Сам без оружия - Алексей Фомичев

Лежащего в луже крови Козыря Скок заметил не сразу, как и замершего под столом Баклана. Мелькнула шальная мысль, что это работа того типа, с которым разговаривал наверху. А потом стало не до мыслей. Два выстрела слились в один, Скок отпрянул за столб, потом выглянул в зал и увидел… лежащего брата и бегущего к нему отца.

От неожиданности Григорий застыл на месте, а потом бросился к ним. Над ухом опять шарахнули выстрелы, в зал стали вбегать жандармы. Кто-то прокричал начальственным голосом:

— Брать всех! Никого не выпускать!

Скок хотел добраться до падлы, которая свалила отца, но на него насели два жандарма. Скок свалил одного ударом ноги, второму сунул в скулу. И тут перед ним возник третий с револьвером в руке. Финтить под стволом в тесноте глупое дело. Скок замешкался.

— Руки в гору, шпынь! — заорал жандарм. — Руки в гору, кажу!

Сзади кто-то навалился, ударил по спине. Скок плюнул в жандарма и поднял руки.

7

Козыря Щепкин нашел неподалеку от стола. Из пробитой головы натекла лужа крови, лицо побелело, нос заострился.

Неподалеку под столом лежал Баклан. В груди торчал нож, вокруг него расплылось пятно крови. Вот так, оба наповал, и все концы в воду.

Щепкин обернулся. Жандармы вывели почти всех бандитов из зала. Только возле столика рядом с лежащим на животе здоровым парнем стоял на коленях немолодой седоватый мужчина. Он держал убитого за плечо и тихо выл. Два жандарма подняли его с колен, завернули руки за спину и поволокли к дверям. Мужик обернулся, нашел взглядом капитана и скривил рот:

— Теперь ты мой кровник, легавая тварь! За сынка спрошу, не помилую!

Жандарм подтолкнул его в спину.

— Шагай, шелупонь! Грозиться на нарах будешь!

Мужик сплюнул под ноги, бросил взгляд на убитого сына и сдавленно захрипел.

Щепкин подошел к Диане, которая сидела на стуле неподалеку от входа, бессильно свесив руки.

— Могла бы в ноги…

Диана подняла голову, слабо улыбнулась. Улыбка вышла невеселой, блеклой.

— Он уже нож поднял. Промедлила бы — ударил в спину.

Она замолчала, посмотрела, как поднимают тело Козыря.

— И этого успела огреть… он хотел стрелять. Я тебе, капитан Василий, жизнь спасла… два раза. Хоть бы спасибо сказал…

Диана встала, тяжело вздохнула и жалобно посмотрела на Щепкина. Тот благодарно кивнул, погладил ее по плечу.

— Спасибо, милая. Извини…

К ним подошел Гоглидзе, зажимая платком порезанную руку. В драке кто-то успел полоснуть по ней ножом, глубоко не ранил, но попал неудачно — под сгиб локтя.

— Что дальше, командир? Едем отсюда?

— Да… — Щепкин поискал взглядом Белкина, тот как раз выходил из отхожего места, вытирая платком руки. Следом топал жандарм, волоча за собой полового. Парнишка тихонько подвывал и держался за ухо. — В жандармское. Подведем итоги… операции, ети ее.

— Только без меня, — проговорила Диана. — Я что-то не очень… мутит.

— Ты не ранена? — встревожился капитан.

— Да нет. — Диана дернула уголком губ. — Это другое… чуть раньше срока.

Щепкин понял, смущенно кивнул.

— Я скажу, тебя отвезут.

К ним подбежал старший группы жандармов, бравый подпоручик с нафабренными усами.

— Господин капитан, мы здесь все! Разрешите убыть?

— Задержанных куда?

— В околоток. А трупы в морг.

— Езжайте. Мы на Фурштатскую. Да, и отвезите даму домой, она укажет адрес.

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие, — подпоручик вскинул руку к фуражке, повернулся к Диане. — Прошу, сударыня.

В жандармском управлении пришлось задержаться. Разъяренный Игнатьев сперва распекал своих молодцов, потом отдавал указания и куда-то звонил. В свой кабинет вернулся взъерошенным, не сразу успокоился и даже не предложил гостям чай.

— Прошу извинить, господа. Нескладно вышло-с… да, нескладно. Козырь и его подельник мертвы, а с мертвых спросу никакого!

— А тот тип, что с ним говорил? За ним же пошел ваш человек? — спросил Щепкин.

Игнатьев досадливо махнул рукой.

— Ловкий, гад. Слежку заметил, стукнул моего парня и деру. Оцепление его засекло и открыло огонь. Остолопы! — вдруг взревел Игнатьев. — Всех на фронт! Пусть немчуру бьют!

— Убили? — догадался Щепкин.

— Наповал. Ведь предупреждал — только по ногам! Говорят — темно, темно!

— Мы тоже не взяли Козыря.

Игнатьев вдруг успокоился, подошел к капитану.

— Василий Сергеевич, бог с вами! Я вашей Диане лично дюжину шампанского и букет роз!.. Спасла она вас, как есть спасла! Виноват, уж простите неума! Отправил в вертеп без хорошего прикрытия. Кто ж знал, что Козырь кодлу свою приведет, да и остальных подрядит. Два моих мальчика… хоть живы оба, слава богу, разве они помощь?

— Ничего, господин полковник! — вставил Гоглидзе, по старой армейской традиции опуская «под» в звании Игнатьева. — Мы и втроем дали им отпор.

Игнатьев кивнул, посерьезнел.

— Господа, я сегодня же подам рапорт и попрошу отметить вас наградами за мужество и удаль! И Батюшину сообщу, что вы молодцы.

— Благодарю, Владимир Андреевич, на добром слове. Но что с делом? Убитого типа опознали?

Игнатьев, видимо, полностью пришел в себя, вызвал ординарца, велел поставить самовар да подать в кабинет коньяку и закусок. Когда унтер ушел, подполковник задумчиво покачал головой.

— Розенблем Исаак Ааронович, тридцати шести лет, член партии социал-революционеров. Имел отношение к их боевой организации.

— Козырь был связан с эсерами? — удивился Щепкин.

— Все может быть. Мы попробуем выяснить… Тут другое непонятно… — Игнатьев помедлил, задумчиво нахмурил брови. — Допросы задержанных мы только начинаем. Однако уже ясно, что Розенблем пришел к Козырю не с улицы.

— Мы видели. Он вывернул откуда-то из зала.

Подполковник кивнул.

— Возможно, у него была встреча с кем-то еще. С кем-то кроме Козыря. Попробуем выяснить. Кстати… убитый в доме ювелира Штельмана человек — английский подданный. Как он оказался там и зачем — мы пока не знаем. Но сам факт неприятен весьма. Наши союзники будут недовольны…

В кабинет, постучав, заглянул ординарец Кузьма, посмотрел на подполковника и кивнул.

— Готово? Ну, так неси, чего ждешь? — Игнатьев оживился. — Прошу отведать, друзья. В трактире, поди, ни выпить, ни закусить не успели… О делах потом…

8

После полуночи ветер немного стих, зато с черного неба закапал мелкий дождик. Капли били по мостовым и крышам, заглушая прочие звуки. Обходившие фасад здания Главного управления Генерального штаба солдаты зябко водили плечами и невольно укоряли шаг, желая побыстрее вернуться в дежурку, где было натоплено и стоял наготове самовар.

Дойдя до торцевой стены, солдаты, как и положено, осмотрели затемненные окна, подергали небольшую дверь подсобного помещения. Дверь немного подалась, но потом встала.

— Чей-та!.. — старший патруля ефрейтор недоверчиво приник к двери. — Никак не закрыли…

— Хозяйственники давно ушли. Они же на замок запирают, — вставил рядовой, ежась и недобро глядя на черное небо.

Ефрейтор толкнул дверь посильнее, и она отошла вглубь помещения. Ефрейтор отступил, снял карабин с плеча.

— Карп, нут-ка бегом за старшим! Скажи, пусть офицер подойдет. Я пока здесь покараулю.

— Тревога? — с любопытством спросил Карп, вытягивая шею и тоже снимая карабин с плеча.

— Не надо тревоги… пока. Беги!

Солдат убежал, а ефрейтор осторожно заглянул внутрь помещения. Ничего, конечно, он не разглядел, а фонарь был у напарника. За спиной ефрейтора что-то шаркнуло, тот быстро развернулся и получил сильный удар по голове. Фуражка смягчила его немного, но ефрейтор закатил глаза и сполз вниз по стене. Закутанная в черное фигура проявилась в слабом отсвете огней с фасада здания и тут же исчезла за дверью.

На второй этаж Восточного корпуса человек в черном проник бесшумно, задержался у лестницы, выглядывая в коридор, отметил в глубине яркое пятно — лампу на столе дежурного, а потом нашел взглядом нужную дверь. До нее метров семь. Дежурный сидит спиной, что-то читает, увидеть не должен. Хотя скрип двери услышит. Значит, надо…

Дежурный расслышал едва различимый свист воздуха за спиной в последний момент, потом мягкий удар обрушился на его макушку, и он ткнулся лбом в столешницу. Фигура за его спиной открыла ящик стола, отыскала нужный ключ и неслышно отступила назад.

Начальник караула подпоручик Акметьев прибежал к торцевой стороне здания через пять минут после доклада патрульного солдата. Следом за ним примчалась дежурная смена — пять солдат. Дверь в здание была закрыта, ефрейтора нигде не видно. Подпоручик велел осмотреть все вокруг, и солдаты, размахивая фонарями, разошлись по сторонам.