Кровавое дело - Ксавье Монтепен

Через два часа он вернулся в Париж, направился в квартал Тампль, где в одной из лавочек готового платья приобрел полный кучерский костюм, в том числе шляпу с галунами и черной кокардой.

Он приказал завернуть свои покупки, положил узел в фиакр, уселся сам и приказал ехать на улицу Sante, где отдал узел, а сам отправился за другими покупками. Вечером он увиделся с Пароли.

— Ну что? — спросил Анджело.

— Послезавтра, устройте, чтобы быть свободным весь день.

Доктор хотел расспросить, но Луиджи перебил его:

— Объяснения завтра, я умираю от усталости и ужасно хочу спать. Прощайте!

И отправился к себе.

У постели Сесиль дежурила Бригитта, но после короткого разговора с Луиджи Пароли вернулся к ней.

Сесиль с трудом удерживалась от криков, кусала одеяло и старалась почерпнуть силы во взгляде Анджело.

Бригитта, бледная, с холодным потом на лбу, мысленно спрашивала себя, не умирает ли ее несчастная барышня. Доктор тоже начинал беспокоиться, как вдруг Сесиль лишилась чувств. Анджело разжал ей ложкой зубы и влил несколько капель заранее приготовленного питья. Через пять-шесть минут больная пришла в себя, измученная сильной лихорадкой. Итальянец наклонился и прошептал ей на ухо:

— Вы очень страдали, но скоро поправитесь, если сохраните спокойствие, как телесное, так и душевное. Усните!

На другой день Сесиль стало гораздо лучше, жар уменьшился, и силы, видимо, восстановились. Пароли, чудовищной дерзости которого нельзя было не удивляться, проводил в последнее жилище тело убитого. Негодяй осмелился сопровождать гроб своей жертвы от морга до кладбища Pere-Lachaise. Все окружавшие итальянца с искренним восхищением прославляли глубину его привязанности к дочери Жака Бернье.

Глава XLII ОСКАР ОПРАВДАН

Господин де Жеврэ в своем кабинете готовился выслушать свидетелей, вызванных и прибывших еще накануне. Секретарь положил список на стол:

1) Госпожа Гоше, управительница гостиницы «Босежур» на набережной Братства.

2) Господин Лизеран, управитель отеля «Алжир» на Рыночной улице, и

3) господин Гарнье, продавец ножей.

К этому списку была присоединена депеша, присланная в то же утро из алжирского суда.

Депеша подтвердила все показания Оскара Риго, удостоверяя и самое главное из них: он действительно был жильцом Сатурнена Раду на улице Babl Oued, № 25, и в течение последних двух месяцев не получал ни одного письма. Депеша заканчивалась подтверждением, что имя его заключается в избирательных списках и что он уехал 6 декабря во Францию на пароходе «Атлас».

Господин де Жеврэ прочел эту депешу и велел позвать начальника сыскной полиции и двух агентов — Казнева и Флоньи. Когда они явились, следователь велел привести и Оскара Риго.

Последний инстинктивно чувствовал, что дело принимает весьма благоприятный оборот, и поэтому к нему снова вернулся его невозможный апломб. Не успел он войти в комнату, как уже затараторил самым балаганным образом:

— А что, господин следователь, позвольте полюбопытствовать, не сегодня ли наступит желанный конец всей этой канители? Уж довольно она тянется, ей-ей, начинает надоедать вся эта музыка!

— Я должен провести очную ставку со свидетелями, которых я по вашей просьбе вызвал из Марселя, — ответил тот просто.

— Что, они уже приехали?

— Да, и я сейчас выслушаю их показания.

— Вот и чудесно! В таком случае вам остается только подписать мой пропуск.

Следователь велел Оскару стать в амбразуру окна, лицом к улице, и затем дал приказание вводить свидетелей в том порядке, в каком они были занесены в список.

Первой вошла госпожа Гоше. По знаку следователя Казнев подал стул смущенной и взволнованной женщине, все еще чего-то опасавшейся, хотя, в сущности, она отлично знала, что бояться ей нечего.

— Вы, сударыня, занимаете должность управительницы в отеле «Beausejour» на набережной Братства в Марселе? — обратился к ней следователь.

— Да, сударь.

— В вашей гостинице посланные нами агенты напали на след мнимого коммивояжера, назвавшего себя Леоном Бессоном, которого мы считаем убийцей господина Жака Бернье?

— Действительно, сударь…

— Вы несколько раз видели Леона Бессона? Вы с ним разговаривали?

— Да, сударь, разговаривала, и даже много раз, но, как я уже говорила господам агентам, мне, по моей профессии, приходится за день видеть столько лиц, что запомнить их все положительно невозможно. Вот почему я и не посмела дать описание примет, боясь сделать это не совсем точно и ввести таким образом правосудие в заблуждение.

— Вполне понимаю, сударыня. Но скажите, узнали ли бы вы Леона Бессона?

— Еще бы, сударь! С первого взгляда!

— Вы в этом уверены?

— Как в том, что я вполне честная женщина!

— Ну, так взгляните на этого человека!…

И следователь указал на Оскара Риго, которого Казнев повернул и поставил лицом к лицу с управительницей.

Последняя посмотрела на него с минуту, потом снова перевела глаза на следователя.

— Я не знаю этого господина, — проговорила она, — я его никогда не видела.

— Значит, это не Леон Бессон?

— Помилуйте, да он даже и не похож на него! Он гораздо ниже и плотнее, чем тот, да и черты лица его совершенно иные. Единственное сходство их заключается в том, что они оба очень смуглы.

— Вы это утверждаете, вы можете подписаться под этим показанием?

— Отчего же нет, сударь, если это чистейшая правда?

— Хорошо! Я узнал от вас все, что мне нужно было знать. Вы совершенно свободны и можете сегодня же вечером вернуться в Марсель.

Наступила очередь господина Лизерана, управителя отеля «Алжир» на Рыночной улице.

Он заявил, что субъект, которого он теперь видит, действительно записался у него в книге под именем Оскара Риго, что он обедал всегда за табльдотом и выехал в день и час, указанный самим носильщиком.

Привезенные им с собой домовые книги подтверждали его показания.

Лизерана также отпустили с миром.

Оставалось только выслушать показания господина Гарнье, торговца ножами. Последний был немедленно введен в кабинет.

— Узнаете вы этого человека? — обратился к торговцу господин де Жеврэ.

— Да, сударь. На него я указал вашим агентам, и ему именно я продал девятого декабря корсиканский нож, который был мне представлен.

— Я никогда и не отрицал этого! — беззаботно ответил Оскар Риго. — С самого первого дня я повторяю это всем, кто только желает меня слушать.

— Ведь это тот самый нож? — продолжал следователь, обращаясь к торговцу и показывая ему нож, вынутый из раны Жака Бернье.

— Я думаю, что да, — ответил Гарнье, внимательно осмотрев его.

— И вы продали его именно этому человеку?

— Да, сударь. Впрочем, для подтверждения у меня есть с собой торговая книга, куда я вписываю все свои продажи.

Гарнье держал под мышкой продолговатую книгу.

Он открыл ее на странице, в заголовке которой значилось девятое декабря, и положил на письменный стол, указывая пальцем на то место, где был записан проданный корсиканский нож.

Следователь внимательно смотрел на запись.

— Позвольте, — сказал он, — вы продали два таких ножа в один и тот же день.

Оскар радостно вскрикнул.

— Да, господин следователь, я ведь говорил и господину агенту об этой двойной продаже, — прибавил торговец, указывая на Казнева.

— Совершенно верно, — подтвердил тот, — но я не придал этому обстоятельству особенного значения.

— И совершенно напрасно! — строго возразил господин де Жеврэ. — Это был громаднейший промах с вашей стороны; о нем положительно стоит пожалеть!

Светляк повесил нос с самым сконфуженным видом, причем его широкое лицо покраснело, как спелый помидор.

Господин де Жеврэ продолжал, обращаясь к марсельскому свидетелю.

— Второй проданный вами нож походил на этот?

— Как две капли воды, сударь. Все корсиканские ножи этой фабрики одного сорта.

— Кто его купил?

— Какой-то путешественник, бывший в моем магазине в одно время с господином Риго.

— У него лицо было закутано до самых ушей, а глаза горели, как римские свечи, не так ли? — спросил с живостью Оскар.

— Точно так, он отправлялся в дальнее путешествие.

— Почему вы это знаете?

— Он сам сказал мне.

— А! Так он сам говорил! — воскликнул с жаром брат Софи. — Ну, господин судья, вот вам и убийца, отдаю свою голову на отсечение. Из-за этого проходимца я арестован, посажен в тюрьму и допрошен в качестве убийцы, что вовсе не желательно для человека, имеющего самый безобидный характер!

Это он убил Жака Бернье! Он его ограбил после совершения преступления. Он потерял чемодан своей жертвы там, где я его нашел.

И из-за двух рубашек, фланелевого жилета и четырех пар носков я рисковал преждевременно закончить свою жизнь! Между нами, согласитесь, господин следователь, что это уж слишком строго!