Координатор - Антон Павлов

«Андрей, ну помоги мне, ну что тебе стоит…» — звучали в голове слова брата из детства. Андрей слышал их и бил мерзкое чёрное пятно ещё сильнее.

Господи! Это не может происходить со мной. С нами. Сколько общих праздников. Сколько разговоров на кухне. Под чай, под кофе, под водочку… Сколько откровенностей, сколько тепла. И всё это время он только и думал, что о Насте.

Господи Всевышний, как же ты допустил это?!

11

Вечером дома Андрей смотрел с Настей телевизор в гостиной, и не замечал смысла мелькающих на экране со скоростью двадцать четыре кадра картинок. В груди Андрея что-то происходило.

Он вспомнил, как спросил священника после крещения: а у меня вот здесь, — он показал на середину груди, — что-то щиплет иногда и ноет… Что это может быть?

«Что это? — Священник посмотрел на него долгим взглядом и ответил, пожав плечами, — Душа. Что ж ещё?».

Сейчас душа буквально орала от боли. Андрей чувствовал себя Каем, в грудь которого прилетел маленький ледяной осколок. Ему стало холодно, и он снял плед с кресла, набросил его на ноги. Несколько минут сидел, неподвижно уставившись в телевизор, пока плед не съехал на пол. Андрей встал и прошёл к окну, открыл форточку.

За его действиями наблюдала Анастасия. На её коленях лежал садовый журнал открытый на странице с садовыми гномами. Настя смотрела журнал так же, как муж телевизор. Не понимая смысла.

В форточку залетал холодный воздух. Андрей укрыл ноги пледом и изо всех сил делал вид, что увлечённо смотрит телевизор. Он стал комментировать происходящее на экране.

Всё бы ничего, да только за пять минут он раз сорок переключил каналы. Анастасия тревожно взглянула на него, но ничего не сказала.

Андрей выключил телевизор, спросив у жены:

— Ничего, если мы в тишине посидим?

— Ничего, — Анастасия пожала плечами.

Андрей пытался найти удобное место на мягкой тахте и не мог. Болела шея. Он принимал другое положение и вдруг прихватывало поясницу. Он выпрямлял ноги, и большой палец тянуло судорогой. Андрей лёг на живот, взглянул на ковёр на полу, потом на Анастасию.

— Насть, на ковре такой слой пыли…

— Какая может быть там пыль, Андрей? — нахмурилась Анастасия, отложила журнал в сторону, встала и закрыла форточку. Повернулась к мужу и спросила. — Что с тобой?

— Эти взгляды Аркаши… Насть… Ну…

— Ай, — Анастасия махнула рукой. — Я тысячу раз сама пожалела, что наговорила на Аркашу. Я ведь не уверена ни в чём. Так, спиной что-то чувствуешь. Прости меня…

— Ну-у-у, — Андрей не знал даже, что сказать. Услужливая память подбросила один из снимков коллекции Аркаши.

— Мы должны любить людей. Каждый человек выполняет какую-то функцию. Как в природе, если уничтожить волков, то нарушится природный баланс… — говорила Настя. — Если поубивать всех шакалов? Кто будет жрать падаль?

Пожиратель падали, — подумал Андрей. — Как это точно подходит к Аркаше.

Он наблюдал, как ногти вонзились в ладонь. Кожа вокруг них потемнела от прилившей крови. Надави ещё немного и брызнет.

Андрей зашёл на кухню, достал из верхнего ящика пузырёк с жёлтыми таблетками валерьянки. Засыпал их в рот, как леденцы.

Усыпить свою совесть хочешь, — спросил внутренний голос. — Самолюбие своё усыпить хочешь?

Это гордыня, — думал Андрей, с хрустом разгрызая валерьянку.

Это не гордыня, а гордость! Мужская настоящая благородная!

— Аркаша больше не будет надоедать нам, — сказал Андрей, возвращаясь в комнату.

— Как хочешь. Пусть каждый делает со своими родственниками что захочет. Аминь? — усмехнулась Анастасия.

— Аминь, — кивнул Андрей. — Я рад, что ты так понимаешь меня.

— А ты не видел мой осенний шарфик? — спросила Анастасия неожиданно.

— Нет. Что за шарфик?

— В полоску. Ты ещё сказал, что он как у Буратино. Он лежал в прихожей на вешалке.

— Я помню, — кивнул Андрей. — Сто раз видел его. Завалился куда-нибудь. Найдётся сам, не переживай.

Куда делся Настин шарфик? Андрей вдруг понял, что это не на шутку беспокоит его.

Полосатый шарфик. Это была такая же любимая вещь Насти, как все её плюшевые игрушки. В нём было что-то такое… Аура?

Да пожалуй, что. Он не придавал Анастасии элегантности, как некоторые из её длинных шарфов а — ля «творческая личность». Но было в этом шарфике что-то сказочное. Словно бы и вправду он был сделан папой Карло для Буратино. Задор, веселье, юность были в этом шарфике…

Анастасии постоянно нужно было что-то… Не женственное — не парфюмерия, не подтяжки лица и косметические салоны… Она искала юность, возможно детство в этих умильных игрушечках и вещичках.

Шарфик очень важен для неё, — подумал Андрей. — Только она боится признаться в этом.

Знает ведь, как презирает Андрей вещизм: «не собирайте себе сокровищ на земле, где воры подкапывают и крадут, а собирайте на небе…». Всё так, но…

Это же её любимый полосатый шарфик!

— А ты, Насть, везде смотрела? — спросил Андрей.

— Да. Я даже шкаф отодвигала. Весь день угрохала и всё обсмотрела. Весь дом, понимаешь?

— Понимаю. А может быть Катя надела или взяла? Помнишь, как она отдала твоё свадебное платье подружке?

— Помню, — засмеялась Анастасия. — Сейчас у неё и спросим.

В зал вошла Катя и упёрла руки в боки.

— Шарфик ищете?

— Ищем. Ты взяла? — спросила Анастасия.

— Вы его не найдёте, — сказала Катя, выхватила у матери из рук дистанционку и плюхнулась на тахту, включив телевизор. Девочка часто надувала пузыри жвачки и делала вид, что увлечена только происходящим на экране.

— Почему это не найдём? — нахмурился Андрей. — Катя, перестань жеваться, как верблюд, и ответь на вопрос.

— Дядя Аркаша взял мамин шарфик.

В тот момент, когда Катя произносила эти слова, Андрей облизывал нижнюю губу. Язык так и остался там, прилипнув.

— Как взял? — прошептала Анастасия.

— Я сама видела. Я думала, что они уже ушли, и вышла в туалет. А дядя Аркаша обратно забежал, схватил мамин полосатый шарфик и под одежду спрятал…

Андрей прикусил язык, когда вспомнил вечер того дня, когда Аркаша пришёл к ним избитый. Он стоял на улице, Аркаша всплеснул руками: ах, я забыл паспорт и забежал в дом.

Вот значит зачем! Вот значит почему!

— Это мерзко… — прошептала Анастасия. — Андрей, зачем он это сделал?

— Такие дела с нашим дядей Аркашей… — бойко сказала Катя, выдувая очередной пузырь.

— Ты можешь не жеваться? — спросил Андрей. — А почему ты не рассказала сразу?

Катя пожала плечами. В женщине должна быть загадка, говорила её красивая мордашка.

Но ведь ты простил брата? — поинтересовался внутренний голос Андрея. — Ведь ты молился и говорил Господу: И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим… Ты же простил своего должника, Андрей?

Ни хрена я никому не простил! — подумал Андрей. Вскочил с дивана и мышцы его тела радостно затрепетали, словно бы только этого и ждали. Адреналин разбавил кровь, как пиво водку и ершом вонзился в сердце.

— Я скоро приеду, — сказал Андрей.

Чёрт подери тебя Аркаша! Этот полосатый шарфик самый лучший на свете! Он как сама Настя — весёлый, светлый…

Андрей быстро оделся и выскочил из дома. Он не хотел ничего объяснять жене. Возле «Дэу» он замер с брелком сигнализации. Его поразила, как копьё в ногу, мысль о том, что для любовного приворота необходима вещь жертвы…

Вещь, которая хранит ауру человека…

— Ну, держись, засранец, — прошептал Андрей, залезая в машину.

12

Куда мать девает деньги, вырученные от помощи страждущим чудес провинциалам? — думал Андрей, проходя в узкий коридор квартиры Елизаветы Сергеевны. На стене висела картинка, которую он подарил матери ещё в школе на день рождения. Господи, сколько же лет было ему тогда? Двенадцать, тринадцать? На картинке с помощью разноцветного картона и канцелярского клея Андрей изобразил «силу».

Он так и назвал картинку «Сила».

— Аркаша занят, — сказала мать. — Он просил не входить к нему.

Да уж, есть один плюс в том, что мать у тебя экстрасенс, — усмехнулся про себя Андрей. — Тебе не нужно объяснять цели своего визита.

Мать сжимала в руке две веточки. Судя по коленцам на них, это были ивовые прутики. Андрей знал, что их используют то ли при поиске воды, то ли ещё зачем-то… Уточнять у матери он не стал. Разум её порой напоминал сухой валежник. Только поднеси к нему искру в виде интереса к сверхъестественному и запылает.

Мать похудела, и ростом будто стала ниже. Волосы сплошь седые и редкие он затягивала на затылке в тугой пучок, протыкала его бамбуковой толстой спицей. Глаза матери смотрели спокойно, словно бы зная всё наперёд.

Лет пять назад она сказала во всеуслышание: у меня есть дар и я буду его развивать. Записалась в какую-то группу начинающих целителей. Каждый божий день ходила на лекции и семинары, терпела усмешки знакомых… Её бы усилия направить в другое русло. На воспитание Кати, к примеру. Андрей хорошо помнил, как Настя порой говорила в сердцах: у нас есть бабушка вообще или её нет? Выходило, что бабушки у них не стало, зато появился экстрасенс…