Приманка для мужчин - Тэми Хоуг

— Элизабет!

— Дэн! — вскрикнула она, неуклюже пытаясь встать на ноги, пока Аарон оглянулся на голос.

Он повернулся навстречу бегущему и коротким движением сверху вниз по самую рукоять всадил напильник в его правую руку, повыше запястья. Всю руку от пальцев до плеча пронзила горячая боль. «Идиот», — выругал себя Дэн: пальцы мгновенно онемели, выпустили пистолет, и тот с грохотом упал на пол. Так, не глядя, врываются только совсем зеленые новички. Он позволил эмоциям управлять собой, а это могло стоить жизни и ему, и Элизабет. «Играй головой, а не сердцем, Янсен».

Аарон выдернул напильник, отступил и опять пошел в атаку. Его глаза полыхали огнем разгорающегося безумия. Дэн выставил перед собой раненую руку, чтобы отразить нападение; напильник плашмя полоснул по предплечью, вспоров кожу, зато левой Дэн смог нанести Аарону сильный удар под дых. Тот захрипел и согнулся в три погибели, но снова занес свое оружие и по рукоятку вогнал стальное острие в левый бицепс Дэна.

Дэн попятился назад, чертыхаясь и скрежеща зубами. По лбу градом катился пот, попадая в глаза, и приходилось все время моргать. Он попытался вытащить из плеча напильник, но правая рука бессильно болталась, не воспринимая импульсы мозга. Револьвер валялся на полу, совсем рядом. Дэн упал на колени, больно стукнувшись о твердые доски; вытянул левую руку, стараясь достать оружие и воя от нестерпимой, жгучей боли. Напильник торчал в ране, разрывая мускульные волокна и царапая кость.

С воплем торжества Аарон камнем упал на шерифа сверху. Все преграды рухнули, запретов больше не существовало. В нем пела буйная, неукротимая радость, его переполняла дарованная господом сила. Он был ангелом мести, спасителем, он излучал ослепительный свет, от него шло сияние, ибо господь отметил и благословил его. Вырвав оружие из плоти противника, он занес его над головой, чтобы поразить сатану в самое сердце.

Дэн взглянул в лицо своей смерти и последний раз в жизни глотнул воздух.

И тут прогремел взрыв.

Аарон поднялся еще выше, воздел руки к небу, выпятил грудь. Его рот открылся в беззвучном крике. Пуля вошла под левую лопатку и вышла почти в середине груди, забрызгав стены и потолок кровью и вырвав черно-красную дыру величиной с мужской кулак. Дэн откатился в сторону, и амманит замертво рухнул вперед вниз лицом, по-прежнему сжимая побелевшими пальцами рукоять напильника. Острие с глухим стуком ткнулось в пол.

В ушах у Элизабет звенело от неестественной, абсолютной тишины, от полного отсутствия звуков. Оглушенная выстрелом, она стояла, опираясь на спинку кровати, и в ужасе смотрела, как вокруг бездыханного тела Аарона Хауэра растекается вязкая, темная лужа. В этой странной тишине отлетела его душа. В этот лишенный звуков, выключенный из времени миг до нее дошло, что она наделала.

Она убила человека, оборвала жизнь. Он ушел из этого мира, как ушла бы она, если б он ее догнал, как ушел бы Дэн, если б она не успела вытащить застрявшую гильзу. Несколько минут три жизни висели на волоске, и любая из них могла оборваться.

Ей щекотал ноздри едкий запах пороха, к горлу подступали рыдания, в груди тугим комом гнездился ужас. Ноги стали совсем ватные. Давясь кашлем, она опустилась на кровать. Ее всю трясло, и она никак не могла выпустить из рук пистолет: побелевшие пальцы с красными, как кровь Аарона Хауэра, ногтями намертво впились в инкрустированную перламутром рукоятку. Жадно хватая ртом воздух, она дико озиралась, ища глазами Дэна.

Он с трудом поднялся на ноги и медленно пошел к ней. На Дэна было страшно смотреть. Он сильно хромал, и все его лицо было залито кровью. Кровью Аарона. Его собственная кровь бежала из ран на плече и запястье. Стиснув зубы от боли, он протянул к Элизабет левую руку и мягко сказал:

— Дорогая, отдай пистолет.

Не сводя глаз с Дэна, она подняла трясущиеся руки. Пистолет был тяжелым, будто свинцовая болванка, таким тяжелым, что она едва подняла его, а удержать на весу уже не могла. Дэн взял смертоносное оружие и отложил в сторону, на разбитую в щепы тумбочку.

— Все закончилось, — сказал он, снова повернувшись к ней.

— Я уб-била его, — запинаясь, выговорила Элизабет. Мертвый человек, лежавший на полу в ее спальне, против воли притягивал ее взгляд. Она передернулась, боясь, что и ее жизнь сейчас по капле вытечет из нее. — Я… убила человека.

— Элизабет! — спокойно, но твердо и властно окликнул Дэн. — Элизабет, посмотри на меня. На меня смотри.

Она вышла из оцепенения, заморгала, взглянула на него.

— Аарон убил Джарвиса. Он… он… — «Он сошел с ума. Он следил за нами». Все это пронеслось в уме, отозвалось тупой болью под ложечкой. В груди все сжималось от страха, тело безвольно обмякло, как у тряпичной куклы.

— Будь ты проклят, — пробормотала она, глотая слезы. — Я думала, он сейчас убьет тебя!

Дэн, как мог, обнял ее, притянул к себе.

— Жалеешь, что не убил? — спросил он.

Элизабет прижалась щекой к его плечу и зарыдала. Ругаться и спорить не было сил. Она страшно перепугалась, когда под угрозой оказалась ее собственная жизнь, но это не шло ни в какое сравнение с разрывающим сердце ужасом, который она пережила, когда Аарон занес напильник над грудью Дэна. Он мог погибнуть, погибнуть за нее. Из-за нее. Она могла потерять его навсегда.

Хотя как можно потерять то, что тебе не принадлежит? Она обвила его руками, обняла со всей страстью, на какую была способна, прильнула всем телом, чтобы быть рядом столько, сколько он позволит, исступленно шепча:

— Я люблю тебя. Люблю. Люблю…

— Тсс…

Приняв его желание успокоить за недовольство, она упрямо мотнула головой.

— Знаю, ты не хочешь это слышать. Так вот, высокомерный ты сукин сын, мне плевать. Я тебя люблю.

Дэн чуть не рассмеялся, но боль запустила когти еще глубже. Он чувствовал, как с каждой минутой уходят силы, не знал, долго ли сможет продержаться на ногах, но справился с волной слабости и еще на минуту отодвинул брезжащий темный край беспамятства. Ему было необходимо обнимать эту женщину, которая только что сказала, что любит его.

«Я тебя тоже люблю». Эти слова просочились через все возведенные им линии обороны, зашелестели в мозгу, и ему стало жутко, и сладко заныло сердце. Слова, которые он никогда больше не хотел произносить. Чувства, которые не хотел переживать.

Где-то снаружи завыла сирена. Дэн шагнул в сторону, отдаляясь от Элизабет физически и душевно.

— Я тебе все простыни кровью перепачкаю, — невнятно произнес он, попытался сделать еще шаг, но боль, острая, как кошачьи когти, пронзила левое колено. Перед глазами все расплывалось, лицо Элизабет то виделось четко, то совсем исчезало из фокуса, когда наваливалось забытье.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});