Факультет кругосветного путешествия - Сергей Колбасьев

30

Гавана оказалась немногим меньше Ленинграда. Миллионный город белых улиц и темно-зеленых навесов лапчатых пальмовых листьев.

Сверхмощные трамваи, обвешанные портретами пышного, как принц, тореадора. Пыльные автомобили из эстанций богатых помещиков. Оливковые седоки с сигарами и оливковые шоферы при шпорах.

Девушки с цветами в волосах шли в кинематограф на Чаплинский «Цирк». Туда же шел и Волков. Он шел один, Миша категорически отказался выходить.

В переменном блеске реклам звенела гитара уличного певца. Волков взволнованный возвращался домой. Этот Чаплинский цирк необходимо привезти в СССР. Об этом он напишет в «Смене»… и вдруг он остановился.

— Мистер Триггс! — кричал маленький газетчик.

— Разоблачения мистера Триггса! Позор Финляндии!- огромными буквами кричали заголовки и Волков взял газету.

Финские шюдскоры (партия фашистов — большевиков) подкуплены японцами. Нападение на знаменитого Триггса (сын солнца Нью-Йорка) с целью не дать ему побить японский рекорд кругосветного путешествия.

Каждый из пятнадцати нападавших вооружен двумя финскими ножами (вроде ятаганов).

Стопроцентные кулаки Триггса разбивают живую стену. Миссис Триггс спасена и спешит под защиту звездного знамени (посольство).

Подлый удар сзади! Его волокут в тюрьму.

Появление ложных Триггсов, В огромном количестве эти летучие голландцы летают на аэропланах по Европе. Последний из них погибает в песках Сахары (небесное правосудие).

Спаситель Кэгей (посол) угрожает американским флотом и наш Триггс спасен (свержение финского правительства).

Рекорд погиб, но войны не будет (чрезмерная гуманность).

Слушайте нашего Триггса со станции Weaf (Нью-Йорк, 491 метр) сегодня восемь пополудни».

От обилия скобок и информации у Волкова кружилась голова. Надо посоветоваться с Мишей: в Штаты ехать нельзя, да и отсюда надо скорее убираться.

В номере гостиницы Миши не было. На, столе лежала его единственная шляпа, но его самого не было. В коридоре, на широком патио, дворе обсаженном рядами деревьев, в крытой галерее — нигде не было,

Опять в номер, в столовую, в зал и еще раз в номер.

Нет. Нигде нет.

31

— Мишка! — задыхается Волков. — Это ты, кажется?

— Я. — соглашается Рубец. Он стоит перед Волковым в чрезмерно длинном пиджаке и дважды подвернутых брюках.

Спиной упирается в уличный фонарь, курит огромную сигару и улыбается.

— Мишка, скотина, что ты удрал, сын собачий? Почему маскарад? Что это значит?

— Это значит, что я больше не женщина — уверенно говорит Рубец: — Ванька ты понимаешь, я перестал быть женоненавистником. Мне их жалко. А твой костюм отдам, когда куплю брюки. В платье не полезу.

— Правильно — неожиданно соглашается Волков:- этого больше не требуется. — Слушай… — и он рассказывает ему о необычайных приключениях «сына Нью-Йоркского Солнца» мистера Триггса.

Миша наслаждается возможностью держать руки в карманах и говорить нормально низким голосом. Поэтому за будущее, он спокоен. Все обойдется.

Он счастлив сознанием своей вновь обретенной мужественности. Споткнувшись у ворот в патио, он крепко ругается, чтобы ^ лишний раз доказать, что он не женщина…

— Сеньор… — захлебывается рядом с ним, какой-то юноша. Он быстро говорит по-испански и Волков предлагает ему перейти на английский.

— Сеньор, ведь это был русский язык. Это непереводимое выражение часто попадается в ранних творениях Всеволода Иванова. О, как я был бы счастлив, если бы вы действительно знали русский язык. Кто вы такие?

Всеволод Иванов на Кубе! От этого можно ошалеть и Волков вдруг решает сказать всю правду этому странному читателю советской литературы.

32

— Сеньор, — склонившись сказал юноша, выслушав рассказ Волкова, — так великолепны могут быть только русские большевики. Я ваш друг и слуга. Мы на Кубе тоже хотим быть большевиками. Мы помним «товарищей Боливара», «Черных Орлов» и восстание Нарцисса Лопец. Я знаю, как вам нужно ехать дальше и я вам помогу!

Потом выравнялся и тихо добавил: — Мой брат погиб с генералом Запата в Мексике, в крестьянском восстании девятнадцатого года.

— Куда же нам ехать? — осторожно спросил Волков.

— Для начала к нему на дом ночевать. За вещами он пришлет. Он соберет человек пять настоящей, хорошей молодежи, они так будут счастливы. Может быть они услышат в подлиннике стихи Николо Тихонова.

Это звучит убедительно. После краткого совещания на русском языке, к которому Робледо (он не хотел, чтобы его звали по фамилии, — его фамилия Гарсиа, очень хорошая, но он просто товарищ Робледо) товарищ прислушивался затаив дыхание, решили к нему. Шпики новых стихов не (читают даже в переводе.

Робледо волновался, задавал вопросы, не давал на них отвечать и говорил дальше. Их группа хочет требовать у городского управления Гаваны переименования Калле Гранде в улицу Константина Федина. У них будет набережная Сейфуллиной и площадь комбрига Иванова.

Может быть его удивительные друзья тоже советские писатели? Они, кубанды, хотят у них учиться. Правда ли, что в Советском Союзе тоже есть кубанцы?

Нет ему прямо не верится. Неужели его друзья приехали из далекого Ленинграда. Может быть, они встречали там критика и поэта Давида Выгодского…

33

Иной корабль, как человека, можно определить по первому взгляду. Но «Пегги Ванблерк» не поддавалась такому определению.

У нее были слишком острые обводы, слишком великолепная парусность и слишком чистая палуба для честной шхуны. Такие бывают только на яхтах. Но на яхтах не бывает больших грузовых трюмов.

Превосходное судно, но сомнительное.

— Промышляет ромом или китайцами, — топотом предположил Волков. Миша и он стояли на корме «Пегги» у самого люка в капитанскую каюту.

— Джон. Почему китайцами? — удивился Рубец.

— Без визы ввозят в Соединенные Штаты. Может нас тоже отвезут в Мексику.

— Чепуха, — сказал Рубец, — не контрабандист — слишком чисто… Идти в поход на непонятном судне нехорошо. Можно не доверять морю, если веришь судну, но не доверять судну нельзя.

— Сеньор Волков, сеньор Рубетс, — крикнул снизу Робледо Гарсиа, — спускайтесь к нам, мы все придумали!

Кают-компания была просторная. Электричество, красное дерево и медь, начищенная, как на военном судне. — Это тоже было странно.

— Хау, — произнес капитан и привстал, протягивая руку. — Джиль Керриган, — добавил он, не выпуская изо рта трубки.