Справедливость силы - Юрий Власов

Руки Норба огрубели, обещая новую силу,– я это сообразил, как только встретился с ним на тренировке. Он ограничивался легкими разминочными тренировками. Однажды я написал цифру "527,5" и показал ему, Норб покачал головой. Значит, не дает себе такой результат. Что ж, это согласуется с моим предположением. Он готов на новый результат, но не тот, что прочат газеты.

После совместных публичных тренировок в Будапеште Жаботинский вдруг заявил, что у него болит кисть, и от выступления отказался. Надо полагать, его смутила обстановка чемпионата и неожиданно мощная форма американцев. И понятно: обстановка внутрисоюзных соревнований резко отличается от международных.

А жаль, Жаботинский мог бы занять третье место. Его результаты на чемпионатах СССР в Тбилиси и Днепропетровске оказались выше результатов Губнера в Будапеште. Ведь спустя год, в Стокгольме, Жаботинский занял третье место, и все были удовлетворены, даже больше,– сколько добрых слов было сказано. К тому же в Будапеште Губнер был, как и Жаботинский, новичком. Медаль была просто подарена Губнеру. Нет, не прикрыл меня в этот раз Жаботинский. Я шел навстречу одному из самых беспощадных испытаний. Лихорадка не давала мне забыть, где я и для чего. Проиграю – вылечу без выходного пособия. И прощай литература!

К сведению, никаких выходных пособий вообще не существует. Кончил выступать – выметайся на все четыре стороны, какие бы титулы ни имел, и знать тебя не знаем! Правда, за "хорошее поведение" иногда сохраняют стипендию на некоторый срок (тот еще хлыст для строптивых), однако я за "поведение" у спортивного и партийного начальства имел только "неуд.".

С 1961 года старшим тренером сборной был Николай Иванович Шатов, добрый и милый человек, бесконечно преданный "железу".

Глава 147.

Быть недосягаемым для беды! Быть спокойным! Пусть хотя бы внешне! Не подавать соперникам надежд и не растравлять их решимость! Да и спортивные журналисты падки на любую неосторожность чувств…

Пока сильный, довольно просто слыть волевым. Без соперников это, в общем, нехитрое умение. А вот не дрогнуть, когда сила на исходе, нет силы, ты измучен… Потом рриходилось наблюдать таких чемпионов, гораздых на похвальбы без соперников и жалких на ущербе силы, прижатых победным напором молодых атлетов. Не моргнув глазом они цепляли нулевую оценку в одном из упражнений: как же, лучше "нуль", чем проигрыш. "Нуль" – это еще не доказательство поражения и утраты первенства в силе, это вроде бы неудача, невезение – и только. Так и прятали за "нулем" свою чемпионскую доблесть. Или еще: обозначали травму… Сверхименитые…

Зато когда была сила, сколько сыпалось слов о своей замечательной воле, умении выступать! Знавал я, к сожалению, таких многомедально-легендарных чемпионов-тяжеловесов, беспомощных без всяческих "сосок" искусственного восстановления силы, прячущихся за "нулем" при любом напоре более могучих соперников. И наглых, грубых в успехе… Любимцы народа…

А тогда, в Будапеште, я мучился: как быть? Ведь я совсем не готов. Я еще даже не поправился от болезней и травм. Отказаться от борьбы? Изобразить травму? У меня их достаточно. Здесь мои рекорды все равно не будут побиты. Я останусь самым сильным.

Подлость?

Но разве я выступаю не с нарушением элементарных условий спортивной подготовленности? Я нездоров, поставлен в борьбу, к которой не готов. Разве это справедливо?

Но разве я – это я? Здесь, в Будапеште, я уже не частное лицо. А как хотелось им быть, только бы не входить под обязательность напряжений! Взять и сослаться на травму и сесть зрителем в зал…

А ведь меня ждали с новыми рекордами. Килограммы, собранные в Днепропетровске, разжигали страсти. Еще в феврале 1962 года шведский журнал "Ньюа Крафт-спорт" писал: "…Нередко рассказывают о том энтузиазме, с каким зрители приветствовали легендарного русского певца Федора Шаляпина в его турне по миру. Меня тогда не было, но я убежден, что Юрий Власов был награжден не меньшими овациями после своей легендарной серии рекордов на чемпионате Советского Союза в Днепропетровске… Пятнадцать раз его вызывали на эстраду и 1500 зрителей скандировали: "Вла-сов, Вла-сов, Вла-сов!"

Это было после того, как он взял 210,5 кг в толчке и набрал почти Невероятную сумму – 550 кг в троеборье…"

Как быть? Ведь уже не раз пряталась многомедальная сила за "травму". Я видел трусость, списанную как травму,– знаменитые имена! Зато никакого риска. Все напряжения, позор проигрыша – все мимо. Как быть, если в самом деле не годен к испытанию?..

Глава 148.

Трудно было определиться еще и потому, что я считал скорый уход из спорта решенным. Тоска о спорте? Разве "железо" – это весь я? Или имеет смысл лишь то, что венчается славой?

Меня раздражало непонимание моего намерения уйти из спорта. Неужто это достоинство – быть его заложником? Если смысл игры разгадан, взят, доказан, не есть ли эксплуатация выгод вся дальнейшая "игра"? Что общего в этом со спортом, где соревнуются дух и сила?..

Глава 149.

Могу ли я ответить силой?

Да, но с риском проиграть! Этот риск проигрыша не давал покоя ни днем, ни ночью…

Я опасался ослабления контроля над движениями. В нарушениях координации – риск. Сбои в попытках могут отбросить на веса, посильные и Норбу. Я нервно ослаблен, это похуже физической ослабленности.

Я тогда впервые задумался, поддается ли тренировке воля. Или мы с возрастом просто привыкаем сносить боль и беды? Но тогда это лишь обыкновенное терпение.

Что есть воля, ее закаленность?

Разные мысли не единожды лишали душевного равновесия. И не единожды я обкладывал их доводами. Правда, простоватыми, лобовыми, но я в них верил…

Итак, не прятаться! В любом случае продолжать борьбу, даже если и понесу настоящую травму. Не уступать.

Я отрубал концы – выступлю в любом случае. В конце концов, я мужчина, и сила, какая-никакая, со мной. Я могу и должен постоять за себя и… за всех.

Глава 150.

Атлеты самой тяжелой весовой категории выступали в воскресенье 23 сентября, на открытом стадионе "Непштадион" из-за огромного интереса к поединку. На параде представления я подсчитал – нас, участников, четырнадцать.

Накануне пролил дождь. Теперь было ясно, спокойно, но очень прохладно. Не только на трибунах, но и в проходах тесно от публики. Стадион восторженно приветствовал Шемански. Аплодисменты в мой адрес – жалкий шелест по сравнению с этими овациями. Это может усложнить борьбу. Когда в тебя верят, ждут результат, работаешь веселее, надежнее – настоящий попутный ветер для силы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});