Скала прощания - Тэд Уильямс

Значит, утрачена надежда на помощь, по крайней мере — земную. Спасения для ее людей не будет, пока она сама не найдет какого-то выхода. Почему боги посылают ей сновидения, рождающие надежды, которые тут же разлетаются в прах? Что же Бриниох, Мирча, Ринн и другие совсем отвернулись от эрнистирийцев? Многое из ее подданных, которые сейчас сидят скрючившись в пещере наверху, уже считают опасным сражаться с армией Скали, которая вторглась в их страну, как будто боги настолько ополчились на племя Ллута, что сопротивление могло бы рассматриваться как оскорбление небесных сил. Неужели в этом состоит полученный ею урок: и в ее сновидениях, и в том, что потерянные ситхи оказались лишь испуганными соплеменниками Джисфидри? Неужели боги привели ее сюда, чтобы показать, что ее эрнистирийцы тоже превратятся в малочисленное увядающее племя, как некогда гордые ситхи или искусные дворры, ныне павшие так низко?

Мегвин расправила плечи. Она не позволит подобным мыслям запугать себя. Она дочь Ллута, дочь короля. Она что-нибудь придумает. Ошибкой было полагаться на таких уязвимых земных союзников, как люди или ситхи. Боги пошлют ей знак. Они подадут ей, не могут не подать, знак, подскажут какой-нибудь план, зная, в каком она отчаянии.

Ее вздох встревожил Эолера.

— Госпожа? Вам плохо?

Она отмахнулась от его заботы.

— Когда-то этот город был весь освещен, — сказал неожиданно Джисфидри, указывая своей длинной рукой. — Сердце горы сверкало.

— Кто здесь жил, Джисфидри? — спросил граф.

— Наш народ, тинукедайя. Но большинство из нас уже давно умерли. Немногие остались здесь. Некоторые жили в северных горах, в городе, меньшем по размеру, чем этот. — Лицо его сморщилось. — Пока их не заставили уйти.

— Заставили? Как?

Джисфидри покачал головой, его длинные пальцы теребили подбородок:

— Это было неправильно сказано, наверное. Было бы нехорошо навлекать свое зло на невинных детей Эрна. Не бойтесь. Те немногие, что там оставались, сбежали, оставив зло позади.

Его жена что-то произнесла на щебечущем дворрском наречии.

— Да, это правда, это так, — сказал Джисфидри с сожалением. Он моргнул огромными глазами. — Наши люди оставили те горы, и мы надеемся, что зло тоже осталось там.

Эолер посмотрел на Мегвин, как ей показалось, многозначительно. Этот разговор прошел как-то мимо нее, так как она была погружена в мысли о своем лишенном крова народе. Она слабо улыбнулась графу, давая понять, что его усилия по выяснению всех этих бесполезных подробностей замечены и оценены ею, потом снова погрузилась в свои молчаливые размышления.

Граф Эолер перевел растерянный взгляд с дочери Ллута на дворров.

— Вы можете рассказать мне об этом зле?

Джисфидри задумчиво посмотрел на него.

— Нет, — сказал он, — я не имею права рассказывать так много, хотя вы и являетесь у себя людьми благородными. Может быть, если я надумаю, я вам расскажу побольше. Пока довольствуйтесь этим.

Теперь они двигались в полной тишине, нарушаемой лишь звуком шагов. Светящиеся жезлы напоминали светлячков, блуждающих в ночи.

Зал Памяти был таким же куполообразным, как и Обитель Свидетеля. Он тоже располагался в низине, окруженной лесом башенок, вокруг него был ров из скальной породы, вырезанный так, чтобы создать впечатление разбивающихся о берег морских волн. Купол изображал раковину, вырезанную из светлого камня, который если и не светился, как кристаллические жезлы, все же, казалось, излучал своеобразное сияние.

— Океан безграничный и вечный, — промолвил Джисфидри, указывая на острые гребни каменных волн. — Мы родились на острове, в море, которое окружает вас. Это мы, тинукедайя, построили те суда, которые перевезли по морю всех рожденных в Саду. Руян Ве, величайший из нас, направлял корабли, привел нас к этой земле и спас от уничтожения, — свет загорелся в глазах дворра, в голосе его зазвучали победные нотки. Он твердо покачал головой, как бы подчеркивая значение сказанного. — Без нас не было бы ни одного корабля. Все — и хозяева, и слуги — перешли бы в небытие, — он снова моргнул и огляделся, огонь мгновенно угас в его глазах. — Пошли, люди Эрна, — сказал он. — Вот перед нами Банифа-ша-зе — Зал Памяти.

Исарда склонила голову, приглашая Мегвин и графа следовать вокруг застывшего океана к дальней стороне купола, который был расположен не над центром зала, а как желток в яйце. В конце был наклонный спуск в темные глубины.

— Здесь живем мы с мужем, — сказал Исарда. Она говорила по-эрнистирийски не так уверенно, как ее муж. — Мы хранители этого места.

Внутри зала было темно, но войдя впереди них, Исарда провела рукой по стенам. Там, где ее тонкие пальцы касались их, стены начинали светиться бледным светом, более желтым, чем тот, что излучали жезлы.

Мегвин различила рядом с собой четкий профиль Эолера, призрачный и неправдоподобный. На ее состоянии начала сказываться огромная нагрузка долгого напряженного дня. Ноги ее подгибались, а мысли путались. И как это Эолер позволил ей вообще совершить такую глупость? Ему нужно было… нужно было… что? Оглушить ее? Отнести ее, брыкающуюся и визжащую, наверх? Она бы его возненавидела, сделай он это. Мегвин провела рукой по спутанным волосам. Ах, если бы все эти ужасы не произошли, если бы жизнь в Таиге текла в своем привычном русле, с ее мелкими повседневными заботами, а отец и Гвитин были бы живы, и зима настала в свой черед…

— Мегвин! — Граф подхватил ее под локоть. — Вы чуть не ударились головой о притолоку.

Она стряхнула его руку и наклонилась, чтобы пройти в дверь.

— Я ее видела.

Комната, в которой они оказались, постепенно вырисовывалась перед ними. Она была круглой, через каждые несколько шагов в стенах; прорублены низкие двери, вырезанные из камня и подвешенные на бронзовых петлях. Их поверхности были покрыты руническими письменами, не похожими на что-либо, ранее виденное Мегвин, отличные даже от тех, что украшали огромные ворота, которые привели их в Мезуту'а.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал Джисфидри, показывая на ряд гранитных табуретов, вырезанных из того же камня, что и пол, и поднимавшихся как грибы вокруг низкого каменного стола. — Мы приготовим поесть. Вы отобедаете с нами?

Эолер взглянул на нее, но Мегвин притворилась, что смотрит в другую сторону. Она была сбита с толку, полна сожаления. Усталость охватила ее. Ситхи здесь нет. Эти жалкие согбенные создания не в силах им помочь в борьбе с такими, как Элиас или Скали. Никакой земной поддержки ждать не приходится.

— Вы очень добрые Джисфидри, — сказал граф. — Мы будем счастливы разделить вашу трапезу.

Разжигание огня в жаровне, вделанной прямо в каменный пол, было достойным зрелищем. То, как бережно обращался Джисфидри с маленькой горсткой угля, показывало, какую редкость представляет топливо в этих местах и что использовалось оно только в особых случаях.

Мегвин не могла не обратить внимания, как изящно двигались дворры. Несмотря на их неуклюжую походку, они выходили и входили в двери в конце комнаты и обходили препятствия с какой-то мягкой танцевальной грацией. Они, казалось, ласкали друг друга нежными мелодичными голосами. Она была уверена, что перед ней существа, связанные древней любовью, настолько привыкшие быть радом, что стали как бы частями одного тела. Не удивляясь более странному виду большеглазых обитателей подземного мира, Мегвин видела двоих, которые, познав ужас и печаль, были все же счастливы друг с другом уже не одно столетие.

— Прошу, — сказал, наконец, Джисфидри, что-то наливая из каменного кувшина в плошки для Мегвин и графа. — Пейте.

— Что это? — тихо спросила Мегвин. Она понюхала жидкость, но не уловила, в ее запахе ничего необычного.

— Вода, дитя Эрна, — ответил Джисфидри, явно удивленный. — Вы что, уже не употребляете воду?

— Употребляем, — улыбнулась Мегвин, поднеся миску ко рту. Она уже забыла, когда последний раз пила из кожаного бурдюка, но, наверное, это было несколько часов назад. Вода стекала в ее горло большими глотками, холодная и сладковатая, как замороженный мед. У воды был привкус, который она не могла определить, что-то от камня, но очень чистое. Если вкус ее соотнести с цветом, то вода была бы голубой, как ранний вечер.

— Замечательно! — Она позволила Джисфидри снова наполнить ее плошку.

Затем дворры поставили на стол блюдо, наполненное с верхом кусочками бледного, слегка светящегося гриба, а также другие миски с чем-то, как показалось Мегвин, вроде многоногих жуков. Они были завернуты в листья и зажарены над угольями. Чары вкуснейшей воды сразу исчезли, и Мегвин снова охватила невыразимая тоска по дому.

Эолер мужественно попробовал триб — недаром он считался лучшим посланником при различных дворах Светлого Арда. Он осторожно прожевал и проглотил один из курков многоножки, затем принялся перекладывать еду на тарелке, делая вид, что ест. Мегвин достаточно было взглянуть на лицо графа, когда он жевал, чтобы оставить содержимое своей миски нетронутым.