Корни блицкрига - Джеймс Корум

Немцам принадлежит и одно из наиболее крупных технологических достижений войны — разработка и применение отравляющих веществ на поле битвы, значительно увеличивших огневую мощь наступающих. То, что немцы с большой эффективностью использовали химические технологии, было вполне логично, учитывая что Германия имела крупнейшую и самую передовую в Европе химическую промышленность. Разработка химических снарядов началась осенью 1914 года. В январе 1915 снаряды со слезоточивым газом были отправлены на Восточный фронт, где и состоялось их первое применение в районе Болимова; однако слезоточивый газ замерз из-за сильных морозов и первая газовая атака в той войне закончилась провалом.{82} С продолжением войны немцы стали чрезвычайно опытными специалистами химической войны. После немецкого наступления с использованием отравляющих веществ под Ипром в 1915 году Антанта также стала заниматься химическим оружием. Они никогда не догнали немцев, как в токсичности газов, так и в разработке изощренной тактики по их применению.

Общее производство отравляющих веществ в Германии в течение всей войны составило 68 100 тонн, что сравнимо с объединенным британским, французским и американским производством в количестве 68 905 тонн.{83} К 1917 немцы разработали и успешную тактику применения удушающих газов. Сначала следовал обстрел снарядами со слезоточивыми газами и газами с мощным кожно-нарывным действием, такими как diphenylchlorarsine или diphenylcyanarsine (с синей маркировкой на снарядах). Даже незначительное попадание этих газов имело следствием кашель и чихание, мешавшее одеть маску вражеским солдатам. После этого последние поражались снарядами, содержащими значительную концентрацию фосгена (с маркировкой в виде зеленого креста). Фосген — острый раздражитель легкий, который может убить при его содержании в воздухе в отношении 200 к 10 миллионам. Третий тип химических снарядов, содержащих горчичный газ, иприт, или dichlor-ethylsulfide (маркировка в виде желтого креста) как правило редко был смертельным, но вызывал на теле ожоги и волдыри и мог привести человека к слепоте. Преимуществом горчичного газа была его сильная устойчивость: концентрация горчичного газа оставалась опасной в течение многих дней, сильно затрудняя пересечение местности, обстрелянной содержащими этот газ снарядами.{84}

В сражении у Камбрэ в ноябре 1917 и во время наступления весной 1917 года германская армия использовала сложное сочетание снарядов с синей и зеленой маркировкой, чтобы вывести из строя подразделения противника на тех участках фронта, где должны были атаковать немецкие войска. Желтыми снарядами прикрывались фланги наступающих войск, чтобы создать защитный барьер между ними и контратакующими войсками Антанты. К концу войны немецкие удушающие газы убили по меньшей мере 78198 солдат Антанты и причинили вред здоровью еще 908 645 человек. Войска Антанты, использовав такое же количество отравляющих веществ, как и немцы, но применяя менее изобретательные тактические приемы, добились гибели 12 000 немцев и австрийцев, и вывели из строя еще 288 000 человек.{85} Химическое оружие в значительной степени игнорировалось военными авторами, поскольку его применение является одной из наиболее уродливых форм ведения боевых действий, без давних традиций, какие свойствены пехоте, или какого-либо романтизма, присущего кавалерии и летчикам-истребителям. Тем не менее, газы значительно увеличили огневую мощь германской армии, а ее верховное командование утвердилось в мысли о его важности как в наступательных, так и в некоторых оборонительных операциях. В 1917 и 1918 годах химическое оружие было близко к тому, чтобы стать оружием, которое могло бы принести победу в войне.

Самым большим технологическим достижением союзных армий стал танк, оружие, внесшее наибольший вклад в то, чтобы решительно склонить чашу весов в сторону Антанты: он объединил огневую мощь и подвижность. Отказ немецкой армии рассмотреть танк в качестве одного из основных видов оружия, до того времени, когда это было уже поздно, был самой большой ошибкой верховного командования в технической области. Танк оказался простой идеей, которая объединила в одном оружии несколько уже существовавших технологий. Гусеничный трактор в течение более чем десятилетия перед 1914 годом использовался в коммерческих целях. Все основные армии с самого начала войны используют тракторы Холта для буксировки артиллерии вне дорог. Поскольку зимой 1914–15 годов война оказалась скована линиями окопов, и британцы и французы стали заниматься разработкой оружия на базе гусеничного трактора, чтобы выйти из этого безвыходного положения.{86} Опытные образцы французских танков, созданные компанией Шнейдер в 195–16 году, были ничем иным, как бронированной коробкой, установленной сверху на трактор Холта, и вооруженной орудием и двумя пулеметами. Британцы разработали принципиально новый проект, ромбовидной формы, чтобы придать танку большие способности для преодоления рвов и траншей. {87}

Ранние образцы танков были чрезвычайно ненадежными. Во время первой танковой атаки в истории, 15 сентября 1916 года на Сомме, лишь несколько из 49 британских танков Марк I выполнили поставленные перед ними задачи; большинство из них сломалось, не достигнув линии фронта. Те немногие танки, которые не сломались, были брошены экипажами или были уничтожены артиллерийским огнем.{88} Этот первый неудачный опыт не остановил англичан и французов. Весной 1917 года англичане использовали 60 танков Марк I, а в апреле в сражение на реке Энн французы использовали 180 боевых машин.{89} Казалось, танки снова не смогли доказать свою эффективность из-за механических поломок и отсутствия опыта взаимодействия у танкистов и пехотинцев. Однако к этому времени и англичане и французы разработали улучшенные модели танков и начали их массовое производство.

Германское верховное командование начало изучать возможности танков только после их применения англичанами на Сомме в сентябре 1916 года — но даже тогда немцы слишком медленно двигались в этом направлении. Людендорф посчитал, что первая танковая атака «причинила некоторые неудобства», но не был встревожен появлением танков.{90} Верховным командованием был создан Комитет по разработке танков, но дело двигалось медленно, пока офицером связи между командованием и комитетом не был назначен капитан Вегенер, служивший в автомобильных войсках. Координация между разработчиками танка и армией до этого практически отсутствовала.{91} Людендорф продемонстрировал примечательное отсутствие интереса к германской танковой программе. В 1917 году он утверждал, что не мог выделить рабочих и материалы на создание танка.{92} После окончания войны Людендорф вспоминал: «Мы сформировали отряды из трофейных танков. Я взглянул на первый из них в феврале 1917 года во время учений по атаке этим подразделением батальонных позиций. Увиденное не произвело на меня впечатление. Наши собственные танковые подразделения понесли тяжелые потери в ходе боевых действий без какого-либо видимого эффекта.»{93}

Любая страна, обладающая развитыми автомобилестроением и тяжелым машиностроением, может организовать производство танков. Немцы продолжали строить прототипы танков, вполне удовлетворительного качества, по стандартам того времени. Немецкий инженер Йозеф Фольмер использовал в качестве шасси трактор, производимый австрийским филиалом компании Холта, изменил и улучшил его, поместив на каждый борт по три ходовых тележки вместо одной, как это было у Холта, и спроектировал бронированный корпус, в котором размещалось 57-мм орудие и шесть пулеметов. Результатом был танк A7V, весом 30 тонн, с экипажем из 18 человек и 30-мм броней. Как и любому танку той войны, ему были свойственны частые механические поломки. Проект A7V обладал худшими способностями при движении по пересеченной местности, чем тяжелые английские танки, но его двигатель мощностью 200 л.с. и упругая подвеска позволили ему развить вдвое большую скорость — 8 миль в час — чем не имевшие подвески британские танки от Марка I до Марка V.{94}

Немецкие конструкторы, особенно Фольмер, продолжали проектировать и строить новые образцы танков в ходе войны. Один из таких образцов, A7V/U, соединил в себе присущую британским танкам ромбовидную форму корпуса, больше подходящую для движения о пересеченной местности, с элементами A7V, и был вооружен двумя 57-мм орудиями и 4 пулеметами. Он был испытан в июне 1918 года, после чего был принят на вооружение армии. Фольмер в 1918 году спроектировал и построил также два образца легких танков. Первый, LK I, был создан на базе автомобильного шасси с использованием двигателя от грузового автомобиля, и по форме очень напоминал английский легкий танк «Уиппет», оснащенный вращающейся башней, и обладал сходными с «Уиппетом» техническими характеристиками. Получилась дешевая и простая для производства 7-тонная машина. Второй танк, также спроектированный на шасси грузовика, представлял из себя улучшенный вариант легкого танка весом 10,2 тонны, вооруженный 57-мм пушкой.{95}