Хранитель мечты - Пенелопа Уильямсон

— Назови же награду, которая тебя устроит, — продолжал Хью. — Новый боевой конь? Надеюсь, ты для разнообразия попросишь белого — черный цвет сейчас совсем не в моде. Или ты предпочитаешь новые доспехи? — И он с оттенком брезгливости коснулся кольчуги Рейна. — У твоих теперешних с каждой битвой вид становится все более потасканным.

Рейн ничего не ответил. Он даже не моргнул глазом, прекрасно зная, почему Хью так ведет себя. У того изначально был дар понимать, чего больше всего хочется старшему брату, и делать все, чтобы тот не получил желаемого. Он вполне мог потребовать Руддлан только для того, чтобы тот не достался Рейну.

— Ты что, не слышишь, Рейн? — спросил Хью, ослепительная улыбка которого несколько померкла. — Я сказал, что собираюсь выпросить у короля Руддлан.

— Я отлично слышал тебя, просто размышлял над тем, что ты будешь делать с этим замком, — ответил Рейн, надеясь, что у него достаточно равнодушный голос. — Я-то считал, что ты терпеть не можешь все уэльское.

Или он был неумелым лицедеем, или Хью слишком хорошо его знал. Васильковые глаза распахнулись во всю ширь, изображая простодушное удивление.

— Но, Рейн, не мог же ты всерьез думать, что тебе будет позволено оставить себе столь ценное владение, как Руддлан?

Рейн продолжал бесстрастно смотреть на брата, пока тот первым не отвел глаза в сторону. Рейн был бы рад отмолчаться, но у него вырвалось:

— Посмотрим, что скажет король.

Он тотчас пожалел о своих словах, так как слишком хорошо знал положение дел. Король чувствовал себя обязанным предоставлять Хью все, о чем бы тот ни попросил. Граф Честер был слишком могущественным бароном, чтобы Генрих осмелился оскорбить его отказом.

Хью тоже знал это, поэтому его улыбка снова стала ослепительной.

— Да-да, конечно, решать будет король. Кстати сказать, он повелел тебе явиться. Я здесь как раз для того, чтобы передать этот приказ. Наш добрый король Генрих готовится сразиться с этим хитрым уэльским военачальником. Он опасается, что битва будет тяжелой, и потому жаждет видеть в своем войске самого доблестного и славного из рыцарей. Ведь доблесть — это то, в чем тебе нет равных, не так ли? Можешь смело отправляться к Генриху, Рейн, не беспокоясь за Руддлан. Я позабочусь о замке в твое отсутствие.

Внезапно к ним бросился лучник и сунул пылающую головню чуть не в самое лицо Хью. Тот отскочил с такой поспешностью, что зацепился ногой за ногу и едва не плюхнулся задом в грязь. Он схватился за волосы и обнаружил, что они слегка опалены. На его лице изобразился ужас, который очень позабавил Рейна.

— Убирайся отсюда, ты, вошь лобковая! — взревел Хью.

— Милорд граф, — пьяно хихикнул ничуть не обескураженный лучник, — будем мы, наконец, жечь этот замок или нет?

У Хью был вид человека, готового вот-вот задохнуться от ярости.

— Где твои мозги, последний ты дурак? Если ты спалишь замок, где я проведу сегодняшнюю ночь?

— Талиазин! — крикнул Рейн, отворачиваясь и смеясь уже в открытую.

Оруженосец — юноша лет семнадцати с волосами цвета темного дикого меда — поспешил к нему, ведя в поводу мокрого от пота коня.

— Труби общий сбор. Мы отправимся навстречу королю. — Рейн бросил на Хью короткий суровый взгляд и продолжал: — И передай сэру Одо, что он останется в замке с достаточным отрядом... чтобы в случае нападения помочь графу Хью защитить замок.

«И чтобы позаботиться о моих интересах», — подумал, но не добавил он. Впрочем, все и без того отлично поняли, что имелось в виду.

Оруженосец перевел взгляд с одного брата на другого и улыбнулся. Кожа его щек была нежной, как у девушки; а улыбка — само очарование.

— Будет исполнено, милорд, — сказал он, и эти простые слова прозвучали в его устах, как напевная строка баллады. Повиноваться приказу он явно не спешил. — Командир, а что с девушкой?

В этот момент Рейн размышлял над тем, отправить ли Генриху верхового с известием, что он получил приказ и выступает немедленно. Он рассеянно посмотрел на Талиазина. На лице оруженосца было очень странное выражение: эдакая знающая полуулыбка, в которой, однако, сквозило беспокойство.

— С какой девушкой? — переспросил он озадаченно.

— С той, которая... э-э... напала на вас.

Итак, сначала сэр Одо, потом Хью, а теперь еще этот мальчишка... «Женщины! — подумал Рейн, недовольно качая головой. — От них суматохи больше, чем от всего сарацинского войска». И все же он едва сумел скрыть усмешку.

— Держись от нее подальше, Талиазин. Ты еще слишком молод для того, чтобы мучиться вожделением.

— Но, командир, я не... — начал оруженосец, перестав улыбаться.

Рейн резко отвернулся не слушая. Он вдруг осознал, что кто-то давно уже мучительно стонет поблизости. К этому моменту стоны перешли в подвывания, проникнув наконец в его сознание. Ему не раз приходилось слышать вопли тяжелораненого, который знает, что умрет. Почему-то именно теперь Рейну пришло в голову, что и его ждет такой ужасный конец и, возможно, очень скоро, если он не перестанет воевать, не перестанет сеять вокруг себя смерть. В этой неожиданной мысли была ужасающая определенность: да, да, вот так и он когда-нибудь будет стонать, умирая среди грязи и крови,

Он выругался сквозь зубы, сжав их до скрипа. Хью был совершенно прав, когда сказал, что временами он, бесстрашный и непобедимый Рейн, бывает трепетным, как девственница в брачную ночь.

— Пошли за сэром Одо! — приказал он оруженосцу. — Пускай, черт возьми, разыщет лекаря и священника. Если этого раненого не удастся вылечить, то пусть его исповедуют и похоронят.

— Ладно. Так как же насчет девушки?..

— Талиазин, — произнес Рейн ровным, совершенно невыразительным голосом, — я только что отдал тебе приказ — и не один.

Никто не смел ослушаться Черного Дракона, когда тот переходил на такой тон. Оруженосца будто ветром сдуло. Было слышно, как где-то в тумане он окликает сэра Одо. Рейн приготовился вскочить в седло, и Хью ухватил стремя, придерживая его. Норовистый конь сразу же начал взбрасывать передние копыта в попытке встать на дыбы. Хью поспешно отступил и засмеялся с обычной сердечностью, почти совсем искренней.

— Надеюсь, ты не станешь искать смерти в бою, а старший брат?

— Я вернусь живым, — в тон ему ответил Рейн. — Можем даже побиться об заклад, если ты поставишь Руддлан.

Он успокоил разыгравшуюся лошадь и направил ее через ворота. Пересекая подъемный мост, Рейн обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на замок. Он добыл Руддлан в честном бою. Замок был частью его прошлого, всем его будущим и принадлежал ему перед Богом и людьми. И никто, никогда, никаким способом не сможет отнять его. Рейн поклялся себе, что оставит замок за собой, чего бы это ни стоило.