Лубянка. Подвиги и трагедии - Николай Лузан

Ответа Савинков не получил. Он так и не понял, что его время, время революционной романтики, безвозвратно ушло.

Следующий, еще более мощный удар КРО, совместно с разведкой (ИНО) нанесли блоку монархических организаций «Высшему монархическому союзу» (ВМС) и «Российскому общевойсковому союзу» (РОВС). Костяк последнего составляли бывшие генералы и офицеры. Возглавлял его человек с железной волей, твердыми политическими убеждениями и хорошими организаторскими способностями генерал А. Кутепов. При поддержке правительств и спецслужб Франции, Великобритании и Польши обе организации вели активную разведывательную, повстанческую и террористическую деятельность, направленную на свержение советской власти.

В целях ее нейтрализации руководство ОГПУ приняло решение подставить лидерам ВМС и РОВС идейно близкую им легендированную антисоветскую организацию «Монархическое объединение Центральной России» (МОЦР). Ведущая роль в ней принадлежала ответственному работнику наркомата внешней торговли РСФСР А. Якушеву, привлеченному к сотрудничеству с КРО незадолго до начала операции, которая получила кодовое название «Трест». Первый сигнал о существовании в России крупной подпольной антисоветской организации он дал осенью 1921 года, во время встречи в городе Ревеле с членом ВМС Ю. Артамоновым. Тот живо отреагировал на это сообщение и затем доложил своим вождям.

Те не оставили без внимания его информацию, а когда узнали, что в руководство МОЦР входят генерал А. Зайончковский, генерал‑квартирмейстер императорского Генштаба Н. Потапов, сослуживец Кутепова по гвардейскому Преображенскому полку полковник Д. Зуев, то отпали последние сомнения в ее существовании. Особый вес организации в глазах Кутепова и Н. Маркова — председателя ВМС придавало то, что их бывшие однополчане действительно занимали важные посты в Красной армии.

С 1922 года между МОЦР, ВМС и РОВС начались активные контакты. По поручению Кутепова Артамонов выехал в Варшаву, чтобы быть ближе к центру событий и координировать совместную деятельность. Уже к концу года Якушев вышел на прямые контакты с великим князем Николаем Николаевичем, председателем ВМС Марковым, генералами Кутеповым, Врангелем и Миллером. Вслед за ним МОЦР, а точнее советская спецслужба, проникла в большинство антисоветских организаций, действовавших в Европе, и поставила под свой контроль деятельность в России разведок Финляндии, Польши, Латвии, Франции и Великобритании.

Якушев, Потапов, «выполнявший обязанности начальника военного штаба МОЦР», Зуев и их соратники, роль которых играли сотрудники КРО, регулярно снабжали спецслужбы этих стран выгодной для советского руководства в политическом и военном плане стратегической дезинформацией, разработанной на Лубянке и в Генштабе Красной армии. Эти их «заслуги» были высоко оценены руководством РОВС, ВМС и западными спецслужбами. За вклад в «борьбу с большевизмом» Якушев, Потапов и ряд других участников операции «Трест» удостоились высоких наград.

В течение почти шести лет Кутепов, Марков и их покровители из иностранных разведок сдерживали террористическую и диверсионную деятельность своих боевых групп, добросовестно снабжали деньгами МОЦР и направляли эмиссаров в ловушки, ловко расставленные КРО. Все эти годы они жили надеждой на скорый повстанческий взрыв внутри России и находились в плену иллюзий, порожденных докладами Якушева и Потапова о мощи организации и проведенных ею актах крупного саботажа.

Не избежал западни «Треста» и британский «супершпион», а скорее международный авантюрист и искатель приключений, С. Рейли, по которому с 1918 года, после провала «заговора послов», «плакал» смертный приговор, вынесенный заочно Ревтрибуналом РСФСР. В 1925 году, после прихода к власти правительства консерваторов, занявшего негативную позицию к советской России, и в условиях нарастающей активности Коминтерна в Западной Европе и самой Великобритании Рейли снова оказался востребованным. После неудач с антисоветскими заговорами, он с присущей ему энергией с головой окунулся в мутные воды бизнеса, но «золотой рыбки» так и не поймал. Торговля чешским радием и «чудодейственным» препаратом «гумагсоланом» не принесли ему желанного морального удовлетворения и материального благополучия. Поэтому, услышав призывный звук «шпионской трубы», Рейли решил вернуться в строй и «тряхнуть стариной». В апреле 1925 года по каналу РОВС он направил письмо в адрес руководителей МОЦР. В нем предлагал свои услуги и план действий. На первом этапе предполагалось проведение силами организации крупного теракта, который, как полагал Рейли, «произвел бы потрясающее впечатление и всколыхнул бы по всему миру надежду на близкое падение большевиков, а вместе с тем деятельный интерес к русским делам».

Руководство ОГПУ «приняло» его предложение и поручило КРО разработать операцию по выводу в Россию и последующему аресту уже порядком поднадоевшего ниспровергателя советской власти. Ответ МОЦР не заставил себя ждать: там «приняли» план Рейли и, обращаясь к его богатому опыту, предложили использовать в этих целях возможности организации. Тут же к этому приглашению подключился его старый приятель и подельник по «заговору послов», резидент британской разведки в Финляндии капитан Э. Бойс, курировавший по своей линии деятельность МОЦР. В январе 1925 года он отправил в Нью‑Йорк письмо Рейли, в котором предлагал ему встречу в Париже с представителями организации. Тот, не раздумывая, бросил свой чахлый бизнес и отправился во Францию, где встретился с Бойсом и генералом Кутеповым. Последний, после ареста и суда над Савинковым, стал весьма настороженно относиться к любой нелегальной деятельности в России, в том числе и МОЦР. Он пытался предостеречь Рейли от поспешных шагов и предлагал еще раз проверить надежность нелегальных каналов организации.

Руководители операции «Трест», не желая упустить инициативу, поспешили рассеять его сомнения в могуществе МОЦР и в подтверждение своей дееспособности нелегально переправили из России в Финляндию Бориса Бунакова, брата агента Бойса — Николая Бунакова. Вслед за ним с очередным курьером МОЦР границу пересекла и его раритетная скрипка. После таких убедительных доказательств Рейли, отбросив последние сомнения, покинул Францию и 21 сентября 1925 года прибыл в Хельсинки. Не мешкая, в сопровождении Н. Бунакова и доверенного лица Кутепова, М. Захарченко‑Шульц, не подозревавшей, что она уже давно «втемную» используется ОГПУ, выехал в Выборг для встречи с Якушевым.

Импозантный вид и уверенный тон руководителя МОЦР произвели впечатление на Рейли, а рассказ о кадровом составе и возможностях организации разожгли в нем шпионский азарт. В дальнейшем разговоре Якушев, умело играя на чрезмерном честолюбии и завышенной самооценке британского шпиона, сумел убедить его совершить кратковременную инспекционную поездку в Россию и пообещал, что 30 сентября, к отходу парохода на Штеттин, он успеет вернуться в Хельсинки. Непомерные амбиции и авантюризм Рейли заставили его пренебречь опасностью, и в ночь с 25 на 26 сентября он вместе с Якушевым через «окно» на финляндской границе перешел в СССР.

Перед тем как покинуть Финляндию, британский «супершпион» оставил письмо для жены Пепиты, в котором самоуверенно писал:

«Если в России меня вдруг арестуют, то мне, скорее всего, предъявят какое‑нибудь незначительное обвинение и скоро отпустят, поскольку мои новые друзья обладают достаточной властью».

И он не ошибся: «друзья» действительно обладали достаточной властью, возможностями и умом. В течение всей поездки до Москвы и потом, во время встречи с руководством МОЦР, у такого «тертого шпионского калача», как Рейли, не шевельнулось даже тени подозрений, что его — асса разведки — все это время банально водили за нос. Он был в восхищении от увиденного и услышанного, и контрразведчики, умело играя на чувствах, склонили его направить из «сердца большевизма» Москвы открытку Бойсу. Ею Рейли лишний раз подтверждал возможности и силу МОЦР и снимал подозрения, что оно является порождением ОГПУ.

Теперь, когда «шпионская миссия» подошла к концу, по дороге на вокзал он был негласно арестован. Затем наступил последний акт в спектакле, мастерски разыгранном контрразведчиками. В ночь на 28 сентября Н. Бунаков и М. Захарченко‑Шульц залегли у «окна» на финской границе, неподалеку от деревушки Аллекул, и с нетерпением ждали возвращения Рейли.

Подошло назначенное время, и внезапно предрассветную тишину на советской стороне взорвали выстрелы. Ожесточенная перестрелка длилась несколько минут и когда закончилась, то перед окулярами бинокля Бунакова проплыли носилки с тремя телами. Позже советский представитель передал финской стороне материалы расследования происшествия, произошедшего на границе 28 сентября 1925 года. В числе «убитых» нарушителей оказался Рейли.