Не отступать и не сдаваться. Том 1. Том 2 (СИ) - Тыналин Алим

Люди одеты свободно и по возможности модно. Спокойно прохаживаются по широким чистым улицам.

Так что, наверное, я больше беспокоился за Светку, чем это нужно. С другой стороны, не хватало еще после всех недавних переживаний вдобавок и потерять сестренку в этой толпе зрителей.

Пройдя через служебный вход, я отправился к организаторам. Надо было утрясти множество вопросов. Худяков встретил меня еще в коридоре, сочувственно обнял, погладил Светку по голове и потащил нас в главный зал, к судьям и представителям спорткомитета.

Все проблемы решились только через два часа. Пришлось даже на полчаса перенести начало поединков. Светку усадили в одном из почетных мест недалеко от ринга, дали лимонада, печенья и мороженого, а также приставили одну из девушек, помощниц организатора.

Когда все утряслось, мне сказали скорее переодеваться и готовиться к бою. Я поцеловал Светку, сказал, чтобы она никуда не уходила и отправился в раздевалку.

— Я просил, чтобы бой перенесли хотя бы на день, — сказал Худяков, когда мы шли к раздевалке. — Но этот урод Тополев развонялся хуже дворовой мусорки. Потребовал, чтобы провели сегодня, ни минутой позже. И поскольку он чемпион, ему пошли навстречу. Ты как, справишься?

Он испытующе глянул на меня и я постарался выглядеть непоколебимым и уверенным.

— А что мне еще остается? Я обещал бабушке выиграть чемпионат. Несмотря ни на каких Тополевых.

На самом деле в душе я чувствовал себя препаршиво. И совсем не был уверен в том, что сделаю это. Вся моя храбрость и стойкость исчезли после недавней поездки в Москву. Как будто у меня выбили почву из-под ног.

Встреча с Машей встряхнула меня, но лишь на короткое время. Теперь, во время самого ответственного и важного поединка за обе мои жизни, прошлую и настоящую, я вдруг запаниковал.

У меня вдруг появились мысли, что я никогда не смогу победить Тополева. Главная цель моей жизни, чемпионский титул, находится совсем рядом, стоило только протянуть руку, чтобы схватить его. Но в то же время он находился так далеко, что я даже не смел и помыслить о том, что он окажется в моих руках.

Судя по всему, вся эта слабость возникла из-за того, что я все еще ощущал себя виновным за гибель моей семьи. И никак не мог отделаться от убеждения, что если я проиграю этот бой, то это будет самым лучшим наказанием для такого подонка, как я.

Я чувствовал себя так, будто впервые выхожу на ринг. Тело ватное, а мысли превратились в жидкую кашицу. Что там говорил Егор Дмитриевич насчет того, чтобы доминировать над противником? Что он пытался втолковать мне? Я все забыл, все наставления старика вылетели из головы.

Зайдя в раздевалку, я уселся на скамейку и обхватил руками голову. Постарался успокоить расстроенные нервы. Что делать? Разве можно выходить на ринг в таком состоянии? Да ведь это путь к верному проигрышу.

Вместо того, чтобы выполнить пожелание бабушки и стать чемпионом, я наоборот, проиграю и опозорюсь еще больше. Мало того, что я подвел свою семью под удары бывших хулиганов-товарищей и в итоге остался повинен в гибели родителей и бабушки, так теперь еще и перенесу поражение. Вместо того, чтобы почтить память погибших родичей, я сделаю еще хуже.

Черт, черт, черт! Что делать? Может, пока еще не поздно, отказаться от проведения боя? Признать поражение?

Я вскочил и бросился к двери. В раздевалке никого не было. Это было небольшое помещение, здесь едва поместилось бы с десяток человек.

Шкафчики, скамейки, небольшие окна. Пахнет лаком, кожей и деревом. А еще резким ароматом человеческого пота, пролитого ради того, чтобы стать чемпионом. Но не все равно.

Худяков разговаривал за дверью с Митей Красовским. Он увидел меня и поразился.

— Что случилось? Опять кто-то напал? Сейчас мы подадим жалобу в судейскую коллегию.

Он имел ввиду тот случай в Москве, когда на соревнованиях на меня напали товарищи проигравшего боксера. Но нет, сейчас нападающие были гораздо хуже. Сейчас Худяков ворвался в раздевалку и убедился, что внутри никого нет.

— Ты чего это? — спросил он. — Чего стряслось?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я остановился перед ним и хрипло сказал:

— Олег Николаевич, давайте отменим бой. Я не могу драться. Я проиграю.

Худяков внимательно посмотрел на меня и ответил:

— Ты чего это, Витя? Крыша немного поехала перед боем? Горячка перед выступлением? Так это бывает, не у одного тебя такое случалось. Не беспокойся, на ринге все устаканится.

Я снова отчаянно затряс головой. Нет, он меня не понял. Я не могу драться. Я проиграю.

— Нет, вы не поняли, Олег Николаевич. Надо отменить бой. Я не могу выступать.

Но Худяков не слушал меня. Он подошел к скамейке и взял мои перчатки. Потом протянул их мне и попытался надеть на руки.

— Это у тебя мандраж небольшой, Витя. Успокойся, все будет в порядке. Ты разберешься с этим ублюдком Тополевым. Все будет в ажуре.

Я схватил перчатки и бросил на пол. Потом толкнул Худякова.

— Вы не понимаете! Я не могу драться! Меня унесут оттуда с нокаутом!

Худяков рассвирепел. Он пнул перчатку и схватил меня за грудки. Злое морщинистое лицо оказалось совсем рядом, напротив меня.

— Успокойся, Витя и веди себя, как мужик. Чего ты разнылся, «я проиграю, я проиграю»?! Чего ты испугался? Ты же всегда громил всех противников, даже сильнее и быстрее тебя! Чего теперь случилось? Разве Касдаманов не научил тебя, что делать в таких случаях?

Это было так невероятно, слышать про Черного ворона из уст Худякова, что я замер в изумлении и открыл рот. Потом спросил:

— А откуда вы знаете про Касдаманова?

Худяков усмехнулся. Не у меня одного, оказывается, были секреты.

— А ты что, думал, я не понял, откуда у тебя такие поразительные успехи и отточенная техника? Я слышал про удивительного тренера, которого называют «создателем чемпионов». Но всегда думал, что он нечто вроде легенды или сказочного персонажа, вроде домового или гнома. Сначала я не мог понять, с чего это ты вдруг так начал быстро расти, причем сам по себе, без тренировок. Ни один человек не может так поднять свой уровень самостоятельно, без посторонней помощи. А ты смог. Значит, тебе кто-то помогает. И скорее всего, это Черный ворон.

Я продолжал изумленно смотреть на тренера. Он поднял перчатки и натянул мне их на руки, пользуясь моим удивлением.

— Так что давай, соберись, Витя. Не подводи меня, не подводи Касдаманова. Не подводи свою семью. Даже если ты и боишься проиграть, то просто иди навстречу этому и прими поражение, как мужчина. Так, по крайней мере, ты сохранишь свою честь.

Ого, о каких высоких материях мы здесь заговорили. О чести и достоинстве, о храбрости и трусости. И конечно же, теперь я и в самом деле не мог отступить назад. Даже если и проиграю.

Поэтому я позволил себе расслабиться. Позволил Худякову зашнуровать перчатки и ободряюще похлопать меня по плечу:

— Давай, Витя, вперед, прорвемся.

Но я-то уже знал, что не прорвусь. Почему-то вместо уверенности в том, что я выиграю, теперь во мне зиждилось фундаментальное убеждение, что я проиграю. Вот просто стопудовое убеждение. Хоть ты тут разбейся в лепешку, а выиграть не получится. Ну не получится победить в такой ситуации, когда из-за моей бестолковости погибли люди, не один, а целых трое, причем самые близкие.

С одной стороны, это действительно позволило расслабиться и меня чуть отпустило. Поэтому ладно, решил я. Проиграть, так проиграем. Сокрушительно, с треском, громом и молниями.

Я подождал, пока тренер надел перчатки, потом кивнул ему и вышел из раздевалки. Худяков шел сзади, иногда стучал меня по плечу и приговаривал:

— Все хорошо, Витя, ты сможешь надрать задницу этому уроду. Давай, сделай это.

Я молчал и шел по коридору к залу, где шумели зрители и раздавался голос ведущего, усиленный микрофоном. Ко мне подбежал человек от организаторов, молодой и взъерошенный, с круглыми от тревог глазами:

— Вы где ходите? Почему не вышли? Ведущий уже три раза объявил ваше имя!