Неотразимый дикарь - Тереза Медейрос

— Такой красивый и такой опасный. Совсем как его хозяйка…

Ствол мягко коснулся ее дрожащих губ, потом медленно скользнул вниз к ямочке у основания шеи. Памела закрыла глаза, однако ствол продолжал двигаться ниже. Отодвинув ворот шубки, он уперся ей в грудь точно в том месте, где испуганно колотилось ее сердечко.

Коннор пристально смотрел ей в глаза, потом нажал на курок…

Из дула пистолета выскочил пучок разноцветных перьев, а музыкальная шкатулка, спрятанная в рукоятке, заиграла веселую звонкую мелодию. Памела дернулась и приглушенно вскрикнула, окончательно потеряв всякое самообладание от этой жестокой шутки.

Коннор с дьявольской довольной улыбкой выпрямился.

Памела метнула в него гневный взгляд. Ее сердце бешено колотилось.

— И как давно ты понял, что это ненастоящий пистолет? — хрипло спросила она.

— Я заподозрил, что это игрушка, когда ты намеренно опустила дуло моего пистолета вниз и не стала целиться в меня из него.

— А если бы ты ошибся?

— Ну, тогда не было бы этого разговора, — безразлично пожал плечами Коннор и провел пучком перьев под ее подбородком, словно желая добиться улыбки.

Разгневанная его бесцеремонным обращением, Памела выбила пистолет из его руки. Он упал на пол и, отскочив, ударился о каменную стену. Веселая мелодия оборвалась на полу фразе.

— Если ты знал, что пистолет ненастоящий, почему позволил взять себя в плен?

— Я надеялся, что вы с сестрой все-таки изнасилуете меня, — расплылся в улыбке Коннор, и на его правой щеке вновь появилась ямочка, которая на этот раз взбесила Памелу.

— Почему? От тебя сбежала любимая овца? Ямочка тут же исчезла. Скрестив руки на груди, он сердито пробасил:

— Ну, мы развлекаемся с овцами, но только когда не можем найти расположенную к этому женщину.

— Или нерасположенную? — гневно выпалила Памела и тут же пожалела о сказанных словах.

Их взгляды скрестились, словно шпаги дуэлянтов. Когда в очаге с треском рассыпались прогоревшие поленья, и в воздух взметнулся сноп искр, Памела первая, отвела взгляд в сторону.

Наступило молчание. Потом она тихо, но твердо произнесла:

— Отпусти мою сестру. Она не заслуживает наказания за мою глупость. Если ты обеспечишь ее безопасность, я не стану сопротивляться. Я… — она закрыла глаза, пытаясь справиться с волнением, — сделаю все, что ты захочешь.

Коннор смотрел на отвернувшуюся от него Памелу, и перед его мысленным взором одна за другой проносились соблазнительные картины того, чего он мог бы захотеть от нее. На щеках Памелы пылал румянец стыда и смущения.

Эта девушка была настоящей английской розой, не предназначенной для цветения на каменистой почве его дикой и варварской страны. И вот теперь он мог сорвать ее нежные лепестки и колючки гордости. Осознание этого факта должно было наполнить его ощущением собственной силы и непобедимости. Вместо этого он чувствовал себя последним негодяем.

— Благородные слова, детка, — кивнул Коннор. — Должен признаться, весьма заманчивое предложение. Но у меня нет никакого намерения, бросать твою сестричку и тебя, словно двух бедных овечек, на растерзание волчьей стае.

Памела с удивительным хладнокровием посмотрела на него и спросила:

— А как насчет волка в этой комнате?

Этот волк провел слишком много лет, покупая себе удовольствие, за краденые монеты, и совсем истосковался по настоящей нежности.

Опасаясь, что Памела заметит отблеск этой тоски в его глазах, Коннор опустился на одно колено и принялся расшнуровывать один из ее лайковых сапожков.

— Что это ты делаешь? — встрепенулась Памела. Коннор молчал, и ей оставалось лишь беспомощно наблюдать, как он снял с ее ноги сапожок и отставил его в сторону. Потом он поставил ее ногу себе на бедро. Отблески пламени играли на его густых, теплого медового оттенка, волосах.

Ее чулки были в еще более плачевном состоянии, чем панталоны. Покрасневший от холода большой палец выглядывал из поношенного и местами сильно протертого шелка.

Когда Коннор стянул с нее другой сапожок и обхватил рукой стройную щиколотку, Памела почувствовала, как ее щеки заливает румянец стыда. Мужчинам не полагалось видеть щиколотки дам, и уж тем более трогать их. Вот почему многие из них с удовольствием ходили в театр, где можно было всласть наглядеться на полуодетых танцовщиц.

До того как Коннор стал осторожно массировать ее ступню, она и не подозревала, насколько замерзли ее ноги. От его прикосновений по всей ноге прокатывалась волна тепла, и это было так приятно, что она едва сдерживалась, чтобы не замурлыкать от удовольствия.

Украдкой взглянув на нее, Коннор понимающе улыбнулся.

— Вы, англичане, никогда не принимаете всерьез все опасности шотландского высокогорья, — сказал он, начиная массировать другую ступню. — Кажется, ноги замерзли совсем чуть-чуть, но если прибавить к этому сильную влажность, можно отморозить палец, а то и два.

Памела уселась поудобнее, и ее взгляд становился все туманнее по мере того, как страшное напряжение покидало уставшее тело. Если горец продолжит водить большим пальцем по ее ступням, ей придется всерьез опасаться потерять гораздо больше, чем палец.

Тут ее взгляд снова обрел ясность. Она резко выпрямилась. Опять! Она снова поддалась его мужским чарам, как это сделала бы ее мать.

Отдернув ноги, она спрятала их под юбку.

— Уж лучше я отморожу пальцы, чем их откусит злой волк!

Удивленный поведением девушки, Коннор встал.

— Лучше уж я буду настоящим волком, чем волком в овечьей шкуре. Особенно в фальшивых мехах, фальшивых драгоценностях и с фальшивыми пистолетами. Есть в вас хоть что-нибудь настоящее, мисс Памела Дарби? Или это имя тоже фальшивое?

— Разумеется, это мое настоящее имя. Наша мать была известной театральной актрисой, ее звали Марианна Дарби. Может, ты слышал о ней?

В ее голосе прозвучала такая искренняя надежда, что Коннор удержался от готового сорваться с языка саркастического замечания и вместо этого мягко произнес:

— Как ты понимаешь, в последнее время у меня было не так много возможностей ходить в театр. Ты уже говорила, что твоя мать покинула этот мир, но где же мистер Дарби? Почему твой отец не отослал вас с сестрой куда-нибудь в женский монастырь или приют?

— Никакого мистера Дарби не существует, — почти бесстрастно ответила ему Памела. — Впрочем, если ты имеешь в виду отца моей матери, так он умер, когда она была еще совсем маленькой.

Ее признание заставило Коннора вспомнить, что когда-то у него были любящие родители.

— Значит, после смерти матери вы с сестрой решили отправиться в Шотландию и похитить первого попавшегося разбойника.