Испытание - Ольга Резниченко

Я ошеломлено замерла.

…передо мной…

Зажатая в тиски кукла…

Кукла… КУКЛА!

Что-то нереальное…

…придуманное, что-то путаю…

Но вдруг ножка вновь дернулась, дернулась, руша все отрицания, предположения, оправдания…

Сердце испуганно сжалось, ойкнуло, предательски кольнуло…. дикой, тупой боли волной разлетаясь по всей груди.

Током… Током бил ужас, заставляя дрожать, визжать, стонать от душевных пыток…

— Потерпи, солнышко. Я сейчас тебя вытащу. ПОТЕРПИ!!!

НЕУЖЕЛИ ЭТО — ПРАВДА?

Я пыталась вырвать глупую, нелепую распорку, упертую палку, мешающую снять тяжелую плиту перегородки, придавившую ребенка к полу, мешающую разгрести завал.

Резкий, жадный рывок, как вдруг… что-то завизжало, зашипело, зарычало, загудело.

ХЛОПОК. Яркая вспышка в глазах — и приговорено стемнело.

Глава Девятая

* * *

(Луи)

Навязчивая мысль просто исчезнуть, уйти, убежать отсюда. Отправиться дальше по своему пути, забыв всё и… ВСЕХ. Как прежде…

Но глупое чувство… Чувство ответственности, заботы, опеки…

Глупое сердце, спиваясь с разумом, приказывали оставаться здесь.

Я просто удостоверюсь, что она удачно добралась до города, до больницы. Добралась, и с ней всё в порядке. На сегодняшний день. А дальше, дальше — её жизнь в её руках. Пусть хоть с моста спрыгнет, хоть за своего Рене выйдет замуж, нарожает ему кучу детей… и будут они жить долго и счастливо…

ГЛУПЕЦ! Сопли развесил. Ей-богу, глупец!

РАЗ Я ЕЙ НЕ НУЖЕН — НЕ НУЖНА И ОНА МНЕ!

Понятно?

…Луи-Батист.

А вот уже и МЧС, пожарные, скорая, милиция мчаться. Не прошло и полгода…

Пищалки, мигалки…. Целый бал-маскарад под рев сирен. Какофония истерии. Словно здесь и так не хватает криков, стонов, визга…

Я прошелся вдоль насыпи с обоих сторон от поезда, но Марии нигде не нашел.

Гадкая, предательская кровь. Если бы не она, я бы отыскал нужный мне запах. Я бы нашел эту дрянную вертихвостку и насильно отпер в больницу.

Отпер и покончил бы со всем этим абсурдом, что ворвался в мою спокойную, размеренную жизнь.

Вдруг пронзающий, жалобный крик, плач пронзил все мое тело. Невольно обернулся.

В вагонах еще кто-то остался?

Резкий рывок, и пока пытливые взгляды сосредоточены на полуживых калеках, я, не сдерживаясь в рамках человечности, рванул на звук…

* * *

Я все еще не мог поверить, поверить, что это окровавленное, полуживое, бьющееся в предсмертной агонии, существо — моя Мария…

Глава Десятая

* * *

(Мария)

Пришла в себя лишь на пятые сутки.

Я не знала, радоваться этому факту… Да чего не знала, с каждым днем убеждалась лишь в одном: зря…. зря, ЗРЯ!

Две недели в реанимации. Две недели полного затворничества и так некогда желанного одиночества.

Жива…

…Жива.

Больше сна, чем бодрствования…

Почти постоянное забвение. А уж если и очнешься — то мысли, мысли, хуже всякого ката, разрывали меня в клочья…

Разве не этого Вы хотели, Мария?

Жива. Одна. И новая жизнь?

Переломы таза, переломы обеих ног, ушиб спинного мозга, подозрение на травму позвоночника… Припухая печень и почки. Аритмия сердца. Сотрясения мозга. Мелкая трещина черепа…

Целый букет адской приправы для будущей жизни.

Иногда передавали привет от родителей, которые то и дело, что каждый день пытались прорваться сквозь тяжелую оборону больничных запретов, увидеть меня…

Лишь они…

Ни друзей, ни любимого, ни "хороших врагов"…

ЧЕРТ! Даже врагов, которые бы пришли порадоваться моей беде.

ОДНА!

Луи…

Днями напролет в голове взрывались его слова, его поцелуи. Мои слова. Моя гордость и решительность.

Что же, Мария, я теперь тебя НЕНАВИЖУ. Ты хотела одиночества и стабильности? Получи…

Получи реки слез и невыносимую тоску, тоску по том, кого сама прогнала…

Кого вырвала из своей жизни и выбросила прочь…

Решила построить из себя что-то стоящее? Молодец…

Теперь твоя цена слишком высока, чтобы быть кому-то нужной.

Глупая…

Боже, какая же я ГЛУПАЯ!

Или нет? Поступок одобряет рассудок и трезвость суждений. Не одобряет только… сердце, вера, недалекий мечтатель, но разум — на моей стороне. Реалист, циник, адекватный человек.

Так что…

ЧТО "ТАК ЧТО"?

Пусть и осознаю целиком правильность событий, прошлых и будущих, видя свой завтрашний день, как на ладони, все равно неустанно верю в ЧУДО!

ВЕРЮ, что СКАЗКА существует!

Из дня в ночь, из ночи в день тащу с собой глупую надежду, что он ослушается, что он поступит по-своему…. вернется…

Ведь он — мужчина. Целостный, самодостаточный, умный мужчина…. И, вдруг, если…. авось… я ему нужна, дорога… просто понравилась… То отыщет меня, попытается поговорить, решить все на трезвую голову.

И вот тут то я…

Что тут?

Разве я поступлю иначе? Разве мне рассудок даст повестись на идиотизм и розовую мечту?

Много циника во мне… Слишком много…

Дура?

Еще какая ДУРА! ЕЩЕ КАКАЯ!

Но… Дуракам закон не писан. Так говорят? А, значит, не устану верить, не устану рисовать свою идиотскую сказку… И тут же ее убивать.

Однажды я уже разрушила мечту своими руками… Отчего не повторить мне этот злополучный трюк?

Ведь во мне, видимо, слишком много мазохизма, потому не устану доводить себя до крайностей, лишь следуя слепому правилу избегания ошибок и боли.

Напуганная, трусливая остолопка. Не любишь риск? Жаждешь стабильности и рассудительности?

И что тебе с этого? В чем радость? Вечно быть одной, зато никто НЕ ПРЕДАСТ?

Да?

Да…

Д У Р А.

Все надежды на будущее. Вот меня переведут в общее отделение, станут пускать посетителей, и, однажды…. порог моей палаты переступит и ОН.

Дура!

Заткнись!

Дура!

* * *

Седьмой день…

Уже седьмой день с тех пор, как мне полегчало, обезболивающее стали колоть в меньших дозах, капельницы перестали быть моим постоянным гостем.

Общее отделение. Открытые посещения.

… а я все равно одна…

Рене ни разу не зашел.

Родители, родители…

Я вам безумно рада, но сердце ждет другого…

И сколько должно еще пройти, чтобы я поверила, убедилась, СМИРИЛАСЬ с тем, что ОН НЕ ПРИДЕТ.