Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2 - Семен Маркович Дубнов

ко­торая по своему хозяйственному складу была близка к соседней Ук­раине и находилась тогда в стадии образования среднего класса меж­ду помещиками-«боярами» и закрепощенным крестьянством. В Мол­давии и Валахии евреи заняли твердые хозяйственные позиции и в деревне, и в городе, как арендаторы разных отраслей сельского хо­зяйства, и как двигатели торговли и промышленности. К середине XIX века еврейское население в обоих княжествах достигало 130 000, а к 1880 году оно доросло до 200 000[60]. Вследствие этого быстрого роста от иммиграции создалось представление, что все евреи здесь пришельцы, иностранцы, хотя под слоем новой иммиграции нахо­дился солидный слой старожилов. Молдаво-валахские правители прошли через русскую школу: после закончившего русско-турецкую войну Адрианопольского мира 1829 года русская оккупационная армия оставалась еще пять лет в придунайских княжествах, состояв­ших под верховенством турецкого султана. Русские командиры и чи­новники направляли внутреннюю политику обоих княжеств. В 1832 г. генерал Киселев издал для них «органический регламент», который ухудшил положение евреев. Им запрещалось арендовать заселенные земли, а лиц без определенного имущественного ценза или опреде­ленных занятий повелевалось изгнать из страны, как «бродяг». С целью препятствовать еврейской иммиграции закон установил, что право натурализации имеют только лица христианского исповеда­ния. Эти законы действовали до 1848 года, но их вредное влияние отразилось и на позднейших конституциях Румынии.

В 1848 г. в Молдавию и Валахию проникли либеральные идеи Запада. Учившаяся в Париже румынская молодежь и веселившееся там дворянство проложили путь освободительному движению на родине. Была проделана обычная революция, в которой участвова­ли и некоторые еврейские радикалы; одним из них был Даниил Ро­зенталь, арестованный потом в Венгрии за революционную пропа­ганду и погибший в будапештской тюрьме. Освобождение от опеки Турции и России было главным лозунгом либералов, а за ним следо­вала обычная программа либеральной конституции, вплоть до эман­сипации евреев. Но русские и турецкие штыки подавили революцию, а с нею исчезли из румынских либеральных голов многие из ее идеа­лов. Когда после Крымской войны европейские дипломаты включи­ли в Парижский трактат 1856 года пункт о равноправии исповеда­ний в Европейской Турции, румынские политики позаботились о том, чтобы в особую конвенцию о Молдавии и Валахии была внесена ста­тья о гражданском равноправии только для христиан (Парижская конвенция, 1858). В эти годы вся энергия румынского народа была поглощена борьбою за объединение Молдавии и Валахии в одно Румынское государство. Когда княжества объединились под властью либерального князя Александра Кузы (1859), началась полоса ре­форм. Еврейский вопрос стал в ряду очередных государственных воп­росов, из которых важнейшим было освобождение крестьян от при­нудительной работы на помещиков. Новый князь горячо взялся за дело аграрной реформы, но встретил сопротивление со стороны бо­ярской группы палаты депутатов, что привело к ее роспуску (1864). В этот момент Куза искал опоры в тех слоях общества, которые были заинтересованы в успехах его реформ. Он заявил еврейской депута­ции, что будет проводить «постепенную эмансипацию» евреев, но при этом не скрыл, что рассчитывает на финансовую помощь со стороны евреев й армян, как промышленных элементов страны. Но евреи с армянами не пришли к соглашению относительно финансовой под­держки стесненного князя. В кругах еврейской ортодоксии говори­ли, что политические права вовсе не нужны евреям, ибо сведут их с пути веры. Из юдофобских же кругов пустили слух, что евреи под­держивали князя в деле освобождения крестьян для того только, что­бы получить свободные рабочие руки для своих промышленных пред­приятий. Разочаровавшись в своих надеждах, Куза переменил фронт и согласился оставить в проекте новой конституции старую статью о предоставлении права натурализации только христианам.

Когда Куза был низложен и на его место был избран князь Карл Гогенцоллерн (1866), еврейский вопрос стал одним из наиболее ост­рых конституционных вопросов. Немногие сторонники эмансипации различали между туземными и пришлыми евреями, требуя равнопра­вия для первых и права натурализации для последних; юдофобы же из выросшей христианской буржуазии причисляли всех евреев к «ино­странцам», лишенным права натурализации. В это время и Бухарест приехал президент парижского «Альянса», Кремье, с целью повли­ять на государственных деятелей в пользу эмансипации. В собрании румынских министров и депутатов он сказал: «Декрет о свободе не­гров подписал тот самый французский еврей, член временного пра­вительства 1848 года, который теперь стоит перед вами и просит сделать для евреев Румынии то, что он с такой радостью сделал для не­гров французских колоний». Речь Кремье вызвала аплодисменты, но даже лучшие депутаты выразили сомнение в возможности провести акт эмансипации при нынешних отношениях между евреями и румы­нами.

Действительно, и правительство и парламент находились тогда под террором юдофобской агитации в прессе и на улице. В тот день, когда в палате депутатов обсуждался еврейский вопрос (28 июля 1866), настроенная агитаторами толпа окружила здание, где происходило заседание, и с дикими криками требовала, чтобы законопроект о рав­ноправии евреев был снят с очереди. Перепуганные депутаты, речи которых заглушались криками толпы, разбегались из залы заседа­ния. «Либеральные» министры бросили через окно прокламацию к народу с уверениями, что чужаки и евреи не получат в Румынии ни­каких гражданских прав. Но и это еще не успокоило разъяренную толпу. Она бросилась к новой синагоге, одному из красивейших зда­ний Бухареста, и разгромила ее до основания; свитки Торы и вся ут­варь синагоги были уничтожены. На улицах били встречных евреев. Многие евреи из австрийских и русских подданных укрылись в зда­ниях своих консульств. Австрийский консул потребовал от префекта полиции принятия мер для обеспечения безопасности еврейского населения. От французского правительства получалась депеша с уп­реками по поводу допущения эксцессов. Это побудило румынских правителей обуздать буйную чернь. Когда в Яссах начались улич­ные нападения на евреев, префект полиции выпустил прокламацию, в которой грозил буянам строгими карами, так как они позорят Ру­мынию перед всей Европой. В душе, однако, правительство и боль­шинство депутатов были довольны антиеврейскими демонстрация­ми, которые могли убедить Европу, что румынский народ вражде­бен евреям и поэтому эмансипация преждевременна. Теперь и «либе­ралы» могли голосовать в палате за сохранение старой статьи кон­ституции, допускающей натурализацию только для христиан. Кремье писал тогда в одной французской газете: «Я вынужден сказать, что в Румынии либеральная партия, проповедующая прогресс и вы­ражающая сочувствие революции 1848 года, проводит в вопросах религиозных и социальных идеи XV и XVI столетий».

Эта характеристика румынских политиков вполне оправдалась. В конце 1866 г. главою министерства сделался вождь либеральной партии Иван Братиану, под маской либерализма скрывавший хищ­ную натуру шовиниста-юдофоба. Это был один из наихудших экзем­пляров Гамановой породы. Опираясь на старые законы, он выселял евреев из деревень, а переселившихся в города и не обладавших за­конным имущественным цензом изгонял из пределов страны, подво­дя их под