Троя. Падение царей - Уилбур Смит

Внезапно золотистые птицы рассыпались и исчезли. Холодный ветер прошептал что-то, проносясь по дворцу, и заставил царя задрожать.

— Принеси мне плащ! — крикнул он своему помощнику Полидоросу.

Воин появился на балконе, неся новый плащ из зеленой шерсти, расшитый по краям золотой нитью.

— Не эту бесполезную тряпку! — огрызнулся Приам. — Мой собственный плащ, будь любезен.

Полидорос вернулся со старым коричневым плащом, истертым по краям.

Накинув плащ на плечи, Приам подошел к краю балкона. Столь ранним утром он слышал, что делается во всем городе: крики осликов и пение петухов, скрип тележек и стук лошадиных копыт по каменным дорогам, крики воинов, сменяющихся с караулов, и голоса моряков, спускающихся на берег, чтобы отплыть на рассвете.

Приам представил себе заспанных пекарей, месящих тесто, усталых шлюх, направляющихся по своим постелям. На вершине Великой Башни Илиона все еще мерцали четыре ночных факела.

Глаза Приама то и дело устремлялись к темной громаде башни. Обычно он каждое утро взбирался по ее крутым ступеням, чтобы понаблюдать за восходом и осмотреть город, но в последние дни забросил эту привычку.

— Когда я в последний раз поднимался на башню, Полидорос?

— В разгар лета, повелитель.

— Так давно? Время летит быстрее, чем иволги. Я поднимусь на башню завтра. Люди должны видеть, что их царь продолжает присматривать за ними.

— Да, повелитель, — ответил Полидорос. — Я принесу тебе вина?

Приам облизнул губы. Мысль о вине была искусительной. Он и в самом деле жаждал сделать глоток.

— Нет, — наконец, ответил он. Усилие, которое он сделал над собой, породило вспышку гнева. — Сегодня — никакого вина, Полидорос!

Было время, когда Приам наслаждался вином, как и должен наслаждаться мужчина, — вином, обострявшим веселье танцев, пения и любви. Теперь царь думал о вине непрерывно, каждый день распределяя свои дела так, чтобы оставалось время для обильных возлияний. Но сегодня ему понадобится вся острота его ума.

«Ни капли вина не упадет сегодня на мои губы», — пообещал он себе.

— Посетители уже здесь?

— Я посмотрю, повелитель.

Молодой воин ушел.

Оставшись в одиночестве, Приам подумал об Андромахе и, представив ее себе, почувствовал, как стеснило грудь, а в животе растеклось тепло. Он давно ее не видел.

Взгляд царя снова обратился к Великой Башне. Он не мог смотреть на эту башню, не думая об Андромахе. Их первая встреча состоялась на вершине башни — тогда Андромаха отказалась опуститься перед ним на колени, как поступила и его Гекуба много-много лет тому назад. Андромаха! Приам разрешил себе вернуться мыслями к тому дню, вспоминая, какой увидел ее тогда: желтый хитон, пламенные волосы небрежно завязаны на затылке, смелые глаза смотрят на него так, как глаза ни одной молодой женщины не должны смотреть на царя. Он пытался напугать ее, но даже когда они стояли вместе на парапете и Андромаха знала, что царь единственным толчком может послать ее вниз, чтобы она разбилась на камнях, по ее глазам Приам видел, что она готова протянуть руку и забрать его с собой на Темную дорогу, ведущую в Аид.

И позже, когда она наконец сдалась ему, как он и ожидал, Приам посмотрел наружу, в темноту, и увидел факелы, пылающие на Великой Башне. Тогда он понял, что вся его жизнь была подготовкой к этому мигу. Все битвы, в которых он сражался, все сыновья, которых он породил (по большей части, пустая трата энергии и семени), даже годы с любимой Гекубой поблекли, превратившись в серую тщету. Его ночь с Андромахой была исполнившимся пророчеством. Грозовой щит породил дитя Орла, и Троя простоит еще тысячу лет.

Он был царем, выполнившим свое предназначение, однако его чресла все еще жаждали ее. Не проходило ни дня, чтобы Приам не сожалел о данном ей обещании.

Андромаха согласилась делить с ним ложе — но только до тех пор, пока не почувствует, что беременна. Она потребовала, чтобы Приам дал слово, что выполнит это соглашение. И он дал слово. Дурак!

Но все равно он был убежден, что она к нему вернется. Попавшая в ловушку печального брака с мужем-импотентом, конечно, она вернется. Однако она не вернулась, и это до сих пор озадачивало царя.

— Гектор и Андромаха ждут тебя в Янтарной Комнате, повелитель, — сказал Полидорос, появляясь в дверях. — Я послал воина, чтобы тот отыскал Геликаона.

— Он царевич Эней, — огрызнулся Приам. — Благородное имя, которое давно уважают в моей семье.

— Да, царь, мой повелитель. Я на мгновение забыл.

Приам покинул свои покои и пошел по широкому коридору; Полидорос следовал за ним. Комната, где ждали гости, находилась в южной части дворца, вдали от холодных зимних ветров. И все равно воздух здесь был зябким.

Царя ожидали Андромаха, Гектор и молодой царь Дардании. Оставив Полидороса снаружи охранять дверь, Приам шагнул в комнату, чтобы поздороваться с гостями. Произнося слова приветствия, он не мог оторвать взгляда от Андромахи, от изгиба ее грудей под желтой тканью, от ярко-зеленых глаз, от ее притягательных губ.

Отведя, наконец, глаза, Приам проговорил:

— Эней, мой мальчик, я скорблю вместе с тобой. Когда моя дорогая Гекуба скончалась, мое сердце словно пронзила пылающая стрела.

Приам оглядел комнату. В ней повисло напряженное молчание. Андромаха сидела неподвижно, сложив руки на коленях. Гектор стоял за ней с суровым выражением лица, с холодными глазами. И Энею, похоже, было не по себе. Знают ли они, о чем Приам собирается попросить? Жрица прибыла только вчера, поздно вечером, но могла успеть проболтаться о цели своего приезда слуге.

Приам немедленно отбросил эту мысль. Жрица была скрытная старая ведьма и вряд ли сплетничала с дворцовыми слугами. Нет, здесь что-то другое. Выбросив меньшую проблему из головы, он сосредоточился на самом неотложном вопросе.

Посмотрев на Энея, Приам спросил:

— Ты все еще собираешься рискнуть и отплыть на запад по зимнему морю?

Его родственник кивнул.

— Нам нужно олово, — просто сказал Геликаон. — Теперь, когда его на Кипре больше нет, а хетты используют все олово, которое могут раздобыть, мы должны поискать в более отдаленных краях. Если я отправлюсь немедленно, я смогу добраться до Семи Холмов задолго до Одиссея, который, вероятно, как всегда, зазимует на Итаке.

Приам знал: это опасно, но план был хорош. Без олова не будет бронзы, с которой смогут работать кузнецы, без бронзы не будет мечей, копий, щитов и шлемов. Без бронзы не может быть победы над Микенами.

— И ты пойдешь на «Ксантосе»? Ты не проскользнешь незамеченным на этом извергающем огонь чудовище.

— Верно, — согласился Эней. — Но с полной командой в восемьдесят человек это судно быстрей любой галеры, и оно сможет противостоять штормовому морю. К тому же оно перевезет больше олова, чем смогут перевезти любые три галеры вместе взятые. А что касается чудовища, ну… Я не сомневаюсь, что Агамемнон согласился бы с тобой.

Тут заговорил Гектор:

— Если какой-нибудь корабль сможет добраться зимой до Семи Холмов и благополучно вернуться, то только «Ксантос». Вероятно, Агамемнон снова нападет весной — на Дарданию, на Фивы Гипоплакийские или на саму Трою. Нам нужны оружие и доспехи для войска. Я согласен: Геликаон должен отплыть как можно скорее.

— Как можно скорее, да, — сказал Приам, подойдя к маленькому резному столику и налив себе воды.

Он снова посмотрел на Андромаху. Она носила ожерелье из вырезанных из слоновой кости морских коньков. Застежка ожерелья удерживала ее густые рыжие волосы. Она сидела, сложив руки на коленях, и серьезно наблюдала за Приамом. Если она и гадала, зачем ее сюда пригласили, то не подавала виду.

— Мы должны обсудить еще кое-что, — сказал Приам. — Вчера здесь появилась представительница верховной жрицы с Теры. Похоже, было принято решение относительно твоей юной подруги, Андромаха, беглой жрицы.

— Каллиопы. Ее зовут Каллиопа.

Голос Андромахи был негромким, но царь расслышал в нем напряжение.

— Да, Каллиопы. Как все мы знаем, в наказание за такой побег хоронят живьем на острове, чтобы услужить Спящему Богу. Это наказание до сих пор не отменено. Они требуют, чтобы кости девушки были возвращены на Теру весной, дабы там их похоронили, тогда душа ее будет вынуждена целую вечность служить Минотавру.

Андромаха открыла рот, но Приам поднял руку, не дав ей заговорить:

— Дай мне закончить. Те, кто помогают беглянкам, тоже должны понести наказание. Обычное наказание за это — сожжение живьем. Но два микенских воина, которые помогли ей, теперь ценные воины Троянской конницы. Как покровитель Благословенного Острова, я решил, что они стали жертвами обмана и не ведали, что творили. Верховная жрица может послать своих представительниц к Одиссею, который тоже помог девушке. Однако остаешься еще ты, Андромаха.