Древняя русская история до монгольского ига. Том 2 - Михаил Погодин

Братья пришли со своими родственниками и дружинами (862) и заняли главные города призывавших племен: Ладогу и Новгород у словен, Изборск у кривичей и Белозерск у веси.

Все их племя, варяги-русь, перебралось вслед за ними, — разумеется, со своим языком, верой, законами, обычаями, и дало свое имя нарождавшемуся государству: «от тех прозвася Руская земля — Новугородьци: ти суть людье Новугородьци от рода Варяжьска, преже бе беша Словени». Они начали везде рубить города, устанавливать точки опоры, по норманнскому обычаю, и межевать веревкой доставшуюся землю, какая часть ее где должна тянуть на содержание князя, какая определялась для дружины и какая оставлялась в пользование прочих воинов.

Новое правительство в нашей стране оставило след во всех словах, введенных им в употребление, которые своими звуками, или приданным им значением, очевидностью перевода, указывают именно на свое норманнское происхождение: князья, бояре, огнищане, детские, люди, смерды, закупы, тиуны, гридни, ябедники, метельники, верви, губы, виры, дружина, дума, гривны, скот (в смысле денег)…

Рюрик, утвердившись крепко в Новгороде, начал распространять свои владения за счет соседних, чудских и латышских племен, живших к западу и востоку от Новгорода. По всей вероятности, он покорил себе Балтийское прибрежье, вплоть до Немана, северный рукав которого получил название Руссы, Курский залив — Русны, а смежная Латышская страна — Порусья, Пруссии. Двое из единоплеменников Рюрика, Аскольд и Дир, отпросясь у него, пошли было на службу в Грецию, но по дороге увидели Киев, который им понравился, и они решили там остаться, воспользовавшись мирным свойством жителей, — те платили дань хозарам, а теперь согласились признать своими господами пришлых искателей приключений.

Варягов набиралось в Киеве больше и больше, — и они недолго усидели на одном месте, — вздумали с двумястами судов решиться на подвиг, достойный норманнской смелости, — напасть на богатый Константинополь; напали, и город откупился от них золотом по свидетельству патриарха Фотия, в 866 году. Они привезли домой начатки христианской веры, для которой тогда же в Болгарии и Моравии переведено было все Священное писание и книги богослужебные бессмертными славянскими первоучителями, Св. Кириллом и Мефодием, так, что Русская земля, по удивительному стечению обстоятельств, получила, почти в одночасье, все три благодатных семени: государственности, веры и просвещения.

Утренняя звезда о трех лучах сверкнула с высокого неба над нашей рекой.

Аскольд и Дир владели Киевом лет пятнадцать, пока Рюрик устраивался по берегам Варяжского, или Балтийского, моря, — и должны были уступить его преемнику Олегу. Недовольный жизнью на севере, увлекаемый духом движения, он отправился с набранными воинами на юг, и, выманив обманом к себе в ладьи киевских начальников, сказал им: «Вы не князья, и не княжеского рода, а я князь, и вот сын Рюриков», велел их умертвить и остался владеть в Киеве (882), встретив такую же покорность жителей, какой пользовались Аскольд и Дир, а прежде их хозары.

Из Киева Олег, уставив дани северных племен, стал ходить ежегодно, преимущественно по рекам, на восток, юг и запад, и облагать данью славянские племена: северян, радимичей, вятичей, угличей, тиверцов, дулебов, хорватов, которые покорились ему почти все беспрекословно. «Кому дань даете?» «Хозарам». «Не давайте козарам, а дайте мне», — и они давали ему дань, как бы присоединяясь таким образом к первому призванию со своим согласием и добровольным подданством.

Олег, истый норманн, по примеру Аскольда и Дира, пошел (906) с двумя тысячами судов на Константинополь, устрашил греков, получил богатую дань, прибил свой щит к городским воротам и заключил через некоторое время договор (после 911 г. подтвержденный письменно), по которому сверх укладов на все его подданные города, князьям, под его рукою сущим, он выговорил значительные преимущества для ходивших в Константинополь послами и торговцами варягов — выдавать им месячное содержание, пускать даром в бани, снабжать веревками, веслами и парусами для обратного плавания.

После Олега, при Игоре, дружина его ходила на восток (913) и произвела нападение на берега моря Хвалисского, или Каспийского, где торговали их единоплеменники. Рассыпавшись по всем его западным берегам до Баку, как свидетельствуют современные арабские писатели, они ограбили все города, разбив ополчения, но на обратном пути, по Волге, истреблены восставшими мусульманскими племенами. Здесь погибла часть дружины Игоря, а другая в первом несчастном походе на Грецию (941), описанном греками.

Второй поход под Константинополь, с новой норманнской помощью (943), доставил руси обычную дань и также кончился письменным договором, в начале которого стоят норманнские имена послов, заключавших его от имени князя.

И на берега Каспийского моря второй поход (944) был также удачен, окончившись разрушением Берды, на берегу Куры.

Супруга Игоря, Ольга, жестоко наказав за его смерть возмутившихся древлян, утвердила подданство племен и уставила некоторые дани.

Сын ее Святослав ходил на ясов, касогов, хозар, по северному предгорию Кавказа. После успешной войны в Болгарии, он хотел переселиться там и утвердить центр Руси в Переяславце на Дунае, посадив сыновей в Киеве, Коростене и Новгороде. Греческий император Иоанн Цимисхий не допустил совершиться этому намерению. В жестокой войне, подробно описанной Львом Диаконом, который видел лицом к лицу Святослава и описал его наружность, храбрый русский князь был разбит, вынужден удалиться в Киев, и на обратном пути в Днепровских порогах убит печенегами, — кочевым племенем, которые еще при Игоре (914) начало тревожить русские пределы со стороны Черноморских степей.

Между тремя сыновьями Святослава тотчас по его кончине началось междоусобие, и Владимир новгородский, приведя нанятую свежую дружину с Севера, победил сперва нового поселенца в Полоцке Рогволода, нареченного тестя Ярополкова, а потом самого Ярополка, от которого погиб перед тем средний их брат Олег, — овладел Киевом и отпустил наемных варягов в Грецию, кроме некоторых выбранных, оставшихся в полной от него зависимости.

Владимир ходил на волжских болгар, ятвягов, и, еще дальше своих предшественников, на запад, покорил себе города Червенские, т. е. нынешнюю Галицию.

Он разделил свои владения между двенадцатью сыновьями, которых и разослал по главным городам: в Новгород, Ростов, Муром, Псков, землю Древлянскую, Тмуторакань… предоставив каждому часть своей дружины.

Наследство всех сыновей Владимировых досталось, после нескольких междоусобий, одному Ярославу, которого следует считать последним представителем норманнского периода Русской истории. При нем закончились походы на Константинополь, впрочем, неудачно, он смирил печенегов, ходил на чудь северо-западную, — и для собрания дани с нее построил Юрьев или Дерпт, — на емь, на пермь, на ятвягов, на литву, на мазовшан. Братом его Мстиславом тмутораканским уничтожена окончательно держава хозар в Крыму.

Границами Ярославовых владений были: к северу Балтийское, или Варяжское, море, к западу Неман, Буг, Сан, Карпаты, к югу Новороссийские степи, к востоку Волга, Урал.

Вот как исчисляет Нестор племена, подданные Ярослава:

«Се бо токмо Словенеск язык в Руси: Поляне, Древляне, Новгородцы, Полочане, Дреговичи, Северы, Бужане… а се суть инии языцы, иже дань дают Руси: Чудь, Меря, Весь, Мурома, Черемись, Мордва, Пермь, Печера, Ямь, Литва, Зимегола, Корсь, Норова, Либ».

Таким образом, в продолжение двухсот лет, очертилась окружность Русского, основанного норманнами, государства, с центром в Киеве, о котором еще Олег сказал: «Се буди мати градом Русским!»

Ярослав был в родственных союзах со многими европейскими государями, и двор его был надежным пристанищем для знаменитых изгнанников, преимущественно из норманнских стран.

С его именем сохранилось собрание законов русских, подвергшихся влиянию христианства и славянских обычаев, Русская Правда, которая приметна еще в договорах с греками и заключает уголовные постановления о праве мести, о пенях за убийство, за побои, за увечье, за кражу, укрывательство, со свидетелями, поручителями, судом 12 целовальников или присяжных, с судебными поединками или полем, испытанием железом и водой.

Племена славянские были соединены норманнскими князьями в одно целое, и в патриархальной их жизни произошла важная перемена: северный вихрь возмутил реку и поднял со дна ее тихие струи. Хотя князья, занятые своими исходами, внешними и внутренними, распространением пределов своей дани, имели к ним мало непосредственного отношения и оставляли их жить на прежней воле, — хотя дань, положенная на племена, была не тягостна, и отдать куницу или белку, которую поймать можно было неподалеку, в соседнем лесу, никому не стоило больших трудов, — но все-таки произошло между племенами небывалое движение, зародились иные чувства, возникли совершенно новые отношения, и началось понятие об обязанностях. Естественная воля стеснилась. Для пришлого непоседливого племени надобно было припасать содержание и все нужные вещи. Иное шло в дань, другое покупалось. Уже император Константин Багрянородный свидетельствует о закупаемых варягами у славян зимой ладьях, на которых они пускались весной в свои путешествия, торговые и военные. Промышленность и соединенная с ней торговля, получили сильный толчок. Сообщение селений с городами, и городов между собой, усилилось.