Собрание произведений в пяти томах. Том 2. Семидесятые - Михаил Жванецкий

Звонок телефона. Берет трубку.

– Алло, Катя?.. Я сейчас в Эрмитаже, отсюда неудобно говорить... Тьфу!.. Ой, прости, совсем замотался, я только что пришел из цеха, я страшно устал, сейчас еще надо успеть на почтамт телеграмму дать... Ну и черт с тобой... (Бросает трубку.)

Звонок телефона. Берет трубку.

– Костя... да я... выезжаю... (Кладет трубку, засыпает.)

Товарищи! Ну кому-то же интересно, что человек уже месяц не пьет, не ест хлеба и сахара, делает зарядку, отжимается от пола на кулаках, висит на перекладине, издевается над собой. Кто-то будет об этом говорить? А сидение дома по вечерам. Кто-то будет это отмечать? А то, что ни одной знакомой, никаких интриг, прогулок и лунных ночей – об этом будет какая-нибудь статья?

Товарищи! Больше внимания друг другу.

Давайте переживать неприятности по мере их поступления.

Во дворе съемочная группа. Крики: «Михаил Михайлович! Ну Михаил Михайлович». Я спешу выскакиваю во двор. Подходит соседка.

– Миша, у тебя есть свободная минутка?

– Для вас, Майя Матвеевна, всегда.

– Застегни брюки, пожалуйста.

– Дорогой Миша! Ваши произведения должны быть на солнце, а вы – для здоровья – в тени.

Каждый ледокол имеет право на льдину.

По тому, как он плевал, сморкался и икал за столом, было видно, что он старается держаться прилично.

Не надо за меня. Пей за себя. За свое здоровье. За свое хорошее настроение, за свое внимание и заботливость. За свои удачи. За свою работоспособность – для меня.

Я внезапно оделся красиво. Выпил. Вспомнил двух лучших людей на этой земле. Подумал о себе хорошо. От этого стало грустно. И стал ждать, с кем бы поговорить.

Наша команда

У нас своя команда. Она в шубе и сапогах, я в болонье и валенках... Дошли с моей родной до дорожки. Она первая на тысячу пятьсот метров, в искусственной шубе и сапогах. Я на три тысячи ушел от всех и весь в болонье. Смерч на дистанции.

Меня раззадорить, раздолбать, дать родной пейзаж, любимые трамвайные крики – уйду на шесть кругов, с чемоданами, в пальто, и еще дам двойной ритбергер и наш тройной Сидоров с уходом штопором вбок и завершающим криком на дистанции.

Она, с сумкой, полной продуктами, обошла Стин Кайзер и Улее Кее Диестру, накормила детей, постирала, подогрела и была такова в течение часа обеда, двигаясь по прямой вперед и назад и одновременно вращаясь по и против часовой стрелки.

Наш человек с этажеркой и бидонами мчался по лыжне, потом случайно попал на лед. На четыре круга впереди всех, в ботах, под аплодисменты занял очередь в ларек, дождался, пока займут за ним, летя домой за деньгами, вырвался из-за поворота, ухнул вниз, наказал четверых бобслеистов из ФРГ, успел к ларьку и обратно, с полным чайником, по сильно пересеченной местности, через кабель, канавы, горы песка и вброд между домами, с голландским сыром и докторской колбасой в боковом, с петрушкой в пистончике и двумя поллитрами, бьющими по ногам, с портфелем сзади и транзистором на шее. Ветром от него был сбит с ног чемпион Европы прославленный Эрхард Келлер – двадцать восемь лет.

Нас за минуту собирается тысяча в определенной точке, в определенное время, к открытию... Пожилые люди преодолевают многие километры при плохой погоде, при сильном встречном ветре, с четырьмя сотнями пустых бутылок в трех огромных наволочках, прогнувшись назад, уверенно обходя представителей восемнадцати стран, в том числе скандинавов, признанных фаворитов, и, не разрушив ни одно горлышко, двойным ритбергером и тройным Сидоровым, с прощальным штопором вбок и затухающим криком на дистанции мечут посуду в амбразуру пункта ПППП (приемный пункт пустой посуды), не оставляя никаких надежд соперникам.

Трое наших в понедельник, опоздав на круг, обогнали и сдули пену на девятнадцатилетнего студента из Ванкувера, поставили кружки и уже пылят вдали, теряя очертания и давая план... Приходим к финишу, так и не отдав всего, на что способны, но взяв все, что можно было на дистанции пути, обнаруживая вечную форму, многолетнюю спортивную злость, великолепную агрессивность и уважение к инвентарю.

Высоко прыгаем, потому что хороший толчок получаем. Быстро бегаем, потому что не на результат, а за результатом. Берем максимальный вес, чтоб не прогадать, и на максимальное расстояние с максимальной скоростью в преддверии автобуса, который тут должен быть, но его нету.

Так и несемся – кадр за кадром, кудря за кудрей, пакет с пакетом. Ухо в ухо, глаз в глаз! Ишь ты! Ну ты! Что ты! Куда там...

Ранняя пташка

А я с утра уже...

Ох, люблю я с утра!..

Эрли Берд, ранняя пташка, – это я.

Как идет!

Сначала колом, потом соколом, потом мелкими пташками.

С утра ее возьмешь, всю ломоту снимает.

Итальянский коньяк привез наш советский товарищ, «Шпок» называется.

Это да!

Шпокнули мы по первой – сразу стала голова проясняться.

Шпокнули по второй – голова ясная как стеклышко!

Шпокнули по третьей – свет невозможный, яркий.

Сам легкий, как ангел. Все соображаешь.

Я из своего окна Невско-Печерскую лавру увидел.

Первый раз, никогда не видел. Обострилось все.

Еще по стакану дали себе – вижу странное здание на горизонте, но не могу черты разглядеть.

Добавляю. Всматриваюсь – он!

Точно, университет. МГУ. Московский.

Из Одессы вижу.

Шутка сказать, зрение обострилось до орлиного.

Коньячок... «Шпок» называется...

Ну, глядим на университет и шпокаем еще.

Прислушался. По-немецки говорю.

Ну?.. Сроду ни одной буквы не знал.

Ну!.. И все понимают.

Ну? А раньше – ни в зуб колесом.

Голова ясная как хрусталик.

Все вспомнил, что в жизни было.

Ножки легкие как перышки.

Тельце тоненькое, как шнурочек, организм работает как часы!

Вот коньячок!

Еще две бутылки осталось.

Хочу сегодня Достоевского вызвать и по-гречески думаю заговорить.

Вот коньячок!

«Шпок» называется!

В магазине

Для Р. Карцева и В. Ильченко

Покупатель (шепотом, подмигивая и оглядываясь). Мне туфли, комнатные... Вам звонили обо мне?

Продавец (шепотом, подмигивая и оглядываясь). Звонили.

Покупатель (шепотом). Туфли, комнатные.

Продавец. Понятно, не кричите... Нету.

Покупатель (шепотом, оглядываясь). Ясно... Куртка оригинальная на меня, пятидесятый, два?..

Продавец. Тсс-с... Тише...

Покупатель. Буду тише.

Продавец. Всюду уши.

Покупатель. Куртка?

Продавец. Тсс-с...

Покупатель. На меня?..

Продавец. Шшш...

Покупатель. Оригинальная?..

Продавец. Тсшшшссс...

Покупатель. Есть?

Продавец (долго оглядываясь). Нет.

Покупатель. Брюки интересные (оглядывается)... пятидесятый?..

Продавец (оглядывается). Шшш. Тсс-с. Нету.

Покупатель. Вам же звонили?

Продавец. Да.

Покупатель. Пальтишко-дубленочка?..

Продавец. Нету.

Покупатель. Вам звонили или не звонили?

Продавец. Звонили, звонили.

Покупатель (оглядывается). Может, я попозже?

Продавец. Не надо. (Оглядывается.)

Покупатель (оглядывается). Ага... Тогда я больше не зайду.

Продавец. Тсс-с.

Покупатель. Вы меня больше не увидите.

Продавец. Тсс-с!

Покупатель. Может, позвонить?

Продавец. Не надо.

Покупатель. Не буду. Договорились.

Продавец. Только умоляю.

Покупатель. Я – могила, исчезаю.

Продавец. Шшш... Куда?.. Через черный ход!

Колебаний у меня нет

Нам объявили, завтра горячей воды не будет. Тссс... Отключают наш район на три дня. Испытание системы (оглядывается) высоким давлением. Не пропускает ли где.

Новый дом сдали в Черемушках. Трамвай будут продлевать. А осенью начинается охота... (Оглядывается.) Люди с ружьями пойдут. А без ружей как?..

Неподалеку от нашего овощехранилища что-то строить начали. Сваи бьют: тук-тук, тук-тук. Забором обнесли – и бум-бум. А чего там будет? На заборе, кроме известных слов, ничего.

А вчера что-то как ба-бах! И еще раз ба-бах и дзинь.

Сомнения меня одолевают...

В магазинах вроде все есть... И никто ничего не говорит. А может, все ж таки – запасец небольшой?.. Ничего не слышали? Чтоб у кого-нибудь покрупнее спросить?.. А? На будущее?..

А то в белых сорочках все будем сидеть и в галстуках, а без перловки. Из телевизора крупы не отсыпешь, из репродуктора постное масло не пойдет.