при этом так и не сумев отказаться от поддержки — финансовой, в первую очередь, что уж скрывать — чистокровных семей, окончательно погрязнув во лжи, так свойственной людям, так притягивающей их — была ли вина давно почившего Дамблдора? И что изменилось бы, будь он все еще жив?

Северус не знал ответов на эти вопросы, хотя и предполагал свои варианты развития событий. Альбуса больше нет, и именно в этом и заключалась основная проблема. Потому что толпа не существует сама по себе, она ходит за вожаком, радостно обретая одним махом и смысл жизни, и энергию, стоит только указать ей властной рукой цели и горизонты, попутно заткнув голодные рты бесплатными подачками. И то, что лидер вполне мог быть теневым, выставив вместо себя харизматичную фигуру на формальный пост Министра Магии, не меняло, по сути, ничего. Харизмы у нынешнего министра хватало, а вот мозгов…

Здесь нужны были мозги уровня Дамблдора. Единственного известного Северусу ЧЕЛОВЕКА, способного встать над потоком событий и увидеть истину. Других таких просто не существовало.

Настойчиво подкрадывающуюся мысль о том, что на эту роль идеально подошел бы стихийный маг, переживший достаточно для того, чтобы растерять остатки юношеских грез, и при этом умудрившийся выжить, что говорило бы о его внутренней силе и мудрости, Снейп отталкивал от себя обеими руками. Она была слишком… крамольной, слишком радикальной, слишком пугающей и невыполнимой, чтобы рассматривать ее серьезно.

Не при нынешнем положении магов. Не в этой травле, уже напоминающей травлю диких, опасных существ, в бешенстве нападающих на людей.

Людям никогда не понять, что это такое — быть стихийным магом. Может, поэтому Северус изнывал от одиночества, оставаясь в Хогвартсе после памятного скандала, развернувшегося в поместье Блэков. Может, поэтому он сидел с замирающим, тяжело бухающим сердцем, глядя на свернутый в трубочку пергамент, который среди ночи принесла ему Букля, отчаянно, от всей души надеясь, что там — предложение перемирия. На любых условиях.

Приглашение на чашечку кофе на нейтральной территории, исходящее от Драко, было той соломинкой, которой он ждал, за которую уцепился обеими руками, хотя не признался бы в этом, наверное, даже под угрозой Круцио. Последующее предложение Малфоя «заглянуть завтра к ним на обед» вообще оказалось большим, чем любое развитие событий, на которое мог рассчитывать нелюдимый профессор, однажды нарушивший собственные принципы и попытавшийся вмешаться в чужую судьбу.

Он скучал без этих мальчишек, в этом было столько правды, что Северус мог бы прокричать ее вслух, и она все равно не стала бы громче. Скучал даже по пышущим гневом глазам Поттера, за которыми все еще видел другого Гарри — того, что стоял перед ним однажды, заложив руки в карманы, и совершенно без рисовки и подростковых попыток привлечь к себе внимание, заявлял — я знаю, как убить Волан-де-Морта.

Заявлял, всего несколько часов назад поняв, что потерял Драко навсегда. Своими руками отрезав Малфою пути к возвращению обратно. Не колеблясь, предпочтя личному — что-то другое.

Это было больше, чем могло позволить себе подавляющее большинство окружающих Северуса людей. Наверное, поэтому Снейп давил упрямо лезущую на лицо улыбку, бросая щепоть кружаной муки в камин и называя знакомый адрес. Надежда, что Поттер на этот раз сумеет обойтись хотя бы без публичной истерики, теплилась в нем до последней секунды.

То, что Северус увидел, выбираясь из камина на ковер Большой Гостиной, повергло его в такой шок, что он подавил желание протереть глаза, предварительно ущипнув себя за какое-нибудь чувствительное место.

Драко сидел на полу, широко расставив длинные ноги, обнимая обеими руками прислонившегося спиной к его груди Гарри. Светлые волосы перемешались с темными, изрядно разбавленными сединой, и Малфой зарывался в них лицом, то ли целуя макушку Поттера, то ли просто ласкаясь об нее носом. Поттер жмурился, как домашний котенок, поглаживая кончиками пальцев обхватившие его руки, мальчишки фыркали и негромко переговаривались — судя по интонации и долетавшим обрывкам слов, вряд ли о чем-то, подразумевающем наличие интеллекта у собеседников.

Вид у них обоих был настолько взъерошенный и потрепанно-обалдевший, что за милю становилось понятно — эти двое если и выбрались из постели, то вряд ли сделали это недавно. Либо — что еще вероятнее — вообразили себе, что постелью в их поместье вполне может являться любая горизонтальная поверхность, на которую сдуру упадет взгляд. Они прижимались друг к другу, шепча и ласкаясь так, будто боялись, что, оторвавшись, как минимум, оба тут же умрут.