Художник кошмаров 2 - Владислав Андреевич Бобков

помочь в дальнейшей работе.

Но ведь если я знал, что заказчик хочет, то я в то же время чувствовал, что он не желает увидеть ни при каких желаниях. И если быть до конца честным, я побаивался того, что может породить моя сила в таком случае.

На этот раз мы с главой и наследником пришли в, судя по обстановке и наличию шкафов со свитками, в рабочий кабинет.

— Мне понравилась твоя работа, Художник, — сказал сидящий Йонга. Его сын стоял у него по правое плечо. Мне никто не предложил сесть. — Что ты хочешь за свою работу? Клан Гору по праву является одним из богатейших кланов империи Хаэн. Если твоё желание разумно, я его выполню.

Это был, мягко говоря, тяжелый выбор. Десятки мыслей отчаянно бились у меня в голове, пока я судорожно пытался решить, что именно затребовать.

Выбирать, как я это делал раньше, золото или духовные камни, было глупо. Так я всего лишь выставил бы себя за дурака, или и вовсе оскорбил весь клан Гору, намекнув, что у них больше ничего и нет.

Вот только я опасался брать и что-то ценное у этого клана. Видя, какое у них руководство, я не сомневался, что любой дар, который я от них получу, будет подобен ядовитой змее.

Память человека забавная штука. Вспомнив, почему я больше не желал иметь ничего общего с Гору, я невольно вспомнил и о причине такого отношения.

— Да, я знаю, что хочу, господин, — я твердо посмотрел на Йонгу. — В своих путешествиях мне приходится много времени проводить в дороге и среди дикой природы. В таких условиях очень трудно соблюдать хоть какой-нибудь уровень комфорта.

Я сделал паузу, смотря на реакцию слушателей.

— Изначально я подумывал о том, чтобы нанять несколько слуг. Но проблема в том, что в случае нападения они будут бесполезны. А нанимать практиков слишком дорого и несет ряд рисков. Поэтому, я хотел бы взять, как награду ту рабыню, что… готовила нам еду.

— Ту ящеролюдку? — нахмурился Чонсу. — Какой тебе в ней интерес, если ты не собираешься использовать её по назначению? Её мясо очень ценный и редкий ингредиент. Упускать возможность его употребления — это безумное расточительство! Это не говоря уже о том, что она находится в ранге возвышенной, хоть и с травмированным корнем духа. По-твоему, мы так просто тебе её отдадим?

Я замер, ошарашенный информацией о силе рабыни. В отличие от Чонсу, я её почти не чувствовал. Я знал, что она совершенствующаяся, но узнать, что она способна расправиться с нами всеми, было поистине удивительно.

Надо ли говорить, что я уже не верил, что у меня получится вытащить её из лап Гору. Тем удивительнее, что я услышал следом.

— Согласен. — безразличный ответ Йонги заставил его сына осечься и вылупиться на отца. — Как я и сказал, клан Гору достаточно могущественен, чтобы жизнь одной рабыни, пускай и довольно сильной, была мелочью. Однако…

Я превратился в одно большое ухо, желая услышать, что последует следом.

-… Я прекрасно понимаю, Художник, почему ты выбрал эту награду, — под мертвым взглядом Йонги мне было откровенно не по себе. — Хоть ты и талантлив, но молод и глуп, раз думаешь, что это что-то изменит. Но Небеса четко диктуют свою волю. Если ты талантлив, то и получаешь больше остальных. Лишь поэтому я даю тебе в награду то, что ты хочешь.

— Благодарю, вас…

— Но запомни, Художник. Тебе не разрешается снимать с неё рабскую метку. Ты понимаешь?

— Да. — я кивнул, не доверяя своему голосу.

Необходимости в дальнейших угрозах за неисполнения его приказа не было. Весь этот разговор был одной большой угрозой. И я отлично понимал, что последует, если я нарушу наше соглашение.

Когда я уже собирался выйти за показывающим дорогу слугой, ведь Чонсу окончательно потерял ко мне интерес, меня остановили последние слова Йонги.

— Сегодня, Художник, я дал тебе возможность понять твою истинную суть. Для всех нас будет проще, если ты перестанешь жить в плену иллюзий, и взглянешь на мир так, каким он является.

На этом моя встреча с одним из могущественнейших кланов империи Хаэн, а возможно и мира, завершилась.

* * *

— Отец, неужели ты так просто его отпустишь? — Чонсу себя контролировал, но всё же высказал отцу сомнение в его решении.

В обычной ситуации наследник не посмел бы сделать что-то подобное, но прямо сейчас Йонга пребывал в удивительно благодушном настроении.

А во всём был виноват этот наглый Художник и его проклятая картина! Хоть Чонсу мог движением мизинца распылить этого жалкого человечишку, но даже ему было не по себе от той концентрированной жути, что исходила из портрета его отца.

Наследник впервые видел столь демонстративную разницу между силой творца и его творением. И дело было отнюдь не в количестве ци в картине, так как оно колебалось где-то на уровне воина третьего-четвертого уровня. Проблема была в том, словно видимая сила портрета была отнюдь не всем, чем он являлся.

— Он ведь даже не взял ни одну из тех техник медитации, что вызвала бы у него зависимость и рано или поздно привела бы к нам. Жаждущие силы и власти глупцы обычно их и берут, думая, что смогут в одиночку добиться силы. Вдруг его захватят другие кланы? Может, пока не поздно, схватить его пока он не ушел…

— Ты ничего не будешь с ним делать. — строгий приказ Йонги заставил Чонсу заткнуться.

— Могу я узнать почему, отец?

— По нескольким причинам, но тебе будет достаточно и двух. Талантам этого художника заинтересовался сам император.

— Этот живой полутруп? — презрительно фыркнул наследник. — Он того и гляди умрёт день ото дня.

— Но пока он жив и способен доставить неприятности любому, кто первым сделает необдуманный ход. Хоть он и стар и одной ногой в могиле, но его сила всё ещё с ним. Даже союзы Джунга и Шин Чан Ди не решаются действовать. Клан Гору позволит другим идиотам первыми начать «игру».

— А вторая причина? — успокоился Чонсу, понимая, что спорить дальше бессмысленно.

— Лишь свободная птица способна достичь истинных высот. Золотая клетка убивает таланты, а я хотел бы увидеть, как далеко он сможет пройти по пути искусства.

Чонсу в который раз мысленно проклял своего отца. Было невероятно тяжело пытаться понять, что придёт в голову этому древнему ископаемому, который уже давным-давно то ли сошел с ума, то ли глядел на мир как-то иначе.

— Конечно, отец. — сорвались с его губ привычные слова. — Как ты скажешь.

Единственное, что позволяло ему мириться с подобным, это понимание, что и в других крупных кланах ситуация с их лидерами отнюдь не лучше.

Древние чудовища правили этим миром с незапамятных времён и даже сильные практики вроде него могли лишь опускать головы перед их могуществом и силой.

* * *

Глубоко под землей, так глубоко, что это место никогда не видело солнечного света, раздавались звуки сражений, приглушенных стонов и звуков рвущейся плоти.

Каждый из сражающихся старался терпеть молча даже самые болезненные травмы или раны, зная, что в случае нарушения этого правила, придёт ещё худшая боль.

Все они были одеты в черные одежды, не оставляющие голым даже маленького кусочка тела. На их лицах были маски демонов, а в душах правили балом лёд и ненависть. Такой она была, секта Пожирающей тьмы, раскинувшая свои сети на все страны и империи.

Десятки тысяч практиков подвергались ужасным мучениям, умирали и перерождались в нечто ужасное, лишь ради одной великой цели.

Старейшине Квангу было больно видеть то, во что они превращали этих молодых людей, но он знал, что другого пути нет. Если они хотели вернуть в этот мир равновесие, то им пришлось бы замарать руки.

Как рассказал Квангу сам Великий наставник тысячи лет назад этот мир был совсем иным. Практики со всего света жили в единении с природой и всюду царил мир и гармония.

Но там, где есть добро, всегда есть и зло. Никто доподлинно не знал, откуда появилась новый путь совершенствования.

Если раньше практики мягко просили у мира ци и, конечно же, получали её, словно сыновья молоко матери, то новые совершенствующиеся ничего не просили. Они силой вырывали ци из мира и стремились лишь поглощать, ничего не отдавая взамен.

Благословенные мастера пытались остановить ширившееся еретическое учение, но очень скоро их силы стали несопоставимы. Мягкий путь единения с миром имел огромные