Сокрушитель - Евгений Лукин

— Это что же? — с искренним возмущением продолжала она. — Это и не замахнись на них теперь, на побирушек? Они у тебя из-под носа тюбики воровать будут, мартышки лупоглазые, а ты на них смотри? Да как это вообще можно — с людьми их равнять!

— Стало быть, можно… — развел руками Сократыч, но тут неподалеку от него из воздуха выпал и глухо стукнул о покрытие солидных размеров лом. Затем на том же самом месте, тряся головой, возник муж Люськи с потолка. Нагнулся за инструментом и, словно получив легкого пинка под зад, опустился на четвереньки, а следом уже сыпались с матом и гиканьем остальные: Леша Баптист, Пузырек, Ромка и мужичок средних лет, которого, оказывается, звали просто Коля.

— Дед! — заорал он, — Чего жмешься? Аида с нами! Помянем рабов Божьих Креста и Телескопа!

Охотничья ватага, размахивая железом, окружила мощную глыбу, очертаниями напоминающую сильно стилизованного фарфорового слоника.

— Ти-ха! — надрывался Ромка. — Сладили, блин! Десять рыл на один камушек! А-атайди! Долбайте тот вон… полегче..

В проулке загрохотала канонада. Среди молочно-белых глыб мелькнула округлая лоснящаяся спина надзорки. Клавка плюнула и ушла — при таком шуме и громе обличать пьянчужек было все равно бесполезно. Хитрый Сократыч — тот остался и, примкнув к троице, обложившей указанную Ромкой глыбу, врубился в камушек с четвертой стороны.

* * *

Новый агрегат Пузырька был куда сложнее и производительнее, чем тот, уничтоженный вредными надзорками Вообще глянцевые твари, сами того не подозревая, своими налетами весьма способствовали прогрессу. С каждым разом искусство Пузырька неизменно взмывало на новую ступень. Измыслить столь деликатную деталь, как, скажем, крантик, было теперь для умельца — плевое дело! Трубчатое детище человеческого разума исправно журчало, побулькивало и благоухало брагой. Гуляли по полу и стенам разъеденные нечеткими тенями цветные блики.

Василий, угрюмый, как глыба с упрятанной внутрь напряженкой, проминал собою воздух над толстым смоляным кабелем. Неподвижно и бессмысленно глядя на пульсирующую рощицу стеклистых труб, он время от времени размыкал крупные губы и, словно бык на выгоне, тянул с отчаянием на одной ноте:

— М-матушка, м-матушка… что во поле… пы-ыль-но…

Потом надолго умолкал и вдруг заводил снова с прежней тупостью, но на полтона ниже:

— Д-дитятко… м-милое… кони разгуля-ались… Рядом сидел и плакал пьяненький Никита.

— Из-за меня… — вскрикивал он, неумело тыча кулачишком в грудную клетку. — Он же… должен был… меня! А не его!

— Д-дитятко… м-милое, — Василий забирал все ниже.

— Ну почему? Почему? — захлебывался Никита Я — же сам! Сам хотел… Я… пойду! Я скажу им…

— Сядь… — тяжко выдохнул вдруг Василий, но Никита и сам уже, не устояв на ногах, вильнул всем телом и вновь опустился на отвердевший вокруг кабеля воздух.

В этот миг возле аппарата возник Пузырек с двумя полными сетками, а за ним повалила скопом вся компания. Каждый вновь прибывший раздвигал собой уже имеющуюся толпу, заставляя остальных наступать друг другу на ноги и хвататься за что попало. Запорхали матерки.

— Нет, ну я — то при чем? — обиженно восклицал мужичок по имени Коля, на удивление трезвый. — Я, главное, к камушку, а там уже Леша! Я — вокруг, а там еще одна…

— Д-дитятко… — Василий замолчал и непонимающе уставился на собутыльников. Углядев вежливо-скорбное личико и седенькую бородку Сократыча, скривился, замотал тяжелой головой.

— Сократыч… — жалобно пробасил он. — Телескоп-то, а?

— Вась… — то ли с сочувствием, то ли с досадой повернулся к нему Пузырек. Умелые морщинистые руки продолжали работать вслепую, открепляя один из баков. — Ну что ты, ей-богу… Воскресить — не воскресишь, так? Хозяева за тебя с Крестом, прости мою душу грешную, рассчитались. А то бы еще и по тебе сейчас поминки справляли! Тут вон людей уже насмерть бьют, а ты… Собаку у тебя, что ли, никогда грузовиком не переезжало? Ну, погоревал… Ну и будет…

— Сократыч… — упрямо гнул свое Василий, видно, пропустив увещевания Пузырька мимо ушей. — Иди, Сократыч, помяни… Не пьешь — так закуси хотя бы…

— Вот вам и хозяева! — злобно приговаривал Леша Баптист. — Во делают! Добренькие, блин! Зубки чинят, ручки чинят… А мужика за зверушку шлепнуть — это как?

Василий медленно, чуть ли не со скрипом, повернул шею.

— Кто… зверушка?..

— Не Телескоп, не Телескоп! — торопливо заверил Леша, примирительно выставив вперед мясистые ладони.

— А ведь с точки зрения хозяев, — задумчиво начал Сократыч, принимая из рук Василия капсулу, — мы с ними, получается, вполне равноправны… Так что версия моя, увы, подтверждается. Побирушки — наши предшественники, и не дай нам Бог дожить до того дня, когда мы окажемся в их положении. Под Богом я, естественно, подразумеваю хозяев… Хотя… Как это ни печально, никуда не денемся — доживем.

— Ну, понес, понес… — недовольно сказал Леша. — Вечно ты, дед, мозги запудришь…

— Понес, говорите? — Сократыч прищурился. — Однако здоровье они нам всем подарили, согласитесь, отменное. Обе недавние смерти — насильственные и с болезнями никак не связаны. Далее! Как вы думаете, сколько лет побирушкам?

— Ты заткнешься, или мне тебя заткнуть? — рявкнул Леша.

— Я тебя сейчас сам заткну! — полоснул в ответ высокий отчаянный голос, и бледный от выпитого Ромка, пошатываясь, подошел к Сократычу. Положил длинную узкую руку на старческое плечико и с вызовом взглянул на Лешу. — Говори, дед…

Все-таки авторитет Ромки, несмотря на все его недавние проказы, был еще очень высок. Леша поворчал и умолк… Вытирая ладони о спецовку, подошел послушать и Пузырек.

— Не удивлюсь, если побирушкам по несколько сотен лет, — объявил Сократыч. — А то и больше. Судите сами, детенышей их здесь никто никогда не видел. Собственно, это и понятно. Сюда прибывают лишь взрослые, так сказать, долбежеспособные особи… И дальше каждая из них просто перестает стареть. Правда, как вам известно, детей здесь тоже ни у кого быть не может…

— М-матушка… М-матушка… — снова замычал Василий.

— Да помолчи ж ты, Вася! — взмолился Ромка и снова повернул к Сократычу бледное и какое-то перекошенное лицо. — У кого не может? У нас или у побирушек?

— Ни у них, ни у нас.

— Откуда знаешь? Почему это не может?

— А пробовали, Рома, пробовали… Не беременеют здесь женщины. А почему?.. Спросите хозяев.

— Не-на-ви-жу хозь… зяев… — простонал Никита.

Ромка вскинулся и, вздернув верхнюю губу, оскалил зубы. Всем даже слегка не по себе стало — до того он сразу сделался похож на покойного Креста.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});