Полуночный Сокол - Дэвид Геммел

Бэйн пожал плечами:

— Хочу немного побродить по свету, Исваин.

— Дело ведь не только в этом, — заметила она.

— Может, ты и права, но я не хочу это обсуждать. Ты сама сказала, что вы с Гриффом мечтаете о собственной ферме, чтобы было где растить детей и встречать рассвет, когда вы состаритесь. Это хорошая ферма, и, надеюсь, вы будете здесь счастливы.

— Мы и так счастливы, — сказала Исваин, — и очень бы хотели, чтобы ты тоже был счастлив.

Бэйн крепко обнял ее и поцеловал в пухлую щеку.

— Когда я вернусь, мы устроим праздник и вы узнаете обо всех моих приключениях.

Он повернулся к Гриффу и протянул руку, но Грифф просто крепко обнял Бэйна.

— Я буду оставлять половину всей выручки тебе, парень, — пообещал он, — когда ты вернешься, ферма будет тебя ждать.

Выпустив Бэйна из объятий, Грифф улыбнулся.

— Мы, наверное, займем твою спальню, она больше и светлее, чем наша. — Его улыбка исчезла. — Будь осторожен, Бэйн, слышишь?

— Хорошо, дружище.

Бэйн собрал поклажу и вышел из дома.

Развесив переметные сумки, он вскочил в седло и выехал с фермы, даже не оглянувшись.

День выдался погожий, Бэйн ехал по холмам и долинам прямо на восток и часа через четыре подъехал к холму, за которым лежали Три Ручья. В лучах теплого весеннего солнца селение казалось таким мирным, будто здесь никогда не лилась кровь, не гибли люди. Холм пестрел желтыми цветами, и, приглядевшись, Бэйн заметил в цветах подкову и сломанный, уже начавший ржаветь меч.

Из леса, размахивая деревянными мечами и смеясь, выбежали три мальчика. Увидев Бэйна, они испугались, но он широко им улыбнулся и пустил лошадь галопом прямо в деревню. Проехав мимо огромного дуба, старейшего из деревьев, он направился к кузнице и вскоре услышал мерные звуки ударов молота по железу. Он спешился, привязал лошадь к забору и вошел в кузницу. Наннкумал смотрел, как его ученик бьет молотом по раскаленному железу. Увидев Бэйна, старик что-то сказал ученику и вслед за внуком вышел на залитый солнцем двор. Наннкумал промокнул платком пот на лысеющей голове и увидел переметные сумки Бэйна.

— Куда ты едешь?

— Собираюсь переправиться через море.

— С какой целью?

— Наверное, чтобы найти, эту цель, — пожав плечами, сказал Бэйн.

Наннкумал присел на длинную скамейку.

— Ты спас нашу деревню, парень. Люди этого никогда не забудут.

— Забудут они или нет, меня не очень волнует, — заявил Бэйн, присаживаясь рядом с дедом.

Наннкумал посмотрел в сторону:

— Я был несправедлив к тебе, Бэйн, и очень об этом сожалею.

— Сейчас это уже не важно, — отозвался Бэйн, — не стоит вспоминать.

Не все так просто. Я ведь очень любил Ариан. Она была славной девочкой, пока не умерла сестра. Маленькой Барии было всего пять, и они спали на одной кровати с Ариан. У Барии началась лихорадка, и однажды ночью ее сердце не выдержало. Проснувшись, Ариан нашла сестру мертвой. Так все и началось — она стала бояться темноты и одиночества. Когда на Конна напал медведь, она словно обезумела. Я пытался отговорить ее от брака с Кастой — они совсем не подходили друг другу, — но она была убеждена, что Конн умрет, и вцепилась в Касту, будто он был последним среди живых.

Старик вздохнул.

— Нам не стоит об этом говорить, — попытался остановить его Бэйн, — мама умерла, ничего не изменишь…

— Я говорю о тех, кто еще жив, — перебил Наннкумал, — о тебе и… Коннаваре.

— Не хочу ничего о нем слышать.

— Не хочешь, но я все равно скажу, а ты сам делай выводы. Уверен, ты всегда думал, что Коннавар взял твою мать силой. Это неправда. Ариан мне призналась, что соблазнила Коннавара, надеясь его вернуть. В глубине души она никогда не переставала его любить. Сидхи предупреждали Коннаваране нарушать данного обещания, иначе случится беда. Он дал слово молодой жене, что отвезет ее к озеру, а сам провел время с Ариан. Вернувшись, он обнаружил, что пока он забавлялся, жену убили. Он словно обезумел от горя и разрушил деревню убийцы, перебив всех жителей. В безумии он не пожалел ни женщин, ни детей.

Когда ты родился и Каста увидел твои глаза, он понял, что Ариан ему изменила, и выгнал ее из дома. Она вернулась сюда, а я пошел к Коннавару и рассказал ему о твоем рождении. Мы выпили вместе много браги, и он говорил о своем горе и любви к моей дочери. Многое из того, что он сказал, я никогда не решусь повторить. Но он говорил и о тех, кого он убил, и о том, что ему никогда не искупить свою вину. Я спросил, не думает ли он жениться на Ариан и признать тебя сыном, а он ответил, что желает этого всем сердцем. Он по-прежнему любил ее и каждую ночь думал о том, чтобы приехать к ней и взять сына на руки. Но он не мог, он сам придумал себе наказание: больше не жениться и не иметь детей. Он сказал, что никогда не приедет к Ариан, и сдержал слово. Вот и все. Он наказывал не тебя, Бэйн, а самого себя.

— Зачем ты мне это рассказал? Старик пожал плечами:

— Ты хороший парень с добрым сердцем, но я знаю, что ты ненавидишь Коннавара. Я думал, что хоть правда поможет вскрыть эту гноящуюся рану.

Бэйн поцеловал деда в щеку:

— Пойду попрощаюсь с Борной, Наннкумал поднялся:

— Мне пора в кузницу, не то парень спалит и ее и себя. — Они немного постояли молча, а потом Наннкумал пожал руку Бэйна. — Боюсь, мы уже не увидимся, — сказал он.

— Кто знает? Может, через год я вернусь.

Бэйн вскочил в седло и поехал к дому Ворны. У бывшего дома Руатайна он увидел Мирию, сидящую на крыльце, в руках она держала младенца. Она взглянула на Бэйна, и ее рука поднялась, будто она хотела помахать ему вслед, но Мирия не выдержала и отвела взгляд.

Ворны дома не оказалось. Бэйн прождал ее целый час, а затем поехал к Древу Желаний.

Коннавару не спалось. Как только он засыпал, его начинали мучить сновидения. Не то чтобы ему снились одни кошмары, но все без исключения сны были грустными. В молодости он казался себе бессмертным и вечным, как горы. Он думал, что пожилые люди вообще из другого мира. Теперь, дожив до сорока лет, Коннавар ловил себя на том, что совсем не понимает молодых. Он прекрасно знал, что однажды состарится и умрет, но противился этому всем существом, В молодости Конн думал, что вся жизнь впереди. Он вспомнил, как однажды Руатайн взял его с Браэфаром на север, продавать скот. Все мужчины говорили о дочери земли, жившей в том городе, о ее красоте и искусности. Увидев ее, мальчики были в шоке — она показалась им настоящей старухой, намного старше их матери, ей было изрядно за тридцать. Конн вспомнил, как он удивлялся, что эта женщина позволила такой красоте завянуть.

«Как глупо, — думал сейчас Конн, — никому не хочется, чтобы исчезали здоровье, сила и ум».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});