Едва замаскированная автобиография - Джеймс Делингпоул

— Теперь что касается сегодняшнего утра, — прибавляет он. — Знать заранее было трудно. Могло получиться так, как оно случилось. А могло обернуться скверно. Для гражданских конфликтов это характерно. В некотором смысле они гораздо опаснее обычной войны, где хотя бы знаешь, как правило, где хорошие парни, а где плохие и где между ними линия фронта. Так что — да. Я думаю, нам повезло сегодня утром.

Я скручиваю еще одну сигарету. Выпиваю еще пива. «Опаснее, чем обычная война, — думаю я. — Опаснее, чем обычная война!» Нет, не хочу мусолить эту противную мысль, возникшую у меня в голове, что Райдер, может быть, сказал это только потому, что знал, чего мне хотелось услышать.

— Бог мой, — говорит Райдер, — вижу кое-кого из знакомых.

— Где?

Он кивает в сторону темной ниши, где сидят мужчина и женщина.

— Черт возьми, — говорю я, — я тоже.

— Ты знаешь Чарли?

— Нет, не Чарли. Девушку, которая с ним.

Райдер крутит шеей, чтобы разглядеть ее:

— Выглядит ничего.

— Нет сомнений.

— Очень хороша, — решает он. — Как ее зовут?

* * *

Чарли пишет о беспорядках для «Санди таймс», он очень любезен, очарователен и щедро распоряжается деньгами мистера Мердока, часть которых он тратит на то, чтобы отметить наше появление, купив две бутылки шампанского. Очевидно, что он учился в Итоне. Как я это определил, сказать не могу, потому что итонцы прямо никогда об этом не говорят, они как-то намекают на это. Когда они говорят о колледже, например, то произносят это слово так, что слышишь в нем заглавную букву, так что когда мы с вами (предполагая, что вы не один из чертовых итонцев) можем сказать: «Да, мне кажется, он учился с нами в колледже», итонец скажет: «Мм. А он не учился с нами в Колледже?» — и мгновенно все слушающие, которые чего-то стоят, поймут, а все слушающие, которые ничего не стоят, не поймут, но если они не в счет, какая разница? Еще они иногда любят вставлять в разговор загадочные упоминания — типа «Квинз Эйот» (это, следует вам знать, маленький остров в Темзе и произносится «Эйт») или «четвертое июня», или «поп». Или они просто распространяют вокруг себя безграничную и далеко не всегда оправданную самоуверенность, которой обладают только итонцы. Но больше всего их выдает одно: они вечно появляются в обществе Молли Эзеридж.

Молли, конечно, совершенно фантастически рада меня видеть, как и я ее. В конце концов, она — моя самая наилучшая и замечательнейшая подруга, а теперь, когда я вдали от злобного пресса Симоны, я вдруг понимаю, как мне хорошо и приятно в ее обществе. И насколько абсурдно, что из-за неуместной ревности Симоны я не вижу ее чаще. Мы заключаем друг друга в объятия и долго целуемся, в том числе в губы. Но я не уверен, насколько сдерживающий эффект это окажет на намерения Райдера или Чарли. Когда два льва находят свежее тело, их не отпугнет шелудивый шакал, который уже кормится около него.

— Давно знаете этого парнишку? — спрашивает Райдер у Молли.

«Не так хорошо, как мне хотелось бы его знать. Мы уже годами и так, и сяк пытаемся достичь согласия, и я не хочу испытывать здесь судьбу, но у меня есть ощущение, что сегодня вечером у нас наконец все получится». Этого нет в ответе Молли. Она говорит:

— С Оксфорда.

Это дает Чарли подсказку, позволяющую определить, в каком колледже мы были, и похвалиться знакомством с некоторыми известными людьми, которых может знать Молли, и она действительно их знает.

Райдер парирует похвальбу Чарли, заявив, что ему не удалось самому получить степень в Оксфорде, потому что его выгнали в конце второго курса после того, как был замят инцидент, в котором он был поставщиком «спидбола», едва не прикончившего графскую дочку, с которой он в то время спал.

Это дает Чарли возможность парировать удар, сказав, что он хорошо помнит этот инцидент, поскольку вырос в имении своего отца в Шотландии, граничившем с имением того графа, и арендаторы и слуги обсуждали эту историю все лето.

Это дает Райдеру возможность вспомнить, что для него все обернулось очень хорошо, потому что она в результате познакомилась у «Анонимных наркоманов» со своим будущим мужем, а он улетел в Сайгон, откуда передал свой первый сенсационный материал, потому что город пал через день или два после его прибытия.

Все это заставляет меня сидеть скучая, расстроенно и разочарованно вертя головой то в одну, то в другую сторону, как зритель Уимблдона, размышляя, удастся ли мне когда-нибудь вступить в игру самому В отличие от Райдера и Чарли, я не могу произвести на Молли впечатление чем-либо, чего она не знает.

Ну, одна вещь есть: удивительная история того, как я покрыл себя славой и не менее двух раз рисковал жизнью, освещая бунт в Лос-Анджелесе. Но я не могу рассказывать ее, потому что Райдер это уже слышал, а кроме того, если я стану рассказывать так, как мне этого хотелось бы, то Райдер подумает, что я рисуюсь и преувеличиваю, а это недостойно иностранного корреспондента.

Некоторое время спустя, после коктейля из шампанского с пивом, я слышу, как Райдер потчует Молли и Чарли удивительной историей о кровавом убийце семи футов роста, с еще дымящимся после предыдущего нападения стволом, на которого он едва не наехал, проезжая по Южному Централу, и что в зеркало заднего вида он видел, как этот тип целился в него из своего магнума с глушителем.

— Одному Богу известно, почему он не выстрелил, — говорит Райдер.

Я пользуюсь моментом:

— Да, мы оба едва не наложили в штаны.

— Ты тоже был там, дорогой? — говорит Молли.

— Да, — отвечаю я. — После того как утром я пообщался с бандой «43 крипс», я решил, что неплохо узнать точку зрения другой стороны.

Молли смотрит на Райдера:

— Он, наверно, шутит?

— Нет. Он способный мальчик. Весьма порадовал нашего иностранного редактора, а если вы знаете, что такое наш редактор иностранных новостей… — Я вдруг перестаю чувствовать какую-либо ненависть к Райдеру.

— Милый мой, ты произвел на меня большое впечатление. — Молли сжимает мою руку и даже целует в щеку. Очевидно, она так же пьяна, как и я.

— Я просто выполнял приказ, — говорю я, немного смутившись. — Давай лучше о тебе. Ты не рассказала нам, что произошло после твоей встречи с Томом Крузом.

— О, господи, ты сейчас начнешь рыдать, — говорит Чарли.

— Ты, по-моему, преувеличиваешь, — говорит Молли.

— Вполне серьезно. Ты обеспечила своей газетенке самый сенсационный материал за все время ее существования, — говорит Чарли.

— Рассказывай, — говорит Райдер.

Молли рассказывает. Я не могу точно передать детали, потому что эта история вызывает такую тошнотворную зависть, что хочется забыть ее сразу, как слышишь. Но суть в том, что Молли берет интервью у Тома в его доме утром того дня, когда он должен принимать в качестве гостей несколько сотен своих близких голливудских друзей. К обеденному времени интервью готово, Том и Молли неплохо поладили друг с другом, и в порыве щедрости или похоти он решает отвезти ее в тот притон на другом конце города, где она поселилась, потому что скряги из ее газеты не могут позволить жилья поближе. Едва они выезжают за ворота Беверли-Хилз, как видят сгоревшую машину, «скорую помощь» и полицейский пост, и коп сообщает Тому, что это не лучший день для поездок, ситуация очень быстро меняется и лучше всего ему вернуться домой и подождать, пока все успокоится.