Кукольник - Генри Олди

Он шагнул ближе к танцующему вудуну. Копи и делись. Я накопил, дружок. Хочешь, поделюсь? Тарталья ненавидел опыт, полученный им в заключении, в допросных камерах тюрьмы Мей-Гиле, но иногда, кроме этого опыта, не помогало ничего.

Работать с танцующим вудуном ему не доводилось. С зафиксированным в кресле для дознания, плотно схваченным ремнями и зажимами «телом» — сколько угодно. Пару раз случалось сойтись в драке, повинуясь сложному кодексу Мей-Гиле. Но в танце, зная, что твое чувство ритма рядом с вудунским — как метеорит рядом со звездой…

Понадобилось около минуты, чтобы подстроиться хотя бы самую малость. Поймать нужное па, вписаться, ощутить пульс… Есть! Руки Тартальи взлетели и замелькали, словно управляя марионеткой с шестью, семью десятками, с сотней и тысячей нитей. Собрать в щепоть кожу вудуна над ключичной ямкой. Не ослабляя хватки, напротив, усиливая ее — обжигающий росчерк ладонью свободной руки по груди танцора. Здесь и здесь. Хватит. Со стороны это, наверное, похоже на ласки двух влюбленных мужчин. Плевать, пусть думают, что хотят. И финал — легкий, острый тычок пальцами под ребра.

Аккорд собрал воедино пять нот и завершил композицию.

Голова перестала болеть.

Зато «наш брат» истошно заорал, споткнувшись посреди изящного пируэта. Танцор распахнул веки, словно заколоченные окна в заброшенном доме, где водятся призраки. В глазах вудуна плескалось адское страдание. Прежде чем «наш брат» заехал добровольцу-спасителю кулаком по физиономии, Тарталья успел заметить, как резко выдохнул, обмякнув в кресле, пациент, как на лицо парня начало возвращаться осмысленное выражение…

До конца увернуться от удара не удалось. Кулак прошелся вскользь по скуле. Лязгнули зубы. Неприятно, но таковы издержки. Как известно, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. А вызывать у вудуна краткосрочный паралич мышц Тарталье не хотелось. Мало ли как на это посмотрят бокор Матембеле и местные законы…

Второго удара не последовало.

«Наш брат» упал на колени и разрыдался.

Лючано развернулся и — не ожидая благодарностей, не желая давать объяснений — направился обратно к гостинице.

— …Мои извинения, баас Борготта! Мои глубочайшие извинения! Нашлась! Нашлась запись! Правильная! Ваши номера, ваша бронь! С удобствами, с завтраками… с подарками от заведения!.. Вот ключи, прошу вас! Ужасное недоразумение…

— Недор-р-р-азумение!

— Я рад, — криво усмехнулся Тарталья, потирая ноющую скулу. — Надеюсь, больше проблем не возникнет?

— Ни в коем случае! Заверяю вас…

— Вер-р-рьте! Не повтор-р-рится!

Когда Лючано, следуя за мальчишкой-коридорным, соткавшимся из воздуха и вцепившимся в чемодан бааса мертвой хваткой, подходил к лестнице, его догнал портье.

— Прошу прощения, баас Борготта! Это… то, что я видел!.. Это и было ваше искусство?

Человек-без-Сердца смерил взглядом портье, съежившегося, словно под ледяной струей. Немного подумал, подбирая слова.

— Нет, любезный. То, что вы сейчас видели, не имеет никакого отношения к нашему искусству. Запомните: никакого отношения! Ни малейшего!

— Бор-ргот-та! — тихо буркнул какаду. — Кр-рут!

Портье промолчал.

III

Из отеля труппа, отдохнувшая и посвежевшая, выбралась лишь вечером.

Перед входом в гостиницу Г’Ханга заправлял двигун аэромоба, опустошая мусорные урны в разверстую пасть топливоприемника. Утилизаторы в захолустье здешнего крааля считались роскошью, что обеспечивало предприимчивому пигмею достаточное количество хлама.

— Лоа устал, — пояснил извозчик свои действия. — Лоа спать хочет. Ничего, бвана! Мудрый Г’Ханга у вехденов «искру» купил. На любой дряни полетим!

Как правило, вудуны предпочитали использовать, где можно, духов — Лоа. Хотя Лючано всегда недоумевал; какие это, в черную дыру, духи, если они в двигуне сидят и аэромоб тащат?! Но при необходимости духознатцы легко переходили на энергетику других рас: гематров, вехденов, брамайнов… Двигун и вправду работал на любой дряни, пользуясь метким выражением пигмея.

Освещение на окраине мегаполиса оставляло желать лучшего. Вывеска отеля, пара гигантских светляков над столиками кафе, гирлянда фонариков возле хижины бокора Матембеле… В окнах жилых домов стояли анизотропные стекла, пропуская свет только снаружи внутрь. В поздний час по здешним переулкам лучше не гулять, отметил Лючано. Надо предупредить народ.

В темноте всякое случается.

Зато когда аэромоб поднялся над домами, беря курс на виллы побережья, позади Тартальи раздался дружный вздох восхищения.

— Мамочки! Пожар, чистый пожар!

— Светопреставление!..

— Это ж сколько огнищей…

— И так всю ночь? А спать когда?

— Днем!

— Оксанка, дура! Смотри!..

— Сама дура! Смотрю уж…

Зрелище ночной Хунгакампы с высоты полета впечатляло. Над городом полыхало зарево, стреляя искрами летательных аппаратов. Зарево было тщательно срежиссировано, выстроено и отлажено; из любой точки взгляду открывалась завершенная картина, меняясь по мере перемещения зрителя. Вот припал к земле ягуар длиной в добрых десять миль от носа до кончика хвоста. Ракурс чуть изменился — и ягуар лениво потянулся, выгнув спину, зевнул, широко раскрыв пасть… Заиграли сполохи, шерсть у хищной кошки пошла волнами. Аэромоб свернул к юго-западу — и вот уже не ягуар, а морской змей приподнял голову над океаном света.

— Ой, гадюка! Красивая какая…

— Ага…

Днем, когда они летели в отель, город рассмотреть не удалось. Хунгакампу затянула белесая дымка, которая, несмотря на ослепительное сияние альфы Паука, и не думала рассеиваться. Ничего, с курортными красотами успеется. Три дня в гостинице клиент им оплатит по контракту. А там, глядишь, случайная шабашка подвернется…

— Подлетаем, бвана! Богатые люди тут живут! Вожди живут, инкоози! Наверно, платят хорошо?

Вопрос Лючано проигнорировал, сочтя его риторическим. Г’Ханга подпустил шпильку по привычке, не задумываясь. Перед отлетом, связавшись с пигмеем по уникому, Тарталье не пришлось торговаться. Извозчик убедился, что мудрый бвана лишнего не заплатит, а мудрый бвана убедился, что пигмей своего не упустит. В итоге оба пришли к уважительному компромиссу, оставшись довольны друг другом.

На вилле заказчика с иллюминацией тоже все было в порядке. Колымага Г’Ханги на парковочной площадке смотрелась нищей бродяжкой, случайно затесавшейся в общество принцев крови. Сверкающие аэроглиссеры на подвесках-антигравах, наземные мобили с изменяемым абрисом, помпилианская колесница, два дорогущих всестихийника, способных выйти в ближний космос…

— Жди здесь. И никаких левых заказов!

— Бвана обижает честного Г’Хангу! — Извозчик попытался изобразить оскорбленную невинность. С его рожей прожженного мошенника это получилось не слишком убедительно. — Г’Ханга будет честно ждать!

«Разумеется, будет. Денежки-то капают. Жиденькие, зато на ровном месте. Ни делать ничего не надо, ни ресурс „искры“ расходовать…»

Лючано придирчиво оглядел труппу. Все восемь невропастов — и мужчины, и женщины — были одеты в одинаковые угольно-черные трико, слегка искрящие при движении голубоватыми статическими разрядами. Береты, перчатки и мягкие мокасины того же цвета. Лица покрыты «серебряной патиной». Клиент возжелал «классику»? Вот, пожалуйста.

— По двое за мной.

Это в контракте не оговаривалось, но стиль есть вежливость артистов. Сам директор «Вертепа» был облачен в парадный сюртук эстет-распорядителя — тончайший бархат цвета морской волны со вставками розового атласа и золотым шитьем. Дополняли наряд белоснежная сорочка, лосины жемчужного оттенка и высокие кожаные ботинки на шнуровке.

К ночи жара заметно спала, но Лючано перестраховался, активировав потопоглотители и ароматизаторы в стельках ботинок.

У гостеприимно распахнутых ворот виллы их встретил привратник — вежливый смуглый великан в зеленой ливрее. Тарталья представился, показав копию первой страницы контракта. Он старался быть спокойным и не делать резких движений. Активат-татуажа или вживленных гаджетов у привратника не наблюдалось, но в нем сразу чувствовался измененный. Разумеется, подумал Лючано, на курортной вилле привратник — не просто мебель у входа. Охранник, физиогномист, досмотрщик… Великан в ливрее чуть сильнее, чем следовало, раздувал ноздри, когда дышал. И стоял слишком прямо: так долго не простоять, если над тобой не поработали хорошие хирурги. Наверняка он может учуять спрятанное оружие, взрывчатку или яд, да и просто запах агрессии, исходящий от гостя.

Киноидный модификант? Возможно. Впрочем, какая разница?

Привратник молча кивнул, разрешая проход. Махнул кому-то рукой, и из тени кустов, обрамлявших люминесцентную дорожку, выступил еще один человек.