Журнал «Вокруг Света» №03 за 1977 год - Вокруг Света

Началась облава. Десять боевых слонов наступали на тигра, а остальные окружали его. Куда ни бросался хищник, охотники выкладывали перед ним непроходимую преграду — полосу белого полотна.

Слон, на котором ехал Асатиани, двигался позади. Слон нервничал. Корзина тряслась так, что снимать из нее было невозможно.

Асатиани понял: если немедленно не слезть на землю, он не успеет снять самую интересную часть охоты. Он спрыгнул со слона и стал карабкаться на ближайшее дерево. Залез, устроился на суку и едва начал снимать, как вдруг что-то быстро защелкало по листьям — очередь из автомата! Но откуда, кто стреляет? Тяжело пролетела мимо и шлепнулась на землю пантера. Она пряталась в листве на вершине дерева, и охотник, заметивший ее, решил стрелять немедленно, не тратя мгновенья на предупреждение.

Охота близилась к концу. Окруженный слонами, тигр бросался из стороны в сторону, но всюду натыкался на отточенные бивни. Наконец пространство его жизни уменьшилось до нескольких метров. Король взял в руки ружье. После выстрела тигр подпрыгнул и метнулся в траву.

Что делать? Несколько охотников с ножами пошли к тигру. Если он ранен — его надо добить, однако и тигр зевать не станет: достанет кого-нибудь лапой — пиши пропало. Но из травы послышался радостный клич. Тигр был мертв.

Кадры, снятые на этой охоте Асатиани, вошли в два фильма: «Путешествие в Непал» и «Королевская охота».

Синдбад-мореход

В начале 1964 года Асатиани попал в Марокко и начал съемки фильмов о Северной Африке. Нужно было отснять эпизод о ловле знаменитых марокканских сардин. А для этого следовало выйти в море и разыскать флотилию промысловых сейнеров, правда, без пропуска портовых властей выход в море запрещен. Наконец, получив пропуск, Асатиани стал подыскивать себе судно. Выбор был велик.

Взгляд кинорежиссера остановился на великолепном моторном сейнере, гордо выделявшемся среди всякой плавучей мелочи. И капитан тоже понравился Асатиани — высокий, мрачный, в оранжевых шароварах, чалме, в шитых золотом туфлях с загнутыми вверх носами. Совершеннейший Синдбад-мореход из сказок Шехерезады.

Договорились о цене и, не теряя времени, вышли в море. Ночью Асатиани проснулся от странного шума. Это не походило на монотонные удары волн о корпус. Нет, сейнер, видимо, куда-то причалил. На палубе раздавались торопливые гортанные команды, гремели какие-то грузы, шлепали босые ноги.

Асатиани вскочил, бросился к двери каюты. Она была заперта снаружи. На крики никто не ответил.

Утром сейнер снова вышел в море. Дверь приоткрылась, и рука капитана, которую Асатиани запомнил по украшавшим ее четырем массивным перстням, просунула в каюту тарелку с едой.

— Что это значит? Немедленно откройте дверь!

— Спокойно, хозяин, спокойно, — раздался голос капитана, — еще день-другой, и мы займемся вашим делом.

— Я требую, чтобы меня выпустили из каюты.

— Боюсь, что вы будете вмешиваться в наши маленькие хлопоты. А мне бы не хотелось этого. Лучше подумайте, что вы желаете съесть и выпить за обедом. Клянусь, я угощу вас не хуже, чем в парижском ресторане. Вино выделю из собственных запасов.

Асатиани улегся на койку и закурил. Волны хлестали сильнее, чем прежде: наверное, усилился ветер. На полном ходу сейнер шел в неизвестном направлении.

Еще трижды он приставал к каким-то берегам. Снова шлепали по палубе босые ступни, громыхали ящики, злобно ругался капитан.

На четвертые сутки дверь каюты оказалась открытой. Капитан сидел на палубе в парусиновом шезлонге и созерцал горизонт в бинокль.

Увидев Асатиани,. капитан невинным голосом произнес;

— Вам повезло, хозяин. Час назад мы обнаружили флотилию сардинников. Хотите взглянуть? — и протянул кинорежиссеру бинокль.

В мареве расплывались контуры десятка юрких суденышек.

— Скоро мы их догоним, — продолжал марокканец. — Вы довольны?

Такой наглости нельзя было не удивиться.

— А что, если я расскажу о ваших контрабандных делишках в Танжере? — спросил Асатиани.

— Все мои матросы присягнут, что у вас был острый приступ морской болезни. Кроме того, для таможни необходимы улики, а на судне нет ни одного грамма предосудительного груза.

— Да, вы ловкач, ничего не скажешь, — вынужден был признать Асатиани.

— Это необходимо в моей профессии. А то пришлось бы мне ловить сардины вместе с этими беднягами. Однако успокойтесь, хозяин. Все, о чем мы договорились, будет исполнено.

И контрабандист сдержал слово. Он показал чудеса морского искусства, лавируя между судами, которые снимал Асатиани.

Когда сейнер причалил в Танжере, Асатиани протянул капитану условленную плату — пятьдесят долларов.

— Нет, нет, совсем не надо, — капитан отодвинул деньги. — Вы расплатились своим пропуском. За эти четыре дня я заработал достаточно, полсотни, пожалуй, пригодятся и вам, — и мрачная разбойничья физиономия марокканца внезапно расплылась в улыбке.

Улыбающийся, в своей огромной чалме, золотых туфлях и уже не оранжевых, а ярко-вишневых шароварах, он еще больше походил на Синдбада-морехода из сказок Шехерезады.

Шестьсот метров отчаяния

Австралией Асатиани заинтересовался давно. Любопытно было все, что связано с пятым континентом. Но до поры до времени доходили до Георгия Ираклиевича только самые поверхностные сведения — картинки, открыточки да экзотические книжки про кенгуру и дикую собаку динго. И режиссер Асатиани задался целью показать на экране, что стало с коренным населением Австралии — аборигенами материка. Но когда киноэкспедиция собралась приступить к работе, оказалось, что аборигенов предпочитают не показывать иностранцам. А людям с киноаппаратом — особенно! Все просьбы Асатиани были бесплодны. Племена аборигенов съемкам не подлежали. Как быть?

Ему повезло. Случайно он столкнулся с человеком, который согласился быть его проводником и переводчиком. И ко всему прочему еще достал разрешение на поездку к аборигенам: помогли связи в министерстве, где он когда-то работал.

Чиновники, от которых зависела поездка, принялись на все лады отговаривать режиссера: «Вы к аборигенам? Ни в коем случае! Они могут напасть на вас! Вы заразитесь от них неизлечимыми болезнями! Вы просто заблудитесь. Племена кочуют, и их почти невозможно разыскать».

Как бы там ни было, но разрешение выписали по всем правилам, и наконец Асатиани получил допуск в небольшую резервацию, которую населяли около тысячи коренных австралийцев — совершенно опустившихся, больных и безразличных. Все, у кого были силы, ушли на крайний север и запад Австралии, в дикие, необжитые края, где вели борьбу за существование, ничем не отличающуюся от тяжкой жизни далеких предков.

Когда белые начали колонизировать Австралию, число аборигенов на материке превышало триста тысяч человек. Теперь их около сорока тысяч. Девятнадцатый век, а затем и двадцатый прошли по аборигенам смертоносной эпидемией.

Они не считаются полноправными гражданами страны. В крупных городах их почти нет, не считая тех немногих, что заняты на самой черной работе.

...В Дарвине Асатиани познакомился с профессиональным охотником Падди Тейлором. Вообще-то специальностью Тейлора были крокодилы, но для начала он предложил Асатиани поохотиться на буйволов.

Охота на буйвола — одна из самых опасных. Разъяренный зверь несется со скоростью поезда, и промазавший охотник может считать себя покойником.

Тейлор вышел вперед. Асатиани расположился за деревом, в засаде. Внезапно раздались выстрелы, два подряд. Мимо! Он выбежал и... почти не целясь, послал заряд в буйвола, набегающего на Падди.

Тейлор стоял на колене, бешено дергая заклинивший затвор. К счастью, на этот раз в руках оператора была не камера, а винтовка. Он попал в цель.

Дальше Асатиани и Тейлор двинулись вместе. Они долетели до Манингриды, городка на самом краю австралийских «диких» земель. В Манингриде погрузились на моторку Тейлора и вместе с проводниками-аборигенами поплыли сквозь заболоченные чащобы.

День за днем по речушкам и заводям они перетаскивали лодку волоком, отталкивались шестом; иногда, впрочем, помогал и мотор. На исходе третьей недели Асатиани и Тейлор увидели на берегу костер. Около огня сидели люди. Это была стоянка аборигенов.

После недолгих переговоров, которые вели проводники, гостей пригласили к костру. Асатиани начал снимать.

Кадры охоты, обрядов, танцев аборигенов вошли в фильм «Дороги пятого континента».

...Непереносимо долго глядят с экрана усталые глаза старика. Кажется, камера не в силах оторваться от этого взгляда. Невиданный, таинственный, первобытный мир, безысходность, отчаяние — и все это Асатиани выразил в шестистах метрах пленки.