ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ РУССКОГО НАЦИОНАЛИЗМА - Сергей ГОРОДНИКОВ

И в случае с Германией изумляет, как через полгода страна изменилась воистину до неузнаваемости. Было покончено с бандитизмом, остановлена гиперинфляция, затем и инфляция, проявились признаки реального промышленного подъема. Но главное, у народа появилась вера в порядок и в завтрашний день, появилось осознание себя обществом, где не было левых и правых, изгоев и снобов элиты с их циничной роскошью и паразитизмом существования, не было больше разделения всех на антагонистические классы, но была нация, единая семья патриотов, у которых только одно Отечество. “Отечество, семья, труд” — вот слова, которые должны были вернуть Германии величие и национальную волю, без чего оказывалось невозможным спасение национальной промышленности, спасение свободы и независимости государства в век, когда экономическая мощь является основой основ положения народа и государства в мире. Цинизм диктата коммерческого интереса вел Германию к деградации, разложению этих трех понятий: Отечества, как необходимого фундамента исторического самосознания; Труда, как основания промышленной мощи; Семьи, как основы социального самосознания, социальной и национальной ответственности. Эти три принципиальных лозунга были направлены, несомненно, против коммерческого космополитизма, стали политическим кредо нового режима.

Немного времени спустя началась реализация нескольких программ государственного значения. Создание крупнейшей в Европе транспортной системы, в том числе знаменитых и по сей день работающих автобанов, без чего было бы невозможно обеспечить динамизм промышленного развития за счет сведения к минимуму транспортных издержек. Осуществление особой социальной программы обеспечивало фактически спасение нации от демографической катастрофы. Проводилась политика реального воспитания молодежи в духе активности и предприимчивости и осуществлялась реальная поддержка предпринимательства в производстве за счет удушения политического, экономического, разлагающего социальную ответственность влияния коммерческого интереса.

Интерес этот был поставлен под жесткий контроль интереса промышленного, интереса государственного, носители коммерческого интереса стали терять бывший недавно высоким имидж и престиж. Вновь престижным стало созидать, творить, быть дисциплинированным рабочим, талантливым ученым, инженером, врачом, учителем, предпринимателем в сфере производства, человеком чести и общественного долга, семейной нравственности, человеком европейских духовных ценностей, европейской цивилизованности.

В широком объеме стала проводиться в жизнь программа воспитания общественного сознания у молодежи, как сознания национального, без чего невозможна была постановка стратегической цели добиться конкурентоспособности технологически сложного производства на мировых рынках, да и само такое производство было бы затруднительно поставить на ноги. Ибо сложному производству с высокими технологиями жизненно необходимо адекватно эффективное в самоорганизации городское общество, национальное общество. Пример Германии подтвердил тем самым историческую закономерность подъема националистического мировосприятия после буржуазной революции, ибо только радикальный национализм оказался способным решать столь сложную задачу — совершать подготовку общества к высокотехнологичному производству, к спасению государства, как государства с развитой современной промышленностью.

Без режимов национализма радикального толка в 30–40 годах в Германии, в Японии был бы просто неосуществим имеющий место после Второй Мировой войны экономический прорыв этих стран в лидеры мирового промышленного производства на базе высоких технологий и эффективнейших промышленных структур! Неосуществим! Особенно поучителен пример Японии, где de facto промышленный политический интерес смог сохранить свою диктатуру и националистическую идеологию даже при американской оккупации, за счет чего формируя высокую дисциплину общественного сознания, необходимую для организации высокоэффективного производства в технологически сложной по структуре монопольной промышленности.

Глава 6.

Установление режима радикального национализма в России есть лишь вопрос времени и обстоятельств

Итак, подведем обобщающие итоги, попытаемся проследить закономерности.

Всякая буржуазная революция, всегда и везде, сама не желая того, разрушает не только прежнее государство, но и единый государственный рынок товаропроизводителей. На волне Декларации прав человека, лозунгов: Свобода, Равенство, Братство и им подобных, — происходит деградация государственной машины, а с ней и всего порядка, ибо общественный порядок как таковой исчезает, его больше нет. Феодальное государство как таковое гибнет и постепенно отмирает, а “оголтелая” чистка бюрократической машины от кадров старого режима порождает вакуум власти, который заполняется всяким истеричным сбродом. Государственная политика заменяется политиканствующей грызней самых разных группировок с абстрактными целями и бестолковыми идеалами, свидетельствующими лишь о низком интеллектуальном уровне тех, кто с ними носится. Реальной базы власти, экономической, по сути нет, ибо экономика разваливается вместе с разрушением государственного рынка и порядка. Разделение власти в представительных органах на исполнительную и законодательную весьма условно из-за отсутствия опять-таки экономической базы власти. Представительные органы в это время напоминают шумный базар, на котором идет бессмысленная и беспощадная грызня всех со всеми, плетутся мелочные интриги больших амбиций политических ничтожеств, — представительные органы становятся малопривлекательным местом.

Реальная власть зарождается на бесконтрольном рынке. Хаос и ничем не сдерживаемый бандитизм, откровенная торговля моральными и нравственными ценностями, беззастенчивая коррупция чиновников и бюрократов порождают атмосферу хронической нестабильности, питательную почву безудержной спекуляции и практически ненаказуемого воровства государственной собственности. В такой атмосфере торгово-спекулятивный и ростовщический капиталы растут как на дрожжах, жируют, и им никакая власть не нужна. В ход идут любые взятки, чтобы устранить власть, сделать ее пассивной созерцательницей, а то и помощницей. Вовлечение бюрократии, чиновничества всех уровней, большей части депутатов представительных органов в торгово-спекулятивные и воровские операции принимает размах и характер стихийного бедствия, остановить которое не может никто и ничто. Так зарождается эта “власть” безвластия, которой не нужны ни государство, ни армия, ни общество, ни наука, ни культура, — ей нужен только покорный потребитель.