Таящийся у порога - Август Дерлет

На следующий день Дюарт был вызван в Бостон своим кузеном, Стивеном Бейтсом, которому была доставлена последняя партия его вещей из Англии; поэтому он провел два дня в этом городе, занимаясь перевозкой скарба в дом недалеко от Эйлсберской дороги за Архамом. На третий день он был в основном занят тем, что открывал упаковочные ящики и контейнеры и расставлял содержимое по всему дому. С последней партией пришел и набор инструкций, данных ему матерью, к которой они перешли от Илии Биллингтона. После своих недавних расследований Дюарту особенно не терпелось посмотреть вновь этот документ, поэтому, разобравшись наконец со всеми более крупными предметами, он взялся искать его, помня, что, когда его мать передала ему инструкции, они были запечатаны в большом конверте из манильской бумаги, на котором рукой ее отца было проставлено ее имя.

Он истратил почти час, роясь в различных документах и какой-то подборке писем, пока не нашел необходимый коричневатый конверт, и сразу сорвал печать, которую его мать поставила, прочитав ему инструкции за две недели до своей смерти, случившейся несколько лет назад. Он решил, что это не был оригинальный документ, собственноручно написанный Илией, а копия, сделанная, возможно, Лааном уже в старости. Если так, то инструкциям, которые он держал в руках, было значительно меньше ста лет. Однако там стояла подпись Илии, и было сомнительно; чтобы Лаан взялся что-то изменить.

Дюарт перенес кофейник в кабинет и, потягивая кофе, разложил перед собой инструкции и начал читать. Документ не был датирован, но текст, написанный ясным, разборчивым почерком, читался без труда.

“Что касается американской собственности в штате Массачусетс, то я заклинаю всех, кто будет после меня, что упомянутую собственность целесообразнее всего хранить в семье по причинам, которые лучше не знать. Хотя я считаю маловероятным, что кто-то опять отправится к берегам Америки, но, если такое все же случится, я заклинаю того, кто вступит в эту собственность, соблюдать определенные правила, смысл которых обнаружится в книгах, оставленных в доме, известном как дом Биллингтона в лесу, известном под именем Биллингтоновой рощи, а именно:

– Он не должен останавливать течение воды вокруг острова, где находится башня, не должен трогать башню, не должен просить камни.

– Не должен открывать дверь, ведущую в незнакомое ему время и место, не должен ни приглашать Того, Кто Таится у Порога, ни взывать к холмам.

– Не должен беспокоить лягушек, в особенности жаб, в болоте между башней и домом, ни летающих светляков, ни козодоев, чтобы не оставлять свои замки и запоры.

– Не должен пытаться изменить или переделать окно каким-либо образом.

– Не должен продавать или другим каким-либо образом распоряжаться собственностью без внесения специальной статьи, оговаривающей, что ни остров, ни башня, ни окно не должны подвергаться каким-либо изменениям, за исключением того, что вышеуказанное может быть разрушено”.

Подпись была полностью скопирована: “Илия Финеас Биллингтон”.

В свете уже имевшейся у него информации, как ни отрывочна она была, этот сравнительно краткий документ был далеко не пустячным. Дюарту довольно трудно было объяснить себе беспокойство прапрадеда за башню, которая, несомненно, была той самой башней, которую он обследовал, за участок болота и окно, которое тоже наверняка было тем окном в кабинете. Дюарт с интересом посмотрел на окно, пытаясь определить, почему оно требовало такого осторожного обращения. Узор был интересным: он состоял из концентрических кругов с лучами, расходящимися из центра, а разноцветное стекло, обрамлявшее центральную часть, делало ее особенно яркой сейчас, когда на него перпендикулярно падали лучи послеполуденного солнца. Глядя на него, он заметил чрезвычайно интересную вещь: казалось, что круги двигались, вращались; линии лучей дрожали и извивались; на окне начинало образовываться нечто вроде портрета или какой-то сцены. Дюарт зажмурил глаза и потряс головой, пытаясь стряхнуть наваждение, затем снова поднял взгляд. Ничего странного не было. Окно было на месте. Однако мгновенное впечатление было таким ярким, что Дюарт не мог не почувствовать, что он либо переутомился, либо выпил слишком много кофе, а может быть, и то и другое, ибо он принадлежал к той породе людей, которые могут постепенно выпить весь кофейник, предпочтительно без молока, но с обильным количеством сахара.

Он отложил документы и отнес кофейник в кухню. Возвратившись, он опять посмотрел на витраж. Теперь в кабинете стало сумеречно. Солнце за чередой деревьев уходило к западу, и окно было освещено пламенеющим бронзово-золотистым светом. “Возможно,– думал про себя Дюарт,– что в этот час солнечный свет мог сыграть со мной такую шутку, вызвав игру воображения”. Он оторвал взгляд от окна и спокойно продолжил свою работу: положил инструкции в манильский конверт, убрал его на место в стопке документов и стал дальше приводить в порядок ящики и коробки с письмами и другими бумагами.

За этим занятием он провел сумеречный час.

Закончив эту весьма утомительную работу, он потушил лампу и зажег небольшое бра в кухне. Он намеревался выйти на короткую прогулку, так как вечер был хороший и мягкий. От травы или кустов, горевших где-то около Архама, поднимался легкий дымок; на западе низко висела прибывавшая луна, но, когда он шел через весь дом к выходу и проходил через кабинет, ему опять бросился в глаза витраж окна. Он остановился как вкопанный. Благодаря какой-то игре света на стеклах в окне образовалось изображение уродливой головы. Дюарт стоял как зачарованный. Он мог различить глаза или глазные ямы и то, что определенно было чем-то вроде рта, а также огромный куполоподобный лоб; однако на этом сходство с человеком кончалось, и туманные очертания формировали изображение, напоминавшее отвратительные щупальца. На этот раз, сколько Дюарт ни зажмуривал и ни протирал глаза, ужасное уродливое существо не исчезало. “Сначала солнце, теперь луна”,– подумал Дюарт, рассудив, что его прапрадед специально заказал окно с подобной конструкцией.

Однако это очевидное объяснение его не удовлетворило. Он подвинул стул к полкам книжного шкафа, находившегося под окном, со стула взобрался на самый верх добротного шкафа и встал перед окном, намереваясь осмотреть каждое, стекло. Но едва он сделал это, как все окно, казалось, ожило, как если бы лунный свет превратился в колдовской огонь, а призрачные очертания вдруг наполнились злобной жизнью.

Иллюзия исчезла так же быстро, как и появилась. Он испытал некоторое потрясение, но не более. К счастью, центральный круг окна, напротив которого он стоял, был из обычного прозрачного стекла, и оттуда на него глядела луна. А между окном и луной, странно белая, возвышалась башня, стоявшая в ущелье, окруженная высокими и темными деревьями и различимая только через этот прозрачный участок стекла, туманно мерцая в тусклом свете луны. Он напряг зрение. То ли у него действительно что-то было не в порядке с глазами, то ли он все же увидел нечто темное и неопределенное вокруг башни; не у основания, которого он не мог видеть, а у конической крыши. Дюарт попытался стряхнуть с себя наваждение: конечно, лунный свет и, возможно, пары, поднимавшиеся из болота за домом, могли формировать самые необычные сочетания образов.

Однако он был встревожен. Он слез с книжного шкафа и, подойдя к порогу кабинета, оглянулся. Окно слабо светилось – и больше ничего. По мере того как он смотрел на него, свечение ослабевало. Это соответствовало удаляющемуся свету луны, и Дюарт почувствовал некоторое облегчение. Разумеется, вал впечатлений, обрушившихся на него этим вечером, вполне мог поколебать его душевное равновесие, но он убеждал себя в том, что необъяснимые инструкции прапрадеда также послужили тому, чтобы привести его в такое состояние.

Он вышел на прогулку, как и планировал, но из-за темноты, наступавшей по мере того, как исчезала луна, он пошел не в лес, а вдоль дороги, ведущей к Эйлсберскому большаку. Однако Дюарту постоянно казалось, что он не один, что за ним следят, и он время от времени посматривал украдкой на деревья, за которыми могло быть какое-то животное или светящиеся глаза, выдающие его присутствие. Теперь, после захода луны, над головой Дюарта все ярче светили звезды.

Он вышел на Эйлсберский большак. Вид и шум проносившихся машин действовал на него успокаивающе. Он думал о том, что нельзя быть все время одному и надо как-нибудь побыстрее пригласить своего кузена Стивена Бейтса приехать и провести с ним пару недель. Стоя у дороги, он увидел слабое оранжевое свечение на горизонте, поднимавшееся в направлении Данвича, и ему показалось, что он слышит звуки перепуганных голосов. Он решил, что там загорелось какое-нибудь старое ветхое здание, и наблюдал за свечением, пока оно не ослабло. Затем он повернулся и пошел тем же путем обратно.