Слепое знамя дураков - Мара Брюер

— Мне больно это слышать… Я был счастлив эти годы и не мог представить, что ты несчастна…

— Твоей заботой была торговля, твой кошелёк…

— Всё только для тебя!

— Я была игрушкой. Красивой куклой, но не боле… Даже наши дети не посмели жить…

— Мои малютки, — Джованни заплакал, — их могло быть трое…

— И ты останешься один!

— За что такое горе?! — взмолился купец и покинул покои умирающей жены.

Клавдия сидела на могильной плите, под которой, как считал её муж и вся знать Венеции, были её останки.

— О, как прекрасна ночь! Какое чудо — вновь луну увидеть! Я бы вдохнула свежести, но больше нет дыханья. Я бы укуталась, но холод больше мне не страшен…

— Витторио! Я жду гонца уже не первый месяц, но ты его за мной не посылаешь… Что же мешает? Иль, может, разлюбил меня ты, мой чёрный рыцарь? Тогда к чему меня лишил ты солнечного света и на скитания в ночи обрёк? Мне без тебя не мил подлунный мир…

— Быть может, не нашёл ты нам укрытия? Ах, мне сгодилась бы лачуга! Нора любая! Лишь бы вместе вечно! Неважно, будь она в Британии или в любой другой стране…

— А вдруг с тобой в дороге что-то приключилось? Вдруг разгадал кто твою сущность? И вдруг тебя я больше не увижу…

— А вдруг в дороге встретил ты другую? И вдруг она тебе милее показалась? И ты, меня забыв, теперь её ласкаешь?

— Но вот идут сюда, Витторио. Я слышу запах крови… Укроюсь я от глаз людских…

Клавдия слетела с плиты и спряталась в склепе, откуда могла видеть пришедшего и слышать его. Это был её муж Джованни. Он принёс цветы и положил на её могилу. Он был опечален и ссутулен. Он опустился на колени и начал разговор с усопшей.

— Моя любимая, дражайшая супруга. Ты так нужна мне в эту трудную минуту. Я разорён, обманут и несчастен. Я с лёгкостью бы пережил такой удел, будь ты жива…Тебе я расскажу… Прошла неделя с твоей кончины. Я получил записку с назначеньем встречи. И тем же вечером отправился в указанное место. Там ждал меня мужчина: статный, благородный… Он предложил мне выгодную сделку. Я согласился — риска я не видел, но крахом это дело обернулось… А после он пришёл и мне поведал, что это месть за то, что я когда-то вот так же обманул его родного дядю… Дважды… И что он лишился всех своих земель, поместья, денег… Но я хочу, чтобы ты знала, что та потеря несравнима с тем, что я тебя лишился. Тебя я полюбил, как только встретил. И попросил отца я твоего тебя отдать мне… Да, я тебя купил — как куклу, как игрушку, но всё ради любви… Меня ты называла стариком. Да, мне было глубоко за сорок, а теперь и вовсе я… старик. Морщины, седина… Как люди говорят, я благороден, но я ничто не представляю из себя, покуда ты в могиле, а я хожу по свету… Дражайшая супруга, уж коли нам не суждено было постигнуть любви взаимной, счастья и услады, коль предпочла ты смерть мне… что ж, тогда и я не стану боле страдать один… живой! Останусь здесь с тобой… навеки…

С этими словами Джованни достал кинжал и заколол себя. Его тело билось в судорогах, жизнь покидала его, когда Клавдия возникла рядом и склонилась над ним.

— Милый мой Джованни… Ты вправду сильно так меня любил?

— О, я уже в раю… И здесь ты, рядом… Мне следовало сделать это сразу, как твоё сердце прекратило биться…

— Джованни, скажи, тот человек, из-за которого… Скажи мне его имя.

— Витторио.

— О, нет!

— Да, да, Витторио Сильвано…

— Ты дважды пробудил во мне желанье умереть…

Но Джованни не услышал её слов. Он испустил дух на руках молодой вампирши. Её чёрные волосы были в его крови, её белые холодные руки были в его крови, а она закричала на всё кладбище, распугав ночных птиц:

— Будь проклят ты, Витторио! Ты убийца! Клянусь своей душой я чёрной, что я тебя найду и отомщу за все страданья, что причинил ты мне!

— Печальная история, — проговорил я. — Но зачем ты мне рассказываешь об этом?

Двое мужчин сидели напротив друг друга в гостиничном номере, откуда несколько часов назад вервольф отправился на охоту.

— Ты так ничего и не понял. Ты встретил её сегодня в трактире, затем в лесу, — разъяснил молодой мужчина.

— Откуда тебе это известно? И кто ты вообще такой? — спросил я, глядя на него в упор. Я никогда ранее не встречал столь утончённого и благородного мужского лица, несмотря на то, что принадлежал к знатному обществу.

— Моё имя — Дмитрий Громовой. Я член Братства добра и света — по борьбе с нечистой силой, — произнёс молодой мужчина спокойным голосом, будто говорил о погоде. А ведь перед ним был один из представителей, как он выразился, нечисти. Оборотень, который всего несколько часов назад совершил убийство невинного человека.

— Но ты так молод. Сколько тебе? Девятнадцать? Может быть, двадцать? — для меня действительно было странным, что такой молодой человек занят таким серьёзным делом.

— Мне двадцать один. И мне столько уже сто пятнадцать лет, — ответил Громовой.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся я.

— Почему ты смеёшься? — удивился он.

— Мне столько же — тридцать два, — объяснил я.

— Да. Я знаю, кто ты. Знаю твою историю. И предлагаю вступить в наши ряды.

— Ты предлагаешь нечисти вступить в борьбу с сородичами? — я с трудом сдержал смех.

— Мы не считаем тебя таким… У нас есть лекарство. Оно поможет тебе контролировать себя в полнолуние. Кроме того, мы сможем обеспечить тебя пищей, и тебе не придётся нападать на людей.

Дмитрий Громовой выглядел вполне доброжелательно, и у меня не возникло сомнений в искренности его слов. Он прямо-таки излучал положительную энергию, которую я крайне редко ощущал в людях. И его слова застали меня врасплох.

— Такое возможно? — я оживился. Я не верил, что такое возможно, но если вдруг стало бы, это могло помочь мне справиться с угрызениями совести.

— Наши учёные умы трудились над этим несколько десятилетий, — коротко пояснил Дмитрий.

— Но ведь суть не поменяется. Я наполовину волк. Хищник, понимаешь? И мой удел — не утоление голода, а охота!

Мне казалось, он не имел понятия, с чем столкнулся. И моим долгом было предостеречь его.

— Александр, ты прежде всего человек. Ты был рождён человеком и должен им оставаться.

Похоже, в этом он был уверен больше, чем я сам.

— А ваши учёные умы не знают, как мне избавиться от зверя? Я бы хотел вновь стать… нормальным. Жить, любить, стареть, а не с ужасом ждать завершения лунного цикла, зная, что я должен совершить.

— К сожалению, нет. Но мы можем облегчить твои страдания… — он слегка улыбнулся.

Было странно, что я не ощущал его эмоций в такой же степени, как это происходило с другими людьми. Они, несомненно, были, но для меня выражались несколько притуплённо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});