Блондинки предпочитают джентльменов, или Глупа, одинока, опасна - Маша Царева

Вот тогда-то эти саркастично посмеивающиеся ребятки и вспомнят о моем существовании! Пристыженные, униженные, они придут ко мне устраиваться на работу. А я, закинув ноги на стол на американский манер и прикурив толстенную коричневую сигару (кстати, надо бы не забыть прорепетировать этот момент заранее, а то если я вдруг дилетантски закашляюсь горьким дымом, то весь эффект будет смазан), напомню им о маленьком неприятном инциденте. Вот это будет возмездие!

Подумав обо всем этом, я довольно захихикала.

Оператор Дима посмотрел на меня как-то странно. Ну, конечно, он ведь, в отличие от меня, не умел заглядывать в будущее.

– Чего ржешь-то? – подозрительно поинтересовался он. – Пора нам. Приехали!

* * *

Я смотрела на мужчину, сидящего напротив меня, и не могла поверить своим глазам. Оператор Дима деловито устанавливал камеру, видеоинженер, насвистывая себе под нос, разматывал какие-то бесконечные шнуры, а я все смотрела и смотрела на будущего героя интервью, на коллекционера-миллионера с красивым именем Валерий Ларин. Вы не поверите, но этот мужчина словно явился из моих снов.

К сожалению, я имею в виду не будоражащие кровь эротические видения, а ночные кошмары.

У него была внешность слегка подлечившегося от алкогольной зависимости бродяги. Он был так худ, что казалось, между его нездорово-желтой кожей и миниатюрным скелетом вообще не имелось мышц и жира. Он был ниже меня на полголовы – но с этим обстоятельством я еще худо-бедно могла бы смириться, если бы не все остальное. У него были глубоко посаженные темные глаза, редкие брови, немного скошенный набок нос и тонкие бледные губы. Его фотопортретом вполне можно было бы пугать непослушных малышей.

Мне было обидно до слез.

Конечно, я понимаю, с лица воду не пить. Можно вспомнить историю благородного Квазимодо или детскую сказку о Красавице и Чудовище. Может быть, у него острый ум и большое горячее сердце… Может быть, он украдкой плачет над грустными стихами и любит собак… В конце концов, можно целоваться с ним при выключенном свете.

Целоваться.

Бр-р.

Боже, кажется, меня сейчас стошнит.

Валерий Ларин был настроен доброжелательно.

– Мне говорили, что это ваше первое интервью, – улыбнулся он.

Но мне почему-то не хотелось прослыть убогой дилетанткой, терпеть не могу, когда ко мне относятся снисходительно.

– Вовсе нет, – уверенно сказала я, – я опытный телевизионщик.

Оператор подавился жевательной резинкой, но у него хватило ума промолчать.

– Тогда мы можем начать? – Он поправил галстук, мягко улыбнулся телекамере и вопросительно посмотрел на меня.

Я же с деловым видом открыла блокнот, на первой страничке которого было написано: «Что надеть? Под каким предлогом избавиться от съемочной группы?» – и так далее. Это был мой вчерашний вопросник. Заметив, что видеоинженер насмешливо косится на этот наивный текст, я перевернула страничку.

Эх, надо было все-таки придумать какие-нибудь вопросы. Ну, хотя бы один, самый первый.

– Давай начинай, камера включена! – шепотом сказал Дима.

Коллекционер выжидательно смотрел на меня, но в моей голове, как назло, было пусто, как в холостяцком холодильнике.

– Ммммм… Как дела? – наконец выдавила я.

Если Валерий Ларин и удивился, то виду не подал.

– Нормально, – добродушно сказал он, – как всегда, по утрам у меня хорошее настроение.

– Это хорошо, – сказала я.

Так, Кашеварова, соображай, соображай! Думай, тупая курица!! Нельзя молчать, надо задать ему вопрос. Хотя бы какой-нибудь. Хотя бы глупый, для разминки. Любой, любой вопрос… Вопрос…

– Гыыы, – жалко усмехнулась я, – сколько времени?

Коллекционер антиквариата посмотрел на часы, видимо старинные, и с готовностью ответил:

– Половина первого.

Так, какие еще бывают вопросы? Надо просто расслабиться и представить, что это никакое не интервью, а обычная дружеская беседа. О чем я обычно говорю с мужчинами?… Можно, интимно понизив голос, спросить, что такое любовь. Я знаю, все мужчины любят рассуждать о возвышенной любви – особенно перед тем, как затащить даму в постель, а потом испариться из ее жизни навсегда. Вся беда в том, что он вовсе не собирается меня никуда затаскивать, я просто беру у него это проклятое интервью.

Чудовищным усилием воли я взяла себя в руки и выдавила:

– Я слышала, вы коллекционируете антиквариат?

Ларин беспомощно посмотрел на осветителя.

– Ну… да.

– И как?

– Это замечательное занятие, – немного оживился он, – это увлечение передалось мне по наследству. Мой отец тоже любил старинные вещи. Помню, когда мне исполнилось семь лет, он подарил мне железную дорогу начала века. Я расстроился, мне показалось, что это старье. Тогда я не понимал, что папа сделал мне ценнейший подарок. Зато дорога до сих пор у меня.

– Здорово! – с энтузиазмом воскликнула я. – А… что у вас еще… есть?

– Моя коллекция довольно обширна, – улыбнулся Ларин, – есть и фарфор, и игрушки, и ордена, и иконы, и картины, и мебель. Да, чуть не забыл про одежду.

– Одежду, – оживилась я, – вы хотите сказать, что интересуетесь и одеждой тоже?

– Ну да. Старинной одеждой, естественно.

Я расслабленно вздохнула. Ну, слава богу, наконец-то у нас нашлась хотя бы одна общая тема для разговора. Ведь я в прошлом обозреватель отдела моды. Я с ума схожу по красивой одежде, стоит только заглянуть в мой шкаф, чтобы это понять.

– И что же у вас есть из одежды? – Я наклонилась вперед.

Оператор Дима хмыкнул, видеоинженер широко зевнул, явив миру плохо вычищенные кривоватые зубы.

– Вам перечислить? – насторожился Валерий Ларин. – Ну… одежды у меня не так много. Есть вещи девятнадцатого и начала двадцатого века. Особенно интересна коллекция бижутерии начала века, я ее купил у одной старушки. Еще есть меховое пальто двадцатых годов, оно на удивление неплохо сохранилось. И к нему – муфта. Я не знаю точно, кому это все принадлежало, но, наверное, какой-то красавице.

– Меховое пальто! – Я едва не задохнулась от возбуждения. – А какое оно? Длинное, да? А какого цвета?

– Черное, – миллионер-коллекционер втянул голову в плечи.

– А фасон? – не отставала я. – Оно расклешенное или узкое?

– Расклешенное.

– А карманы? Есть ли на нем карманы?

– Ээээ… Кажется, нет.

– А что насчет подкладки? Она стеганая?

– Да. Атласная.

– Ух ты! С ума сойти!

Я была так взволнованна, что даже не сразу заметила, что оператор Дима настойчиво подталкивает меня в плечо. Я недовольно к нему обернулась. В чем дело – у меня такая интересная беседа, а ему зачем-то вздумалось меня отвлечь!

– Саша, ты не забыла, что тебе надо взять у него интервью? – прошипел он.