Ночь которая умирает (сборник) - Айзек Азимов

Он выдавил некое подобие улыбки.

— Тогда останемся в Северной Америке, — сказал он, делая вид, что крутит ручки. — Сразу после оледенения. Суровая эпоха. Но Всевременье там еще не разместило ни одной колонии.

Мато-Хопа поощрительно потрепал его по плечу. "Я — сволочь, я — сволочь", — в отчаянии повторял про себя Peг. Но другого решения не было. Что угодно, но не кровавая бойня, к которой готовятся О'Брайен и его ультра. Если двери времени распахнутся в центре звезды, никто не успеет осознать, что произошло. И никто его не упрекнет…

Бег символов по экрану прекратился. Кто-то подошел и переписал цифры и буквы с экрана.

— Для наших братьев, которые захватили остальные центры, — пояснил Мато-Хопа. — Они отрегулируют двери времени таким образом, и мы встретимся.

"Или вместе умрем", — мысленно добавил Peг. Снаружи полицейские смыкали кольцо осады. Занимали стратегические точки, но штурма не начинали. Из боязни повредить драгоценные двери времени или потому, что власти Северамы 10 надеялись с помощью тех же дверей решить индейскую проблему без пролития крови.

Ожидание будет долгим и для осажденных, и для полицейских: напряжение на дверях времени достигнет нужной величины только через несколько часов.

Грязно-серое утро постепенно вытесняло ночь. Peг, словно во сне, следил за нескончаемой колонной молчаливых людей, тянувшихся к дверям. Попав в зал, где он материализовался всего лишь сутки назад, индейцы разбивали попарно. Странный кортеж, двигаясь вперед, постепенно таял и окончательно исчезал в центре зала…

— Похоже, ты кого-то высматриваешь? — вдруг спросил стоявший рядом Мато-Хопа. — Вроде, у тебя здесь не может быть знакомых!

Peг повернулся к нему.

— Возможно, и высматриваю, — ответил он. — Кое-кого, кто не принадлежит ни мне, ни этой колонии…

Сколько времени он отказывался говорить о Консуэле? Целую вечность. С тех пор, как она скрылась. И вот здесь, в месте, вовсе не предназначенном для исповеди, он вдруг ощутил необоримое желание исповедаться перед этим едва знакомым человеком. Он заговорил о Консуэле, о Консуэле и о себе.

Уже не больше сотни мужчин, женщин и детей топталось в коридорах, по которым за несколько часов прошли тысячи их собратьев. Исход завершался. Еще десять минут — и центр службы безопасности Северамы 10 опустеет.

Мато-Хопа повернулся к Регу.

— Я пойду последним, — сказал он. — После этого ты установишь координаты Всевременья и вернешься домой.

— Домой? У меня больше нет дома. Я ухожу вместе с вами.

"И умру вместе с вами, если те, кто запрограммировал двери, предусмотрели именно такое решение".

Лицо Мато-Хопа расплылось в широкой улыбке:

— Я верил в это, брат. Не знаю, индеец ты или нет, но ты достоин им быть. Мой народ будет горд считать тебя своим.

Когда наконец наступила их очередь. Peг придержал Мато-Хопа за руку:

— Мне остается только сказать тебе кое-что. Консуэла ушла не из-за пустой ссоры влюбленных. Точнее, она ушла не от меня, она скрылась от Всевременья. То, что я понял сегодня, ей стало известно после первых же заданий. Я продолжал верить в красоту, в благородство нашей миссии, и пропасть между нами ширилась с каждым днем…

— И вдруг стены ее сомкнулись, — заключил МатоХопа. — Теперь ты поступишь, как она. Ты уйдешь, исчезнешь из системы, созданной Всевременьем. Кто знает, может, все беглецы собираются в одном и том же месте?.. Поверь мне, у тебя больше шансов отыскать ее, отправившись с нами, чем продолжая поиски по разным колониям.

"Даже если это место именуется Нигде?" — едва не спросил Peг. Потом подумал о смерти и вдруг понял, что постоянно надеялся на нее с момента исчезновения любимой женщины.

Индеец подсунул под компьютер небольшую коробочку.

— Бомба замедленного действия, — усмехнулся он. — Ничего страшного. Она разрушит только компьютер. И нас не отыщут ни люди О'Брайена, ни люди Всевременья. Мы будем свободными. Наконец.

Они ступили внутрь двери.

— Больше нет Джексона Меллоуза, — торжественно заявил краснокожий. — Это имя дали мне колонизаторы, а значит, оно с полным правом отбрасывается. Отказываюсь и от имени Кочезе — оно означало, что после меня у индейцев больше не будет вождей. Теперь все переменилось. После меня другие поведут мой народ к его судьбе. Отныне я лишь Мато-Хопа.

Peг не слушал. Мысль о близкой смерти не оставляла его. И вдруг он подумал, что исход этой миссии в конце концов придется по нраву властям Всевременья. Проблема индейцев решается без всякого пролития крови. И в геноциде никого не обвинишь… Кто знает, быть может, метрополия не случайно остановила свой выбор на нем, рассчитывая, что из-за обожженной солнцем кожи обитатели колонии примут его за индейца и он, используя промахи колониального правительства и расистской организации, перейдет на сторону угнетенных? Слишком хитроумно, но ведь правители Всевременья славились своим маккиавелизмом!..

Ему некогда было продолжать свои рассуждения. В глазах расплылось. Белые стены комнаты сменил золотистый свет. И это не был невыносимый свет звездного пламени — вместе с Мато-Хопа он вступил в осенний день. Перед ними расстилалась бесконечная прерия.

ГЕНРИ КАТТНЕР

ДВУРУКАЯ МАШИНА

Еще со времен Ореста находились люди, которых преследовали фурии.[16]

Однако только в двадцать втором веке человечество обзавелось настоящими стальными «фуриями». Оно к этому времени достигло критической точки в своем развитии и имело все основания для создания таких человекоподобных роботов — они, как собаки, шли по следу тех, кто совершил убийство. Преступление это считалось самым тяжким.

Все происходило очень просто. Убийца, полагавший, что находится в полной безопасности, вдруг слышал за собой чьи-то размеренные шаги. Обернувшись, он видел следовавшего за ним по пятам двурукого робота — человекоподобного существа из стали, которое в отличие от живого человека было абсолютно неподкупным. С этой минуты убийце становилось ясно, что всемогущий электронный мозг, наделенный способностью проникать в чужие мысли, какой не обладало ни одно человеческое существо, вынес свой приговор.

Отныне убийца постоянно слышал шаги за спиной. Словно некая движущаяся тюрьма с невидимой решеткой отгораживала его теперь от всего остального мира. С этой минуты он сознавал, что уже ни на миг не останется в одиночестве. И однажды наступит день — хотя сам он не мог предугадать, когда именно, — и робот из тюремщика превратится в палача.

В ресторане Дэннер удобно откинулся в кресле, словно отлитом по форме человеческого тела, и, прикрыв глаза, чтобы лучше насладиться букетом, смаковал каждый глоток вина. Он чувствовал себя здесь в полной безопасности. Да, в абсолютной безопасности. Вот уже почти час он сидит в роскошном ресторане, заказывает самые дорогие блюда, прислушиваясь к негромкой музыке и приглушенным голосам посетителей. Здесь хорошо. И еще хорошо иметь сразу так много денег.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});