День рождения ведьмы - Кащеев Кирилл

– Он такой же сын Матери-Табити, как и я! – укоряюще обронил Айт. Стремительно, будто сполох света, Тат сперва возник рядом с собирающими погибших сородичами, а потом унесся в сторону наспех организованного лазарета.

– Все мы ее сыновья, в большей или меньшей степени! – пробурчал неукротимый Шен и торопливо добавил: – Да будет милость ее к нам бесконечна, как и ее любовь!

– Да будет! – откликнулся Айт. – Мне нужно взглянуть на человеческую деревню. На то, что от нее осталось, – исправился он.

Очертания человеческих тел поплыли, и два дракона – стремительно, как стриж, чиркающий крыльями, воздушный и плавно изгибающийся, будто плывущий, водный – полетели под небом недавней битвы. Земля внизу курилась дымом, идущим от черных проплешин, от сочной травы остались редкие островки, вокруг потемневших от драконьего жара камней еще порхали липкие хлопья золы. Таяли, растекаясь водой, ледяные круги, оставшиеся после ударов водных драконов.

– Надо будет провести стрельбы – часто еще мажут… – разглядывая отметины, недовольно дернул хвостом Айт.

Змеи поднялись выше, перемахивая через созданные Грэйл Глаурунгом вулканы, за которыми погибла треть вражеского войска. Тут было еще страшнее. Сплошной слой серого пепла покрывал землю, кое-где, неприятно напоминая издыхающих змей, шевелились ручьи лавы. Скелеты сожженных аспидов и их наездников возвышались беспорядочными грудами костей, перемешанных с обломками расплавленной брони. Легкий ветер шевелил тучи пепла, как хозяйка кочергой в камине, и гонял по выжженному полю яркое, как цветная мозаика, крыло аспида. Одно только крыло.

– Надеюсь, земляные тут все приведут в порядок, – тихо пробормотал Шен.

Айт кивнул:

– Грэйл Глаурунг оставил двоих. – И направился к торчащим посреди выжженного пятна остовам домов. Частокол исчез полностью, даже пеньков не осталось – так силен был огонь, бушевавший тут. Зато лес у реки Молочной оказался почти цел: выгорела только молодая поросль опушки, повалились несколько могучих стволов, но сейчас лес снова пламенел громадными, как колесо, венчиками хищных цветов, а у земли и в ветвях кипела бурная жизнь.

Сложив крылья, Айт приземлился на уцелевшей стене – старая кладка затрещала под его тяжестью. Из ноздрей его вырвались клубы белого – на сей раз ледяного – пара. Горячий пепел с все еще прорывающимися язычками пламени прихватила корка льда. Айт спикировал со стены вниз, лапами расчищая напластования пепла.

– Фью-ю! – воздушный дракон подул. Под струей воздуха пепел сбился на сторону, как большое серое одеяло, открывая люк, собранный из… драконьей чешуи. Красные, черные, оранжевые чешуйки огненных перемежались с голубыми и серебристыми водяных, а по краям были заботливо обведены рамочкой из коричнево-зеленой чешуи земляных драконов. От многоцветья рябило в глазах.

– Где они взяли столько? – разглядывая собранную, как мозаика, разномастную чешую, спросил Шен. Некоторые чешуйки были явно очень старыми.

– Чешуйку здесь, чешуйку там… – неопределенно отозвался Айт. – Здесь живут весьма предусмотрительные люди, – то ли с одобрением, то ли с осуждением заметил Великий Дракон Вод и, подцепив край люка когтями, с усилием потянул вверх.

Мгновение казалось, что чешуя люка не выдержала бушевавшего наверху огня и намертво приплавилась к земле. Айт ухватился крепче, напрягся, ударил крыльями… люк шумно вздохнул… и с грохотом отлетел в сторону, подняв тучу пепла.

– Руби их в песи, круши в хузары! – будто подкинутый взрывом драконьего пламени, в ореоле пепла из недр земли выметнулось черное, страшное существо. Сквозь кружащуюся серую пыль тускло блеснул клинок.

Шея воздушного Шена дернулась – прямой удар мордой, и существо с мечом рухнуло обратно под землю.

– Не надо, Шен, пусть уже вылезают, – невозмутимо попросил Айт.

Из открывшейся дыры послышался громкий надсадный кашель, ругань, от которой у воспитанного Шена аж чешуя закраснелась, из-под земли высунулась чумазая физиономия деревенского старосты дядьки Гната. Струйки пота проложили дорожки в покрывающей лоб и щеки смеси золы и пепла, с мокрых, хоть выжимай, усов капало черным.

– Це ты, змеюка водяна, – подняв на Айта усталый взгляд, пробормотал дядька. – А я вже думал – ворог ломится, хотел им звирячьи бошки рубаты. – Наружу появилась рука с мечом. Клинок устало лег в пепел у края ямы. Кряхтя, дядька выбрался из подвала. Выпрямился, придерживаясь за поясницу… Хлебнул воздуха раззявленным ртом… – Та навищо ж ворогам, я зараз тоби щось видрубаю, змеюка клята! – подхватывая меч с земли, заорал он – вислые усы аж дыбом встали от гнева. – Ты куды нашу деревню дел, злодюга летучий? Ось-ось ще вчора тут стояла! – Он закрутился на месте, точно рассчитывал разглядеть за полусгоревшими остовами целенькие дома спрятавшейся деревни. – Всього на одну ночь тебя в селе самого оставили – и ось дывыться, люды, нема! Как есть ничего нету!

Люди тем временем, не обращая особого внимания на разоряющегося в голос дядьку, выбирались из схрона – черные, продымленные, закопченные, но живые. Первой выскочила бойкая старостиха, за ней два крепких парня начали передавать детей – и те немедленно принялись с визгом и гамом кататься по замороженному дыханием водного дракона пеплу. Поддерживаемые с двух сторон женщинами, но уже вполне способные передвигаться, выбрались парни, раненные в первой схватке с солдатами воина-тура.

Староста орал, расцвечивая свою речь все более и более красочными оборотами. Айт задумчиво внимал.

– Господин, а можно я этого наглого человека еще раз вниз скину? – наконец вклинившись в поток воплей, возмущенно спросил Шен.

– Не стоит. – Айт по-прежнему был сама невозмутимость. – Я его понимаю. Он отвечает за свою территорию и людей. Только территория, за которую отвечаю я, много больше, вот и приходится чем-то жертвовать.

– Ему заплатили компенсацию! Заранее! За это золото две деревни отстроить можно!

– Много ты понимаешь, змеюка, – вдруг неожиданно тихо и печально ответил Гнат. – Мою хату донька узорами расписывала… Эх, где ж вам понять! – безнадежно махнул рукой он, снова огляделся и совсем убито покачал головой. – Скильки товару хорошего пожгли без всякой пользы! Казал же тебе, змеюка летучая, давай хоть яйца та сыр в лес спрячем, а ты: для достоверности, для достоверности! Ось теперь и маемо! Всяки я яйця бачив: и сырые, и вареные, и жареные… Алеж яйца, запеченные не тильки в шкарлупе, а ще и прям в амбаре – вперше!

– Та годи тоби, батьку! – из схрона выбралась молоденькая девушка в цветастой плахте и некогда белой, а сейчас серой от пепла вышиванке[3] с просвечивающимися сквозь гаревые разводы узорами. Отбросила за спину толстую, от природы русую, а теперь черно-седую от золы и пепла косу. – Що я, нову хату не разрисую? Ось намалюю, як господин Великий Змей тех аспидов проклятущих над нашим селом гоняет! – Она кокетливо стрельнула глазами в сторону Айта и, глубоко вздохнув, так что затрепетало тонкое полотно на груди, томно спросила: – Вы ж мне расскажете, як все було, господине?

Насупились сразу двое – и усатый дядька Гнат, и широкоплечий хлопец из числа раненых.

– Увы, рад бы, но не смогу, прекрасная дева, – чуть наклоняя голову на длинной шее, учтиво ответил Айт. – Тороплюсь!

Старостиха немедленно хлопнула дочку по заду снятым фартуком:

– Чего привязалась к господину Змию, бесстыдница? Чи не знаешь, що весь ирий знает? К дивчине он своей на день народження наладился. У него в человеческом мире дивчина – не тебе чета, справжня видьма!

– Ну спробовать-то можно было! – потирая зад, пробормотала деваха. И тут же беззастенчиво поинтересовалась. – А она красивая?

– Красивая? – повторил Айт – он несколько растерялся. Весь ирий знает? Нет, он особо и не скрывал: от матери разве скроешься, да будет ее длинный любопытный нос хоть раз в жизни хоть кем-нибудь да прищемлен! А что знает мать, то знает и Совет. Ну да, раз Совет, значит, и весь ирий – а скоро и в Мертвом Лесу обсуждать будут!