Флегетон. Созвездье Пса. Омега - Андрей Валентинов

Света сегодня выглядит как-то не так. Ну конечно, oна же просто сонная, видно» даже сквозь очки. Ну, привет! Слушай, рядом есть чудная точка, где коктей-1И дают. Посидим в теньке…

Коктейль пьется в этакую погоду хорошо — даже очень хорошо. Тем более в теньке, да еще под сигаретку, и не какую-нибудь, а «Стюардессу». Богато живешь. Свет! Ну, так что у тебя случилось? Новостей, оказывается, уйма. Наш добрый тюлень забежал вчера вечером в гости и конфисковал раскладушку, которую с усердием великим доставал несколько дней тому назад для нашей гостьи. Впрочем, спать Свете этой ночью не довелось — знакомые из Себасты вытащили ее в гости к киношникам куда-то за город. Один из этих киношников (солидный мэн, при брюшке и долларах) ангажирует Свету составить ему компанию для отдыха в Ласпи, присовокупив, что все будет оплачено.

И что тут сказать? Конечно, Ласпи — не Хергород. Крыть нечем, да я и не крою, тем более что Света в Ласпи не поехала — хотя там и все оплачено. Здесь, конечно, не Ласпи, и мы не при долларах, но еще по коктейлю можно заказать. Так куда пойдем?

…Маленькая узкая ладонь — ладонь чужачки, не нашего племени, не нашей крови, не нашей стаи. Пальцы коснулись пальцев, дрогнули, сплелись…

Вечер мягко спускается на одуревшую от жары Себасту. На бульвар вылезает здешний цвет общества, одетый по моде пятилетней давности. Себаста — странный город, он вечно опаздывает. То ли часы здесь идут медленнее, то ли календари списанные завозят. Вчерашний день! Десяток панков, скромно ту-сующихся у ресторана «Севастополь», выглядят как пришельцы из будущего. Покидаем ярко освещенный Центр и не спеша идем узкой, усаженной акациями Улицей, ползущей то вверх, то вниз. Здесь спокойно и тихо. Спешить некуда, к тому же Света, как выяснилось, хороший ходок, поэтому можно не штурмовать вечно переполненные троллейбусы и, не торопясь, чапать пешедралом до самого Хергорода.

…Мимо домов из ракушечника, мимо запертых ставней, мимо пыльных деревьев, мимо скучных очередей, мимо пустых витрин, мимо угрюмых памятников, мимо засыхающих цветов, мимо…

В Себасте даже летом улицы пустеют быстро, словно в городе действует необъявленный комендантский час. Пора сворачивать направо, в сторону Древней, но в Хергород пока не тянет. Теплая Себаста, акации, отцветающие магнолии… Так не похоже на мертвые камни и желтую саванну Западного городища!

…Бытовые неприятности не ограничились конфискацией раскладушки. Лука оказался последователен потребовал от хозяйки отказать Свете от комнаты. Н-да, раньше за тюленем такое не водилось! А в довершение всего обе кемеровские Змеи, Лена с Мариной, вкупе с их кавалерами полночи используют комнатушку для своих сугубо личных целей. Хоть ночуй на лавочке, что Света, по ее словам, и делает.

Змеиный год, ничего не попишешь! Так что можно домой не спешить. А кстати, вот и Херсонес. Это вторые ворота, так сказать, черный ход — аккурат на Западное городище. Не бывала? Мрачное это место, Свет, но взглянуть стоит.

Я и в самом деле скоро начну верить во всяку чертовщину. Но все-таки как сие объяснить? Толькo что вокруг нас был теплый летний город, удушливo пахли мимозы, от моря дул легкий ветерок, вечерняя жара проникала даже сквозь рубашку. И вот позади гнутая железная калитка, мы прошли первые метры по узкой тропинке среди шелестящей серой травы — тут же пахнуло погребом, да так, что я пожалел об оставленном на Веранде свитере. Да, Свет, Страна Дyхов… Конечно, при желании все это можно объяснить научно, с точки зрения материализма.

…Херсонес соскучился, Херсонес заждался, Xepcoнес ревнует, Херсонес подступает — холодом, сыростью, могильным шепотом, могильным мраком…

Света — материалист, как, впрочем, и все, кто бывает здесь впервые. У них на Сахалине, оказывается, тоже такое бывает. Все просто — в городе свой микроклимат: асфальт, дома, освещение. А в Херсонесе — камни да эта саванна, тоже, стало быть, микроклимат, но совсем другой. И никаких духов…

Не спорю — так тому и быть. А для материалистов предлагаю интересный маршрут: поперек городища. Там даже тропинка есть. Правда, ночью тут никто не ходит — из-за микроклимата, вероятно. Да вот она, тропиночка!

Через несколько десятков метров дорога, оставшаяся позади, исчезает за невысокими холмами. Где-то там впереди море, но его не видно, от горизонта до горизонта — высокая сухая трава, кое-где перемежаемая черными проплешинами. Горело совсем недавно…

Вообще-то говоря, ночью бы я один сюда не пошел — на всякий случай. Тропинка начинает петлять, холмы все тянутся и тянутся, и кажется, что это странное место никогда не кончится. Эге, Свет, да я вижу, тебе что-то невесело! А чего это ты шепотом заговорила?

…Холмы стали ближе, холмы окружили, холмы встопорщились сухой травой, взбугрились острыми камнями, не пройти, не обойти, не разминуться…

Света быстро оглядывается — раз, другой. Шепчет, пытается улыбаться. Разумеется, мистика — это чушь, но ей кажется… Только кажется, это все нервы… Кажется, что за нами все время кто-то смотрит. И этот «кто-то» рядом, совсем близко…

Кусаю себя за язык, ибо тема весьма благодатная — Даже без всяких баек, на которые так горазд Лука. То, что в Херсонесе живут всякие эндемики, ежи с жужелицами, понятно. А вот собаки! То их нет несколько, то появляются сразу целой стаей. Бывает и такое, кoнечно, да только почему ни одна из них не залаяла?

Ни разу за все годы! А порой увяжется такая псина за тобой, рядом бежит, время от времени в лицо смотрит. Особенно если ночью, если никого вокруг нет — как сейчас, например…

Ладно, про собак не стоит. Лучше про ежей расскажу.

…Море возникает внезапно. Обрыв катится вниз, « вдали появляются грозные контуры западных стен. Да, красиво! Этакие клыки… Только спускаться надо осторожно, неровен час…

Под ногами обрыв, тот самый, где вечно шумит море. В лицо бьет свежий ветер — бьет, уносит странное дыхание мертвой саванны. Далеко-далеко внизу волны с нечеловеческим упорством раз за разом пытаются слизать черные, почти квадратные зубья. Да, Свет, такое мало где увидишь. Сколько раз здесь бываю, а привыкнуть не могу.

…Вечный прибой, вечное море, вечная соль, вечный плеск, вечный непокой. Вечность, вечность, вечность…

Почти пришли. Теперь вот по этой тропинке — и аккурат к нашей Веранде. А мы не туда, мы чуть ниже, где «Базилика в Базилике». А называется она так потому, что сначала построили одну, а потом, когда она развалилась, вторую, но уже поменьше, как раз между старых стен. Там мозаика осталась, очень красивая…

Светит фонарь, тихо, как-то по-домашнему шуми море, цикады наперебой показывают свое искусство, Веранды принесен котелок с недопитым кофе… Это кто же у нас кофе варит на ночь глядя? Неужели Лука?

Кофе, ночью, притом в Херсонесе, да еще если пьешь его, сидя на обломке стены, болтая ногами над мозаичным полом!.. Свет, такого на Сахалине не увидишь, верно? И в Калининграде, и даже в Ласпи, хотя там все и оплачено… А это перепела, которые на мозаике. Нет, рыба сия к закуске никакого отношения не имеет, это очень уважаемая рыба. Рыба по-гречески будет «ИХТЮС» — «Иисус Христос Теос Ус Сотерос», ежели по первым буквам… Точно, Свет, чудес тут было навалом. Когда сюда Святой Капитон приехал херсонеситов крестить, ему не поверили, и он для наглядности в горящую печь залез. Убедил! Печка до сих пор стоит, завтра могу показать. А на месте, где погиб Святой Василий, свеча целую неделю горела. Нет, обычная свеча, такая, как в церкви, тонкая, восковая… Согласен, все это вполне объяснимо и без всякой мистики.

…Легкое касание губ, легкое касание душ, легкое, еле заметное. Мы еще чужие, мы еще далеко, мы еще не рядом…

Аки кошка, без лишнего шума, дабы не будить Бориса, прокрадываюсь на лежак. Так, будильник… Порядок! Ну что, спокойной ночи? Эге, видать, что-то сейчас будет…

Шаги — грозные, гулкие. Включается свет, бедняга Борис, растерянно моргая, вежливо интересуется, кого это черти носят… На этот раз черти принесли братьев-разбойников. Лука вполне в форме, даже на ногах пытается держаться, Буратино — тот вообще молодец, да только что это у него под глазом и на щеке? Никак замазался? Так ведь сажи вроде поблизости нет…

Ага, вопит Лука, вот вы где. Иуды! Затем он напряженно смотрит в угол, где висит штормовка Бориса, приглаживает волосы и мрачным голосом интересуется, как сюда попал этот северный олень… Пояснить появление оленя на Веранде не успеваю — в разговор вступает Буратино, который выдает краткую, но емкую характеристику женщин экспедиции, особо выделяет при этом отчего-то Стеллерову Корову. Перспективы, которыми деревянненький ей грозит, поистине Ужасают.

Лука выражает полное с этим согласие, после чего Делает официальное заявление о том, что ноги его здесь больше не будет. Завтра же наш тюлень уезжает на Крымскую АЭС, которая на Казантипе. Там, оказывается, водку свободно продают и бабы голодные. А тут, в Херсонесе, все Иуды. Иуды — и олени северные.