Разбитый калейдоскоп. Современная версия «На дне» - Владимир Козлов

– Что так и мучаешься со своими почками? – спросила она.

– Давно уже забыл, что у меня есть почки, – ответил он.

– По тебе видно, что жизнь у тебя лощёная, – окинула она его оценивающим взглядом. – И даже не буду пытать про твою жизнь. Внешность и нарядность всё о говорит о твоей жизни. Права я?

– Не жалуюсь. Особых недовольств нет, но можно было лучше устроиться послом, например, в Бельгию или Швейцарию. А я в Чаде прозябаю, среди африканцев.

– Заметно, каким ты чадом в Африке покрылся. Дым от твоего загара до сих пор идёт. Там блондины не приживаются, – не поверила она ни одному его слову.

– А если серьёзно, где ты есть, чем занимаешься? – спросила она.

– А если серьёзно, то я работаю в оркестре Георгия Гараняна, – вновь пошутил он.

– Ну, это ближе к правде, но всё равно ложь. Я ведь знаю, что ты работал каким – то хозяйственником. Мне Сашка Орехов рассказывал. И мне говорили, что ты заходил ко мне в поликлинику, когда я на Золотых песках отдыхала. А на концерт Гараняна, я ходила совсем недавно в Симферополе и тебя близко там не видела.

– Конечно, нет Анют, трубу я давно забросил, – перешёл он на серьёзный тон, – работаю заурядным руководителем одной конторы при большом заводе. В верха не лезу, довольствуюсь тем, чем обладаю. Воспитываю сыновей и люблю жену.

– Только её? – спросила она.

– Да, только её, но не отвергаю других женщин, которым я нравлюсь.

– Так ты подлый изменщик? – засмеялась она, – и по санаториям разъезжаешь, не лечится, а жизнь прожигать.

– Это я изменой не считаю. Измена, – это когда, ты бросил свою жену или она тебя. А сексуальные утехи на стороне, – это и есть здоровье и свидание с вечной молодостью.

Липовская опустила голову после его слов.

– Ты меня презираешь, за тот разговор в институте. А ведь это ты закапризничал тогда, а не я. Ты тогда мне заявил, что тебе не нужна такая жена как я. Я в тот миг стояла перед тобой и ждала, что ты возьмёшь меня за локоть отведёшь в невидимое место и отхлещешь по щекам. Те слова, которые вылетели из моих уст, – это был не мой голос разума, а голос досады и обиды за тебя. Я тогда считала изгнание из института, чуть ли не концом жизни. Я сама так и не окончила институт, а теперь уже в моём возрасте ни к чему по аудиториям бегать.

Липовская замолчала, крутя в пальцах санаторную книжку.

– Так тебе диетпитание надо? – спросила она.

– Нет, я за общий стол сяду, – отказался Павел, – а то, что между нами произошло, я думаю, вина лежит на нас обоих. Мы не могли вовремя откинуть ненужные амбиции и разобраться в наших чувствах, которые как мне казалось тогда, были у нас искренни.

– Иди, завтракай? – сказала она, – у нас с тобой много времени будет поговорить.

– Ты когда освободишься? – спросил он у неё.

– Через два дня я полностью буду в твоей власти, – обнадеживающе сказала она, – мой капитан уйдёт в рейс на три недели.

Спустя два дня он сидел со своей одноклассницей в ресторане «Ванда» и пил с ней коллекционное вино из подвалов графа Воронцова. Он выслушивал её жалостливые сетования на жизненные невзгоды, на личную неустроенность и никчемность в этом мире:

– Я давно поняла свои ошибки. Мне мать постоянно предрекала красавца мужа крупного учёного или партийного руководителя, а на деле получилось, что один лишь функционер и тот зануда делал мне предложение и ни одного учёного. И вот итог моей разборчивости, – нашла себе муженька старше себя на четырнадцать лет с неотапливаемым жильём. По сути дела, он купил меня за подарки. Думаю, лучше было надо сойтись с тем функционером. Пускай он и зануда.

– А функционер этот Золотов Васька, – догадался он.

– Он, но я на него смотреть раньше не могла, он больше похож на работника похоронного бюро. Признаёт только чёрные тона, и до крайности директивным стал. Васька в обкоме партии не последний человек. Он до сих пор не женатый и его все там зовут мальчиком. Делал мне несколько раз предложения и дарил дорогие подарки. Не лежит у меня душа к нему. Он в школе мне надоел. С ним хорошо дружил твой лучший друг Орехов.

– Я знаю это, и знаю почему, – ответил он.

– А ты знаешь, что у Сашки жена ослепла полностью? – спросила она.

– Впервые слышу от тебя, я и жену его не знаю.

– Знаешь, – сказала Анюта, – она хорошо на скрипке играла. Классом младше нас училась, Арина её зовут, а фамилия Дружина.

– Да, что – то припоминаю, – утвердительно сказал он, – а почему она ослепла?

– У неё и так было плохое зрение, а тут слух прошёл, что он её сильно ударил по голове, и у неё произошло отслоение сетчатки на обоих глазах. Пьёт он сейчас сильно, играет иногда в переходе метро вместе с ней на пару. Но чаще конечно один стоит. И в своём футляре саксофона теперь только бутылки пустые носит сдавать в пункт стеклотары. Орехов живёт сейчас недалеко от нас, в полуподвальном помещении двухэтажного дома на Пушкинской улице.

– Не верится как – то, – прервал её Павел, – у него не замечалось раньше предрасположенности к спиртному. И последний раз, когда я его видел, он выпил не больше ста граммов.

– Мне кажется, он устал от тяжёлой жизни вот и запил. А она у него действительно непонятная какая – то пошла. Что нас ждёт впереди одному богу известно, но мой папа не одобрял последние действия политбюро.

– Анюта, никогда не надо огорчаться, – посмотрел он внимательно на неё. – Морщин на лице не будет. И вообще, мне кажется, что ты совсем не это хочешь рассказать. Я же вижу и чувствую.

– А что же по твоему я должна тебе сказать? – посмотрела она испытывающее в его глаза.

– Ты мне хочешь сказать, что устала барахтаться в озере лжи, и встретилась со мной не для того, чтобы рассказывать сельские новости, а для того, чтобы, как раньше потерять со мной голову, как девчонка, забыв про нравственность.

– Если ты всё знаешь, тогда пошли ко мне в гости? – смело бросила она и взяв со стола дамскую сумочку, повлекла его за собой.

Они тогда после ресторана, направились на пиратскую шхуну, где пили уже Шампанское с трюфелями. Только после пошли к ней домой в холодную квартиру, где он, растянувшись на чужой постели, узнает цену своих достоинств, которые долго и терпеливо все эти годы носила в себе эта женщина, надеясь на обязательную встречу.

Анюта ему расскажет, что все эти годы разлуки у неё не было мужчин, с которым она могла бы сравнить Павла. И что счастье уехало от неё вместе с комсомольским отрядом, создаваемым под руководством Васи Золотова. Последующие все ночи, находясь в Ялте, Павел проведёт в её квартире. Домой она его провожала с железнодорожного вокзала в Симферополе.

Дожидаясь поезда, Анюта, положив, голову ему на колени, сказала:

– Милый, я боюсь у тебя спросить. Не просто боюсь, а не хочу вторгаться в твою жизнь, для того чтобы не разрушить её. Но ты должен знать, если у тебя будут изменения в личной жизни, я тебя буду ждать. Вспоминай меня, не забывай? Ты мне всегда будешь, нужен, под любым соусом. Хочешь, верь, хочешь не верь, но я, кажется, влюбилась в тебя второй раз. У меня теперь к тебе любовь в квадрате. Потому что первая тоже пока не прошла.

Он тогда ехал в поезде и думал об ней и своей семье, которую любил и был сильно привязан. Себе он сказал твёрдо, что десять таких красавиц, как Анюта с помощью дюжины бульдозеров не смогут его оторвать от родного очага. Он, тогда не подозревал, что она его всё больше и больше будет затягивать в свои сети. Павел по приезду из санатория будет часто созваниваться и приезжать к ней на выходные дни. Через год он возьмёт себе путёвку опять в Ялту, но в другой санаторий и опять их захлестнёт круговорот взаимных любовных отношений. Он вспомнил их совместные поездки в Севастополь и прогулки по морю, где Анюта откровенно намекала ему, что пришла пора задуматься им обоим о брачном сближении. Тогда Павел без обмана ей ответит, что никогда об этом не задумывался, и веских причин для развода с женой у него пока нет. После этой встречи, она пропадёт на три дня, а потом сама придёт за ним в санаторий с маской вины на лице. Разговор о браке, она больше никогда не будет заводить, поняв, что она проморгала своё счастье и разводить своего любимого мужчину на эту тему в данный момент бессмысленно.

Когда он, уволившись с работы, не созваниваясь с Анютой, сядет на поезд и поедет в Ялту, её уже там не будет. Телефон её молчал, и тогда он, решившись, нажмёт на кнопку звонка в дверь, которую ему неоднократно открывала для него Анюта. В этот раз перед ним стоял небритый мужчина в морском кителе без знаков различия.

– Бывший капитан Аркадий Маркелов, – представился он. А вы, как я понимаю, Павел Тарасов, – друг детства Липовской, – сказал он. – Не теряйте зря времени в Крыму, она покинула Ялту и уехала в родную вотчину к своей сумасбродной мамочке. Я знал, что этим закончится наш брак.