Анклавы в аду. Встречный прорыв - Артем Рыбаков

— Сколько с нас?

— Десятку серебром за час.

Я быстро прикинул в уме соотношение цен и сделал контрпредложение:

— Три «макарки» дам, магазины, естественно, полные, — отдавать серебро, которое всяко компактнее и легче, не хотелось, да и от нежданных трофеев избавиться не мешало, хоть и получалось, что я даже слегка переплачиваю.

— Самоеда стволы?

— Нет, но могу и его отдать.

— Его не надо, давайте другие.

«Учитывая наглость вышеупомянутого Самоеда, понятно, что лишние проблемы тебе ни к чему», — сообразил я.

— Тогда считай, что мы на три часа баню твою арендовали. Если что, продлить можно?

— Девочек звать? — снова поднял скользкую тему Воронок.

— Нет.

Договорившись с банщиком-распорядителем, я «вернулся в расположение», то есть сделал пяток шагов и поднырнул под растянутую масксеть.

«Вот что значит опытный народ! Даже уют кое-какой организовали!» — отметил я, копаясь в багажнике «уазика».

Наши гости, привычные к бивачно-походной жизни, устроили на пространстве, ограниченном машинами, подобие полевого штаба. Рядом со своими «Донами» южане установили три складных туристических стола из алюминия и несколько складных стульев. На одном из них уже скучал дежурный. «Вот это да! — мысленно восхитился я, заметив красную нарукавную повязку с соответствующей надписью. — Вот это дисциплина и порядок!»

На крюке, торчащем из трехметрового шеста, поддерживающего тент, висел светодиодный светильник, запитанный от автомобильного аккумулятора, освещая стоящую на столе рацию-«базовку» и лежащую рядом большую тетрадь в клеенчатом переплете.

Следопыты мои были значительно менее официозными — Чпок, как самый молодой, пошел в наряд первым и сейчас с комфортом расположился на коврике-скатке у колеса моего «тигра».

— Андрюх, — обратился я к нему, — давай, мухой достань мне из «уазика» три «макарки», что мы в Люберцах добыли!

— Угу, — Чпок отложил в сторону книгу, которую, держал в руках, и, быстро вскочив, отправился к своей машине.

Еще на подъезде к Коломне мы с Саламандрой решили, что трофейный «козлик» будет неплохим подарком нашему коллеге. Естественно, не бесплатно — треть стоимости он должен будет выплатить всем остальным, включая семью погибшего в тех же Люберцах Мистера Шляпы. Не совсем халява, но и получить такую классную машину не за пару тысяч золотых, а за несколько сотен — это всегда приятно. К тому же до подачи отчета в нашу финчасть мы всегда сможем между собой договориться.

«Рвачество» и жадность в нашей среде не приветствовались, но против разумной бережливости и финансовой сметки никто не возражал.

Да, добыча, сдаваемая в Экономуправление, в зачет шла не по рыночным ценам, но и за топливо со снаряжением мы тоже не из своего кармана платили. И аккумуляторы с батарейками тоже не на базаре покупали. Одно дело три, а то и четыре «рубчика» за «двойную А»[19] отдать и совсем другое — получить пять таких батареек за потертый ПМ, которому красная цена — десятка в базарный день.

После недолгой возни Андрей высунулся из окна задней двери:

— Илья, допмагазины доставать?

— Не, давай как есть. И патронов пачку.

— Так в пачках у нас трофейных нет! — удивился Чпок. — Только россыпью.

— А мне какая разница, давай две дюжины россыпью.

— На, держи! — буквально несколько секунд спустя Андрей снова появился над бортом машины, но на этот раз с ярким пластиковым пакетом в руках.

— Спасибо, дорогой! В благодарность командование в лице меня разрешает снизить интенсивность несения службы на семь десятых процента!

Андрюха слегка призадумался, очевидно вычисляя, что же значит моя тирада, потом хохотнул и вскинул руку в воинском приветствии:

— Да, мой генерал!

Я притворно скривился:

— Запомни, к непокрытой голове руку прикладывают только в том случае, если она пустая, Следопыт! — с важным видом отчитал я «молодого», но потом не выдержал и засмеялся.

Дежуривший у рации южанин тоже рассмеялся:

— А вы, Илья Васильевич, служили? И в каких войсках? — в последнем вопросе проскользнула явная ирония.

«Ну как же „военная косточка“ над шпаками, в солдатики играющими глумится, что ж тут непонятного…»

— В Отдельном добровольческом разведывательно-диверсионном батальоне семьдесят шестой гвардейской Черниговской Краснознаменной десантно-штурмовой дивизии! — четко и внятно, как четырнадцать лет назад на прощальном параде в славном городе Юрьеве, отрапортовал я. — Еще вопросы будут, лейтенант?

Лицо южанина вытянулось, и он, пробормотав «Простите, Илья Васильевич», сделал вид, что ему срочно необходимо внести какую-то запись в журнал.

Андрюшка просек фишку и, выйдя из машины, попытался продемонстрировать строевую подготовку, но уже на втором шаге запнулся, да так, что чуть не упал. Пришлось его подбодрить и одновременно сделать внушение:

— Покривлялись и будя, — негромко сказал я ему, подойдя вплотную. — Но не умеешь — не берись, а берешься, так учись. Кстати, я сам всей этой шагистике не обучен. Не до того было в двадцать шестом.

— Я понял, Илья.

— Ну и чудненько… А устав, если хочешь, я тебе могу дать почитать. В Торжке у меня лежит.

* * *

Баня оказалась весьма приличной — отдельно стоящее двухэтажное строение в паре сотен метров от «Хризантемы», расположенное во дворе большого трехэтажного особняка. Построили ее явно еще до Тьмы, так что расслаблялись мы сейчас в заведении с «более чем тридцатилетними традициями», как писали в рекламных объявлениях старых журналов.

Первый заход решили сделать командирским — у полковника был ко мне, как он намекнул, серьезный разговор.

Отделка помещения или неплохо сохранилась, или же ремонтировалась время от времени. Даже мебель не производила впечатления собранной с миру по нитке. И пара диванов и кресла были частью одного гарнитура, что само по себе удивительно. И для места, и, что уж там жеманничать, времени. В первые годы после Беды многие как раз мебелью дома и топили. До леса или поленницы еще дойти надо, а шкаф или диван вот они — рядом. Да и мы в Люберцах тоже не скромничали, но там все-таки город и с дровами во много раз хуже.

По многолетней привычке я первым делом осмотрел все помещение и задвинул щеколду на двери запасного выхода — не хватало еще, чтобы кто-нибудь «вошел без стука, стрельнул без звука».

— Заноза, ты за собой какой ствол застолбишь? — спросил меня Верстаков, выгружавший из большой спортивной сумки свой арсенал.

«Лучше быть живым параноиком, чем мертвым альтруистом!» — похоже, капитан руководствовался именно этой поговоркой, отправляясь в баню помыться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});