Мертвые хризантемы - Марина Крамер

покоя даже под душем. «Ну возьми себя в руки, на работу ведь… Пациентам все равно, что и где у тебя болит, у них свои заболевания. А ты врач, ты не имеешь права раскисать и показывать свои слабости».

Уговоры не очень помогли, пришлось позвонить приятелю-реабилитологу и попросить принять немедленно, до всех его клиентов. К счастью, центр реабилитации располагался через улицу, если поторопиться, даже не работу не опоздаешь.

После блокады стало полегче, но настроение все равно было испорчено – собственное нездоровье всегда переносилось с трудом. Маша встретила неизменной улыбкой и фразой:

– Цветы я поменяла.

– Спасибо. Кто у нас первый сегодня?

– Ваша любимица Уварова, – усмехнулась Маша. – Карточка на столе.

– Почему же любимица? Я ко всем одинаково отношусь… хорошо, как придет – приглашайте, пусть проходит. Интересно, сегодня трезвая явится? Она, кстати, рецепт у вас не просила?

– Рецепт? Нет, а что?

– Да так… выпивает она, вот что. Боюсь, что однажды запьет препараты спиртным – и привет… Не хотелось бы.

– Ой, да она, мне кажется, больше симулирует, – скривилась Маша.

– Было бы неплохо, но, увы, это не так. Ладно, Маша, пойду я… пока время есть, настроюсь на Уварову.

Пациентка явилась минута в минуту, привычным жестом скинула туфли, устроилась на кушетке и поджала под себя босые ноги:

– Погода-то какая, а? Вы это замечаете, доктор? Как будто лето, только желтого цвета. В такие дни хорошо пить глинтвейн где-нибудь на природе…

– Мы ведь договаривались насчет «пить», помните? Я, Валентина Павловна, отменю вам все препараты, если это не прекратится.

– Вы шутите? – Уварова округлила глаза и прижала к груди руки. – Доктор, так нельзя, это же не по-человечески! Я спать не могу… ко мне муж приходит…

– Опять?

– Да! Я увезла на кладбище его ремень, закопала там, а через два дня муж опять явился и говорит – ремень, мол, не тот, по цвету к костюму не подходит! А самое ужасное… – Уварова всхлипнула, порылась в сумке и, не найдя там платка, сдернула шейный и прижала к глазам. – Знаете, доктор, что самое ужасное? Я не помню, в каком костюме его похоронила! Как же я теперь ремень-то подберу?

– Ну ремень не галстук все-таки, его под пиджаком не особенно видно.

– Вы не понимаете! Мой муж был педантом, знаете, до одури… Это просто психическое что-то было, – Валентина округлила глаза. – Он подбирал носовые платки в цвет носков, представляете?

– Возможно, ему так было комфортно.

– Да?! А мне было комфортно бегать по бутикам в поисках носков и платков одного цвета? Он даже после смерти заставляет меня заниматься черт знает чем!

– Так не занимайтесь. Для него это уже не имеет значения.

– Конечно! Он тогда совсем меня замучает своими визитами! – перешла на фальцет Уварова. – Как я без таблеток это переживу, скажите?!

– Успокойтесь, Валентина Павловна. Если обещаете не пить спиртного, я таблетки отменять не стану.

Через час, когда Уварова ушла, накатила вдруг такая усталость, словно это был не разговор, а разгрузка вагона с цементом. «Нет, так просто невозможно. Зачем я пытаюсь вести с ней какие-то беседы? Какой в этом смысл? Может, проще назначить ей такую дозу препаратов, чтобы она спала сутками и прекратила эти свои беседы с усопшим о несоответствиях в его гардеробе? А еще лучше бы отдать ее кому-то. Может, правда, сосватать Уваровой кого-то из коллег? Устроить диверсию конкурентам? Неэтично, конечно, но своя-то голова дороже. А то через месяц плотного общения я тоже начну видеть ее покойного мужа и выбирать ему ремни к брюкам для удобства загробной жизни».

– Вам кофе сварить? – в дверном проеме возникла головка Маши.

– Мне бы водки граммов сто…

– Водки нет, но есть коньяк, – совершенно серьезно сказала секретарша.

– Это была шутка. У меня весь день забит, как я с перегаром работать буду? Дина Александровна, кстати, не звонила? У меня мобильный выключен.

– Нет. А должна?

– Может. Если вдруг позвонит, скажите, что меня сегодня нет и вообще не будет. И где я – вы не знаете.

Маша понимающе кивнула и закрыла дверь, но потом вернулась:

– Так кофе-то варить?

– Да. И покрепче.

Мэр

В себя Анита пришла только в кабинете, не помнила даже, как добралась туда. Наверное, Славцев с водителем привезли, как же иначе. Она нажала кнопку интеркома, и Натан тут же отозвался:

– Слушаю, Анита Геннадьевна.

– Зайдите, пожалуйста, ко мне.

Славцев шагнул в кабинет и замер у двери. Этот молодой парень работал референтом у мэра уже три года, Анита сама пригласила его, когда проводила встречу с выпускниками местного филиала юридического института. Молодой человек задавал ей такие толковые и грамотные вопросы, что Анита даже слегка терялась. После встречи она сама подошла к нему и спросила, как он отнесется к ее предложению поработать в мэрии на должности ее референта, и Натан согласился. Это место давало ему хорошие перспективы и возможности, для выросшего в довольно бедной семье парня то был отличный старт, и Славцев старался изо всех сил, довольно скоро став для Аниты незаменимым. Натан умел все – от варки изумительного кофе до ведения деловой переписки, содержал в порядке все документы и мог не глядя вытащить любой из них по первому требованию. Он знал всех сотрудников мэрии по именам и в лицо, даже дежурных полицейских на рамке металлоискателя, его обожали гардеробщицы и уборщицы, с которыми он был точно так же вежлив и предупредителен, как и с Анитой, например. Человеческие качества Натана Анита ценила, пожалуй, даже больше деловых.

– Натан, позвоните, пожалуйста, в ГУВД, узнайте подробности задержания протестующих на бульварах.

– Вы хотите конкретные имена?

– Я хочу узнать, кто все это организовал. И, кстати, кто пригласил туда телевизионщиков, – раздраженно бросила Анита, представляя, как в вечерних новостях увидит свое испуганное лицо и эти мерзкие надписи на плакатах. Пережить подобное во второй раз казалось ей просто непосильным.

– Да, я сейчас же все выясню, – кивнул Славцев. – Может, вам капелек успокоительных принести?

– Спасибо, не надо. Лучше кофе.

Через пять минут Натан принес чашку кофе, а еще через пятнадцать – присланную из ГУВД справку о задержанных. Ни одна из фамилий ей ни о чем не говорила, но ожидать, что кто-то из ее конкурентов окажется среди протестующих, было бы по меньшей мере наивно.

– А что вообще говорят, кто организатор? Кто-то ведь явно оплатил эту акцию. – Анита брезгливо отбросила распечатку на угол стола. – Все задержанные не старше тридцати, думаете, им нечем больше заняться? Я в том смысле, что бесплатно они вряд ли согласились бы. Так кто все это финансировал?

Натан пожал плечами:

– Пока сведений нет.

– Да их и не будет! – раздраженно огрызнулась она. – Никто работать не хочет!

– Ну вам ведь не нужно, чтобы подобные показания были получены путем давления? Правозащитники поднимут вой, потому что все это сразу же станет им известно. Не уверен, что такая реклама…

– Прекратите,