Сборник статей и интервью 2006г. - Борис Кагарлицкий

ОНИ НАПИСАЛИ УБИЙСТВО

Рассказывают, что Корней Иванович Чуковский как-то сказал: «В России, если хочешь признания, надо либо долго жить, либо рано умереть». Трагическая смерть Анны Политковской в очередной раз подтвердила справедливость этого афоризма.

Очень многие из тех, кто были равнодушны к ее статьям при жизни, сочли своим долгом непременно высказаться по поводу ее смерти.

Убийство сразу же стало темой дня и даже темой недели. Журналисты всех направлений сочли своим долгом высказаться, предложить многочисленные версии и теории, кого-то обязательно обвинить, кого-то непременно защитить от обвинений.

Высказывания сторон тоже совершенно предсказуемы. Когда 8 октября на Пушкинской площади собрался пикет, первоначально организовывавшийся для того, чтобы выразить протест против дискриминации грузин, начавшейся у нас в России на фоне конфликта с Саакашвили, почти все в толпе были твердо уверены, что «ее убила власть».

«Представители власти вынуждены оправдываться. Кто бы ни заказал убийство, они все равно виноваты, ибо несут ответственность за безопасность граждан» Конкретные версии лишь дополняли или проясняли это общее убеждение, которое невозможно было поколебать даже указанием на то, что смерть Политковской оказалась для Кремля куда большей проблемой, нежели все ее статьи за время работы в «Новой газете». Статьи можно игнорировать. Насильственную смерть - нельзя.

Главным подозреваемым выступил, разумеется, Рамзан Кадыров, которого Политковская действительно ненавидела. Напротив, журналисты ориентированные на власть, поторопились отвести подозрение от чеченского политика, ссылаясь на то, что он имел более чем достаточно возможностей расправиться с журналисткой во время командировок в Чечне. Потом можно было бы списать на сепаратистов, шальную пулю, придорожный фугас или просто бандитов.

Точно так же могли бы избавиться от Политковской и федеральные военные. Но ничего подобного не произошло. Все прекрасно понимали, что разоблачительные статьи проще игнорировать. Это при Сталине действовал принцип «нет человека - нет проблемы». А у нас, есть ли человек, нет ли его, проблему все равно никто не заметит.

Но именно по этой причине не верится мне и в противоположную версию, выдвинутую наиболее ретивыми прокремлевскими публицистами, которые сразу же назвали подозреваемых из противоположного лагеря. Мол, убийство есть заговор с целью подрыва действующей власти.

На уровне формальной логики подобные рассуждения звучат более убедительно. Если власть от убийства только теряет, оппозиция выигрывает. Представители власти вынуждены оправдываться. Кто бы ни заказал убийство, они все равно виноваты, ибо несут ответственность за безопасность граждан. Вся мировая пресса полна статьями о конце свободы слова в России.

Пинкертоны от журналистики тут же глубокомысленно спрашивают: кому это выгодно? И называют имена: Невзлин, Березовский. Вдобавок некоторые не удержались все же от того, чтобы напоследок написать гадость про покойную. Начав с общих слов, что жаль, конечно, человека, затем рассудили, что Березовский, вероятно, выбрал на роль жертвы Политковскую как журналиста, не имеющего особой ценности. Странным образом, однако, никто из авторов подобных журналистских расследований не сравнится с убитой по профессиональной репутации. Да, в России, да и всюду, репутации делаются. Кто-то заинтересован «раскручивать» того или иного персонажа так же, как кто-то может потом быть заинтересован в его гибели. Но репутации не делаются на пустом месте. Для того чтобы привлечь к себе внимание, нужно хотя бы иметь голос. Свой собственный голос.

Вопрос «Кому это выгодно?» звучит всегда очень весомо. Только рассуждения не заменяют доказательств, а домыслы - фактов. Тем более что из собственного опыта мы прекрасно знаем: люди очень часто не замечают собственной выгоды или, наоборот, совершают поступки, вредящие их собственным интересам. Они совершают ошибки, порой роковые. Делают глупости. Поддаются эмоциям. И политики в этом смысле не исключение.

Если действительно кто-то решил сделать из Политковской «российского Гонгадзе» и вызвать общественный кризис с помощью убийства, то этот кто-то явно идеализирует российского общество. Ибо главная трагедия состоит как раз в том, что убийство Политковской само по себе ничего не изменит, никак на расклад сил не повлияет. Через неделю, максимум две все успокоятся и забудут. Начнется обычная жизнь. И никто даже не будет требовать расследования дела и наказания убийц. Тем более что их, скорее всего, не найдут. И не найдут их не потому, что злодеи-заказчики «уберут исполнителей», а просто потому, что убийц Политковской так же не смогут найти, как и киллеров, замешанных во многих десятках и сотнях других, менее знаменитых преступлений. Про заказчиков и говорить нечего.

Убийство известного человека нередко в мировой истории становилось причиной массовых народных выступлений и даже революционных восстаний. Но для подобного требуется отмобилизованное и дееспособное гражданское общество. Ничего подобного в России сегодня нет. И гибель одного человека, даже выдающегося, ничего в этом отношении не изменит. Мы ужасаемся. Мы горюем. И только.

Другое дело, что, скорее всего, теперешнее преступление не последнее. Если одна беда будет следовать за другой, если выстрелы и взрывы участятся, если они будут перемежаться громкими скандалами, все это сможет серьезно дестабилизировать политическую ситуацию в стране. А вместе с тем изменится и поведение политических игроков. Они станут азартнее, агрессивнее, радикальнее. Они станут совершать больше ошибок и делать ходы, последствий которых сами не могут просчитать. Это и есть политический кризис.

А в кризисе заинтересовано очень много людей. Он, как и война, многих кормит. Киллеров и работников спецслужб, заказных журналистов и придворных политтехнологов, функционеров оппозиции и подрядчиков власти. Будут новые заказы - будут повышены гонорары. В совокупности вся эта масса «работников среднего звена» как раз и является той «третьей силой», которая никогда не выходит на авансцену, никогда не заявляет о своей программе и от которой так много зависит. Третья сила не обсуждает своих позиций, поскольку их прекрасно сознают - без каких-либо общих документов - все участники процесса, третья сила не выдвигает требований, поскольку они все равно, даже не будучи сформулированными, неизменно исполняются. Либеральные экономисты любят говорить про «невидимую руку рынка». Когда политика сводится к борьбе за власть и собственность, она подчиняется тем же законам.

Публичные политики, официальные чиновники и самодовольные олигархи искренне уверены, будто они дергают за ниточки. На самом деле их несет по течению. Их действия и позиции определяются внешними раскладами. И если кто-то может повлиять на этот расклад, так это безвестные и безличные работники среднего звена, обслуживающие политический процесс. Им не нужна публичность. Они ни за что не несут ответственности. Им, в сущности, не слишком важен результат. Цель - ничто, движение - все!

Именно поэтому мы никогда не узнаем имена настоящих злодеев. Остается лишь утешаться тем, что имена героев, таких как Анна Политковская, мы все-таки знаем. И будем помнить.

САМАРА КАК ЗЕРКАЛО ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ

В этом городе я не был уже много лет. На сей раз, пройдясь по улицам Самары, я остался в некотором недоумении. Люди хорошо одеты, центр города полон бутиками и ресторанами, не уступающими столичным. На дорогах немало новых иностранных машин. Но такой разрухи в коммунальном хозяйстве я не видел давно.

С точки зрения архитектуры, Самара - один из самых интересных городов Поволжья, застроенный зданиями конца XIX или начала XX века, представляющими прекрасные образцы русского модерна. Однако строения эти находятся в плачевном состоянии. Первые этажи домов сверкают дорогими витринами, а на верхних осыпается штукатурка. Пройдя несколько километров по центру города, я обнаружил только три отремонтированных здания: это были суд, церковь и кожно-венерологический диспансер, у дверей которого были припаркованы несколько «мерседесов». Немного далее, у спуска на Волгу, я наткнулся на впечатляющее сооружение, которое первоначально принял за многоквартирный дом для «новых богатых». Как выяснилось, я ошибся, хотя не в качестве, а в количестве. Мне объяснили, что весь дом занимал один единственный жилец, купивший недавно где-то в Европе аристократический титул. Видимо, в ознаменование этого факта, дом был украшен гербом с бычьей головой и аляповатым щитом с девизом «Живя - живи!». Другим свидетельством аристократизма хозяина были поддельные рыцарские доспехи, вделанные в фасад и в дверь дома. Рядом с рыцарями была прикреплена табличка, запрещающая фото- и видеосъемку под угрозой всевозможных кар.