Последний Исход - Вера Петрук

Несмотря на то что все жители Сикта-Иата были повстанцами, мечтающими об освобождении Сикелии от драганов, Самрия оставалась столицей южного континента, и угроза ее захвата отразились на настроении всех кучеяров. Из города уехали почти все северяне, и Арлинг как никогда остро ощущал свое национальное одиночество. Однажды кто-то подсмотрел, как он бегал вокруг старого Балидета, и с тех пор за Регарди закрепилось прозвище колдуна. В том, что в долине давно не было дождя, что пала скотина, что рухнула стена нового дома, что заболел чей-то ребенок, что на войне убили брата соседки — во всем был виноват слепой драган. Все слухи о себе он узнавал через керхов, которые с удовольствием собирали их и с еще большим удовольствием пересказывали. Кочевникам льстило, что драганский колдун предпочитал покупать хлеб и молоко у них, а не на рынке.

Регарди знал, что его не забили камнями и не подстроили смертельного несчастного случая только благодаря Альмас, которая была, наверное, единственной в Сикта-Иате, не желавшей ему смерти. Мелких неприятностей вроде поджога его шатра хватало. Палатка не сгорела лишь потому, что Арлинг с утра вымочил в воде верхний полог, чтобы предотвратить накаливание от дневного зноя. Однако латать дыры и подпалины ему пришлось неделю.

С того злосчастного новогоднего вечера, когда они поссорились с Альмас, минуло две недели — девушка с ним не разговаривала. Несколько раз он приходил к ее дому, но она лишь кивала ему и быстро уходила, отгородившись стеной телохранителей. После третий попытки Регарди сдался, решив, что так будет лучше для всех.

Тот день ничем не отличался от остальных. Он заканчивал чистку нижнего зала Алебастровой Башни, когда его позвал бригадир. Арлинг не любил толстого кучеяра и не стал торопиться, подозревая, что тот хотел отправить его грузить мертвецов на телеги. Никто не любил эту работу, и Арлинг, как человек, который не пользовался симпатией бригадира, делал ее чаще других.

Однако когда он выбрался по веревкам на поверхность — неспешно и с остановками, то понял, что ошибся. На бархане в окружении всадников на верблюдах его ждала Альмас. Девушка закрывалась от зноя легким зонтом, но даже на расстоянии ощущалось, что ей было плохо под раскаленным солнцем. Арлингу стало стыдно, что он заставил ее ждать, и он преодолел оставшееся расстояние бегом. Учитывая нежелание Альмас общаться с ним, у него было только одно объяснение — что-то случилось с иманом.

— Нужно пройтись, — заявила девушка, не поприветствовав его и тем самым подтвердив худшие опасения. Он почувствовал, что она взволновала, и ее тревога передалась ему.

— Что с учителем? Он жив? — с его губ была готова сорваться сотня вопросов об имане, его самочувствии и месте пребывания, но Альмас остановила его изящным движением пальцев. Уцепившись за его локоть, она направилась к рощице корявых саксаулов, замерших неподалеку. Вряд ли они могли найти среди них хорошую защиту от солнца, но Регарди догадался, что ее волнует не жар, а чужие уши. Рабочие бросали на них любопытные взгляды, где-то вдали недовольно кряхтел бригадир, но с помощницей Главного никто не стал бы спорить. Должно было случиться что-то выдающееся, чтобы Альмас забыла обиду и приехала к нему посреди дня, не беспокоясь о слухах насчет их отношений. На раскопках многие знали о том, что Арлинга прислал Главный, однако мало кто догадывался о знакомстве драгана с его помощницей.

Ответ Альмас несколько разочаровал Арлинга, который уже приготовился к интриге.

— Это Видящая, — сказала девушка, недовольно стряхивая с зонта залетевший на него песок. — Она очнулась.

Регарди постарался принять внимательное выражение лица, но чувствовал себя глупо.

— Она кричала все утро, отказывалась есть, просила отпустить, — Альмас развела руками. — Словно мы ее в тюрьме держим… Болезнь превратила ее почти в скелет, она даже с кровати встать не может.

— Сочувствую, — произнес Арлинг, но девушка иронично склонила голову.

— Сомневаюсь, — сказала она. — Знаешь, есть такая поговорка: слепое сердце хуже слепых глаз. Так вот это про тебя.

Регарди не ответил. Альмас имела права на месть, хотя он предпочел бы, чтобы его ударили.

— Видящая говорит о тебе постоянно, — уже спокойнее продолжала девушка. Все время просит привезти тебя к ней. Я сообщила иману, но он не сможет приехать быстро, ведь он сейчас в Согдарии. Учитель велел заботиться о Видящей и не допускать, чтобы она снова заснула. Я вижу только один способ ее успокоить — привезти тебя.

Арлинг с жадностью ловил любую информацию об имане и был разочарован, что Альмас не стала вдаваться в подробности о переговорах учителя с Канцлером.

— Ты слушаешь меня?

— Да, Альмас, — со вздохом ответил он. — Ты хочешь, чтобы я посетил Видящую.

— Ты сделаешь это непременно, — произнесла юная Пир. — Не знаю, зачем ты ей нужен, но если твое появление поможет, ты должен это сделать. Когда я сказала, что не держу тебя в соседней комнате, и мне придется искать тебя в городе, она попросила передать тебе это. Ума не приложу, откуда она взяла дерево, но, похоже, Фэйза сделала это сама. Наверное, из ложки.

Альмас вложила ему в ладонь небольшой предмет, который имел очень отдаленное сходство с ложкой. На его руке лежала птица, вырезанная настолько искусно, что он мог ощутить рябь оперения, точеный клюв и расправленные крылья. Фигурка была крохотной, и стоило лишь поразиться тому, как точно Видящей удалось воспроизвести детали. Регарди повертел ее в пальцах, но не смог понять, что она означала. Да он особо и не пытался. Если бы птица была петухом, тогда можно было провести связь со школой имана. Но эта птица была безликой, как бы олицетворяя всех птиц разом. Она не вызывала у него никаких чувств и эмоций.

— Ладно, — вздохнул он, засовывая фигурку в карман. На самом деле, ему очень хотелось вернуть ее Альмас, но Арлинг боялся вызывать гнев девушки. Очередная ссора была ни к чему.

— Я зайду после работы, — пообещал он.

— Я могу попросить, чтобы тебя отпустили прямо сейчас, — заявила юная Пир, но Регарди поспешно замотал головой.

— Мне сейчас нельзя уходить. Зачищаем нижний этаж, каждый человек нужен.

Он врал, и Альмас это знала. Тем не менее, она не стала настаивать, и, взяв с него слово, что он явиться не позднее десяти вечера, удалилась вместе с отрядом вспотевших на солнце телохранителей.

Арлингу не хотелось идти к Видящей. Он не мог признаться в себе, но правда была в том, что ему было страшно. Религия имана и все, что к ней относилось, в том числе, случайные сумасшедшие, которые могли оказаться ожившей легендой, внушали ему опасение. В нем словно просыпался инстинкт самосохранения. Как если бы он был дичью, случайно оказавшейся на тропе хищника. И этот инстинкт настоятельно советовал ему держаться от таких мест подальше. Впрочем, иман мог допустить ошибку, и девчонка могла быть обычной сумасшедшей. Тогда почему при одной мысли о том, чтобы оказаться с ней в одной комнате, у него пробегала холодная дрожь по спине? Чем дольше он думал об этом, тем больше ему казалось, что Видящая могла знать о нем что-то такое, чего не знал он сам. И чего ему знать не следовало.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});