Охотники за сокровищами - Брет Уиттер

В конце концов он оказался одним из немногих, кто признал свое участие в худших преступлениях Третьего рейха.

Однако в том, что касалось его собрания произведений искусства, он продолжал все отрицать. «Из всех предъявленных мне обвинений, – рассказывал он психиатру Леону Голдесону, – наибольшую душевную боль причиняют мне обвинения в так называемых кражах шедевров мирового искусства».

В другой беседе с доктором Геринг утверждал: «Меня пытаются выставить грабителем произведений искусства. Но, во-первых, на войне все понемножку что-то грабят. Мои же так называемые кражи никогда не были незаконными. Я либо платил за них, либо мне поставляла их дивизия “Герман Геринг” совместно с комиссией Розенберга. Моя единственная слабость заключается в том, что я люблю окружать себя красивыми вещами; моя артистическая натура такова, что созерцание шедевров греет меня и помогает чувствовать себя живым. Но я всегда собирался передать эти сокровища <…> государственному музею после моей смерти или до нее, чтобы еще более приумножить славу немецкой культуры. С этой точки зрения я не могу увидеть в своих действиях ничего морально предосудительного».

Но настоящим ударом для заключенного в тюрьму рейхсмаршала стало известие о том, что его главная ценность, шедевр Яна Вермеера «Христос и блудница», которую он выменял на 150 других картин, была подделкой. Фальсификатора, Хана ван Меегерена, арестовали в Голландии за коллаборационизм и расхищение датского культурного наследия. Но когда оказалось, что он обвел вокруг пальца ненавидимого всеми рейхсмаршала, многие стали превозносить его как национального героя. Эту новость сообщил Герингу хранитель памятников Стюарт Леонард, который позже говорил, что, услышав ее, рейхсмаршал «выглядел так, будто впервые узнал о существовании зла». Рейхсмаршал воображал себя человеком эпохи Ренессанса, но в итоге оказался всего лишь невежественным и жадным глупцом.

Герман Геринг не стал опротестовывать свой смертный приговор в Нюрнберге. Он попросил только, чтобы его казнили с честью, через расстрел, а не через повешение, как простого уголовника. В просьбе ему было отказано. 15 октября 1946 года, в ночь перед казнью, окончательно сломленный рейхсмаршал покончил с собой при помощи ампулы цианистого калия. Как к нему попал яд, до сих пор неизвестно.

Альфред Розенберг, глава Оперативного штаба и первый расовый теоретик нацизма, абсолютно ни в чем не раскаивался и полностью отрицал соучастие в любых преступлениях. Он был признан виновным и казнен через повешение 16 октября 1946 года.

Эрнст Кальтенбруннер, глава гестапо, по итогам Нюрнбергского процесса был признан виновным в массовых убийствах мирных жителей, отборе и уничтожении расово и политически нежелательных элементов, создании концентрационных лагерей, использовании рабского труда и казнях военнопленных и во многих других чудовищных преступлениях. Он был казнен через повешение 16 октября 1946 года. Участие в спасении художественных сокровищ шахты Альтаусзее было, кажется, единственным хорошим делом, совершенным за всю его бесчестную и гнусную жизнь.

Ганс Франк, генерал-губернатор Польши, которого в конце войны схватили, обнаружив у него украденные шедевры, заново обратился в католицизм и даже испытывал какие-то угрызения совести за свое чудовищное правление вместе с остальными нацистскими главарями, но он так и не раскрыл тайну, где спрятан последний Рафаэль.

Альберт Шпеер, личный архитектор и друг Гитлера, практически в одиночку противостоявший приказу фюрера «Нерон», был единственным высокопоставленным нацистом, который выразил искреннее раскаяние в содеянном. Он был признан виновным в военных преступлениях и преступлениях против человечества и после ожесточенных судейских споров приговорен к двадцати годам тюрьмы. Когда в 1966 году его выпустили, он взялся за сочинительство. Три книги его воспоминаний о гитлеровском правлении, в особенности первая – «Третий рейх изнутри», стали бесценным источником информации для историков, занимающихся этим периодом. Шпеер умер от инсульта в 1981 году.

Август Айгрубер был арестован в мае 1945 года. Его судили на 1-м процессе Маутхаузена в марте 1946 года. Он был признан виновным в военных преступлениях, совершенных в концентрационном лагере Маутхаузен, в том числе в казнях военнопленных. Большая часть используемых против него доказательств была найдена в архивах в соляной шахте в Альтаусзее – возможно, это и была настоящая причина, по которой он так стремился ее уничтожить. 28 мая 1947 года он отправился на виселицу, ни в чем не раскаявшись. Его последними словами было: «Хайль Гитлер!»

Герман Буньес, историк искусства, который в Париже продал душу и пытался выкупить ее обратно, рассказав хранителям памятников Поузи и Керстайну про Альтаусзее, повесился на оконной решетке своей тюремной камеры 25 июля 1945 года. Керстайн впоследствии рассказывал, и бесчисленные историки повторяли вслед за ним, что, прежде чем покончить с собой, Буньес застрелил жену и детей. Но это неправда. Он оставил своих родных без гроша, напуганными и несчастными в голодающей разрушенной войной Германии, но живыми и невредимыми. На самом деле его жена Хильдегард умерла лишь в августе 2005 года. Перед тем как сойти в могилу, она объявила: «Мой муж не был нацистом, он был идеалистом».

Бруно Лозе, представитель Геринга в Оперативном штабе Розенберга в Париже, был арестован Джеймсом Роримером 4 мая 1945 года. Роример нашел его имя в книге учета в Нойшванштайне и узнал, что Лозе проживает в санатории в расположенной неподалеку деревне. Поначалу Лозе пытался выдать себя за простого капрала люфтваффе (его официальное звание), но ему не удалось одурачить Роримера, предупрежденного Розой Валлан, что ему предстоит иметь дело с «двуличным лживым подонком». «Капрал» отправился в тюрьму.

Лозе признал, что принимал участие в действиях Оперативного штаба в Жё-де-Пом, но настаивал на том, что не делал ничего плохого. Он служил Герингу, следовательно, действовал целиком в рамках закона. Как же он был разочарован, когда следователи начали в подробностях описывать ему все злодеяния Геринга, включая тот факт, что рейхсмаршал не заплатил за картины. Лозе преклонялся перед Герингом, и ему было больно узнать, что его шеф оказался настолько жаден, что не заплатил за вывезенные произведения искусства даже те абсурдно низкие цены, что назначили перепуганные парижские аукционисты.

В обмен на снисхождение Бруно Лозе свидетельствовал против своих «коллег по грабежу» и помог французам обнаружить несколько важных тайников (оба его главных соратника, Курт фон Бер и Герман Буньес, покончили с собой). В 1950-м его выпустили из тюрьмы, вскоре после чего он стал «законным» торговцем произведениями искусства в Мюнхене. В середине 1950-х годов он публично отрицал участие в любого рода преступлениях и усердно работал над восстановлением своей репутации. Немало сил он тратил также на шантаж и преследование своего главного обвинителя Розы Валлан. В 1957 году Валлан писала Роримеру, с которым всю жизнь поддерживала дружеские связи: «Лозе, который строит перед тобой жертву, совсем иначе ведет себя в Мюнхене, если верить сообщениям, которые до меня доходят, и снова превращается в нациста, жаждущего мести и отрицающего реституции. К примеру, он публично жалеет, что не последовал приказам фон Бера и не устранил (путем депортации и казни) меня, как тот планировал. В Германии это ничтожество, якобы вынужденно повиновавшийся нацистским приказам, делал вид, что оскорблен в лучших чувствах лишь потому, что его заставили отвечать за свои поступки».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});