Autobahn nach Poznan - Анджей Земянский

– Боже. Я и не думала, что президент вышлет меня для операции, которую невозможно выполнить.

– Именно! – Барыла радостно ухмыльнулся. – Видишь ли, Зузя... Ваш президент для меня сидит и вправду высоковато. Да, он тоже любит мальчиков, но даже бедуины не смогли добыть сведения, которыми обладает только он один. Он один... на всем свете.

– Это же какие сведения?

– Видишь ли, милая моя Шоколадка, самая сложная проблема у меня была только одна. Я добыл контейнер, приказал доставить излучатели Вогта, но... не имел и до сих пор не имею понятия, когда же машина времени сработает. Этого никто не знает, если не считать твоего президента. Вот почему я сам, через своих любимых бедуинов, сообщил ему, что имею контейнер и излучатели. Мне хотелось, чтобы он начал паниковать, чтобы выслал кого-нибудь вроде тебя с миссией уничтожения контейнеров, с поясом, нафаршированным американским золотом, с гремучей змеей, спрятанной в сумке, и пистолетиком, спрятанным в «хммм». Так я решил, и теперь именно от тебя узнаю, когда же начнется «Проект Квинс».

– Вы наивны, господин генерал.

– Оу, правда?

– А как же! Вы считаете, будто мне сообщили о дате? Они мне вообще ничего не сказали про «Проект Квинс»! О нем я узнала только от вас.

Барыла сделал жест, будто отгоняет черта.

– Я вовсе не наивен, Шоколадка. Да и твой президент тоже, похоже, не дурак. Он не сообщил тебе ничего... – тут он тяжело вздохнул, – кроме даты запуска.

– Вы издеваетесь?

– Вовсе нет, котик. Тебе доверили миссию, можно сказать, даже и не слишком сложную, ведь тут достаточно лишь разбить стекло на контейнере, и мой план пойдет псу под хвост. Тебе ничего не сказали. Кроме одного. Тебе сказали... ДО КАКОЙ ДАТЫ ты обязана покончить с операцией. Правда? Наверняка тебя проинструктировали, что если ты все сделаешь ПОСЛЕ какой-то определенной даты, то ничего не получится, а посему необходимо поспешить. И наверняка, потому что после этой конкретной даты операция уже никому не будет нужна, ведь тогда ты просто-напросто исчезнешь, милая моя Негритяночка Бамба. – Барыла склонился над столом. – И я хочу знать, что же это за дата.

Сью закусила губу. Все в кабинете понимали, что генерал выстрелил в десятку. Шокированный Вагнер, не слишком-то заботящийся обо всем Зорг – оба они понимали, что американка попалась. Что госпожа полковник дату знает. И сейчас произнесет ее, так или иначе.

– Хрен вы от меня что узнаете! – Негритянка рванулась в неожиданном пароксизме, протянув руку к сумке с гремучей змеей. Коты на столе насторожились; Зорг поднялся с узорчатого ковра и открыл свои ядовитые зубы; Вагнер стиснул пальцы на рукояти спрятанного в рукаве стилета. – Я американка и ничего вам не скажу. Даже если вы меня посадите на кол!

Барыла добродушно осклабился.

– Это всего лишь кнут, – повторил он уже звучавшую фразу. – А теперь пряничек, дорогая моя наполовину полька, можно сказать, сестренка. – Он открыл ящик стола и вынул оттуда пачку пожелтевших бумаг. – Это список содержимого того самого контейнера, который мне привезли из Берлина. – Его толстый палец перемещался по строчкам. – Ну вот, пожалуйста... Медицинский компьютер со всем оснащением. Чудная технология прошлого века. И что, Зюзя? Как только мы попадаем во времена без шенов, мы тут же сможем тебя вылечить. Вместо шестого класса чистоты уже через пять-десять минут ты будешь иметь первый. И сможешь родить себе чудного ребеночка. Чудную мини-Шоколадку.

– Нет. У меня отключили функции яичников. Всего лишь одним уколом.

– Слушай, Зузя, не за„бывай меня. В то время, когда шенов уже не будет, когда все это ваше дерьмо начнет работать, мы сможем вылечить тебя за пять минут. – Генерал показал на упаковочный лист содержимого контейнера. – Подумай... Ты сможешь иметь ребенка. Две, три штуки, даже десяток, если выдержишь. Будешь жить среди деревьев. В мире без всяческих климатических перемен, без мутантов, богатая и здоровая... Подумай, Зузя. С нашими людьми ты станешь настоящим полковником. Будешь участвовать в завоевании власти над миром. Опять же, дети... Знаешь, как это здорово, когда женщина кормит грудью такого вот короеда? Ведь не знаешь, – искушал он, – хотя тысячи раз представляла это, валяясь без сна в своей камере в Ленгли, правда? Вагнер мог бы кое-чего об этом порассказать, но ведь он мужчина и женщин не понимает. Тогда спроси у его жены. Спроси ее, здорово ли провожать пацана в детский сад? И приятно ли устраивать шашлык в саду? Лучше ли сделаться богатой, властной и ни о чем не думать, или же только и уметь, как только собирать и разбирать автомат с завязанными глазами? Ты подумай об этом, Зузя. И подумай еще над тем, что тебе дали эти твои дорогие Штаты. Перед этим тебя кастрировали, а когда запустят машину времени, ты попросту исчезнешь. Не будет войны, не будет шенов, но не будет и тебя, дорогая моя, чудная Сью Кристи-Андерсон. Ты попросту не появишься в том свете. А из этого исчезнешь. Как, впрочем, и весь этот мир.

Барыла щелкнул пальцами. Адъютант раздвинул стенку, показывая клетку с парой мутантов.

– Выбирай, дорогуша, – шепнул генерал. – Или они, – указал он пальцем на деформированные рожи своих спецов по допросам, – или я. А еще богатство, власть, беременное пузцо, любящий муж; еда, о которой ты и понятия не имела до сих пор; первый класс чистоты, деревья вокруг, чудесный климат... Думай, котик. Размышляй!

Негритянка расплакалась. Вагнер отвел глаза. Барыла же, наоборот, увлеченно приглядывался к женщине.

– Мне нужно в туалет, – шепнула Сью.

– Писай в кресло... Я тебя никуда не выпущу.

– Но мне надо!

– Пока не скажешь, никаких дел.

– Боже...

– Так как? – Генерал наполнил рюмку и поставил перед американкой подносик с бутербродами и русской икрой. – Надумала?

Негритянка заревела во весь голос. Слезы стекали у нее по подбородку. Барыла выложил перед ней фотографии собственных детей, подсовывая одну за другой, под самые глаза...

– Семнадцатого октября! – неожиданно взвизгнула негритянка! – Семнадцатого октября!!! – завыла она так, что можно было опасаться за сохранность ее голосовых связок.

Барыла расхохотался.

– С е м н а д ц а т о г о октября... – повторил он. – Чувство юмора у ваших инженеров, что ни говори, имеется. – Он поглядел на мутантов, чтобы узнать, говорит ли женщина правду. Оба кивнули.

Барыла сделал знак адъютанту.

– Застрели их, – указал он на мутантов в клетке. – Они нам уже не пригодятся.

Потом он повернулся к Вагнеру.

– Займешься Зузей, – зевая, отдал приказ. – Она едет с нами. Позаботься, озолоти, сейчас отведи в сортир. Шестнадцатого октября сбор на Грюнвальдской площади. Хочу там видеть весь твой отряд, жену, пацана, и что ты там желаешь забрать в путь сквозь тысячелетия... Господа, – глянул он на Вагнера и Зорга, – на сегодня это все. До свидания.

Они вышли на подкашивающихся ногах, услыхав лишь два выстрела из пистолетов генеральского адъютанта.

* * *

Шестнадцатого октября все уже было готово. Весь отряд наемников, люди, гепарды, птицы, коты и тигры тихонечко сидели в транспортерах, поставленных на Грюнвальдской площади. В радиусе действия излучателей Вогта располагалось еще шестьдесят грузовиков Барылы. Аня Вагнер болтала с американкой, но по ней было видно, что она волнуется. На ней была куцая футболочка, шорты и рюкзак, в котором она вырезала дырки, чтобы сидящий в нем мальчишка мог вытянуть ноги. На шею себе она повесила автомат. Лицо, разрисованное цветами камуфляжа пустыни, носило признаки старательного макияжа – реснички, бровки, румянец на щечках, помадочка с блеском... Она была готова к любым неожиданностям: к войне в условиях пустыни и к балу у царя Навуходоносора одновременно. Ее служанка выглядела намного лучше. У нее было уже два рюкзака – один висел сзади, а второй спереди. Но, судя по тому, как легко она двигалась, в рюкзаках располагались исключительно тряпки хозяйки. На плечах служанки висели два автомата Хеклера и Коха, в кобуре на бедре размещался Смит-энд-Вессон сорок пятого калибра. Помимо этого у нее имелся стилет, саперный нож, лопатка, огромный пробковый шлем и чарчаф камуфляжной раскраски. Вся семейка выглядела стадом идиотов. Но следовало учесть, что другие выглядели не лучше. У Марты имелся граммофон с заводной ручкой и гигантским раструбом, у Долгорукова же – три его арабские любовницы, упакованные в товарном люке бронированного транспортера.

Барыла, правда, не обращал на все это внимания. Он подковылял на своих коротеньких ножках, очень вежливо, с врожденной куртуазностью поздравляя Анку.

– Андрюша, – заговорил он, глядя при этом так, что любой, знавший подобный взгляд, уделывался от страха. – Знаешь, почему для этого похода я выбрал именно тебя? Поскольку ты самый служивый офицер Твердыни Вроцлав. Так что не подведи меня, сволочь! В противном случае, ты знаешь...

Вагнер отдал честь и тут же заорал, чуть ли не рвя собственные голосовые связки: