Киевские ведьмы. Выстрел в Опере - Лада Лузина

— Все. Ложись, — разрешила Даша.

Маша Ковалева легла.

От нечего делать, Земплепотрясная открыла тетрадь с «математикой».

— Фигня какая-то, — прокомментировала она минуту спустя. — Слушай, Маш, а ты ведь так и не сказала, чего у тебя такой паршивый настрой? Из-за суда? Да?

— Да, — согласилась Маша. Потом подумала и сказала правду: — Нет.

— Конечно, нет, — подтвердила Чуб. — Оно у тебя давно паршивое. С тех пор, как ты с Купальского шабаша слиняла. Я ведь знаю, куда ты помчалась.

— Знаешь, — не стала спорить та.

— Но я честно молчу.

От удивления Ковалева на миг оторвала взор от жизненно важного неба и взглянула на Дашу.

Даша, честно молчавшая почти трое суток, — была явлением невероятным!

— К своему художнику побежала в Х1Х век. К Врубелю. Верно?

— Верно.

— Ну и че, не сложилось? — соболезнующее, сказала подруга.

— Не сложилось.

— Я так и поняла, — удовлетворенно кивнула Чуб. — И у меня с Демоном не сложилось. В смысле с моим Демоном — с Яном. На шабаше все вроде было туда-сюда… Точно не помню, я пьяная была. А когда протрезвела, дошло: то был уже совсем другой Ян. Холодный какой-то. Странно. Я ж ему нравилась — точно!

— Не нравилась ты ему, — неожиданно жестко сказала Маша. — Ни ты, ни я, ни Катя. Поверь. Я с ним говорила.

— С моим Яном?!

— Нет. С моим Деном.

Тут автор, обязан кое-что объяснить.

С тем, кого Глава киевских ведьм Василиса Андреевна уважительно величала Хозяином, кого Книга Киевиц именовала «Стоящим по левую сторону руки» и кого Даша и Маша, по присущей людям привычке называли Демоном, — с Демьяном, Яном, Дементием Киевицким у без году неделя Киевиц сложились сложноподчиненные отношения.

Начать с того, что каждая из Трех — видела Своего Демона.

Пред Катей он являлся в облике ледяного блондина.

Пред Дашей — в лице разбитного рыжего парня (в которого Землепотрясная Даша не примянула замедлила влюбиться по самые уши).

Маша же водила знакомство с ночноглазым и черноволосым, представшим перед ней поначалу веселым и добродушным. Но очень скоро давшим понять: то была только маска, призванная смягчить случайным избранницам переход в Киев иной.

И Маше первой довелось встретиться с его непроницаемым взглядом, с губами, говорящими загадками и полунамеками. И его пренебрежением.

Не то чтобы Демон отказывался им помогать.

Но ранг его в Киеве был слишком высок, чтобы он счел нужным скрывать: он уважает не их, а их власть, они же — люди, слепые, вызывают у него такое же высокомерное презрение, как слепые котята, у людей не склонных умилятся глупым зверькам.

— Нет, я не верю!— от переизбытка чувств Чуб вскочила на ноги, зазвенела серьгами. — Не верю, что я Яну совсем разонравилась. Вася ж говорила: Демон за нас! Ян верит: мы — истинные. Он нам поможет. Не понимаю, почему он не появляется?

— Он сказал мне, как его найти, — Маша без энтузиазма смотрела на небо. — В любом случае, придется с ним встретиться. Может, он посоветует, как быть с Акнир. Хотя… — Она помолчала. — Знаешь, я не уверенна, что так уж хочу быть Киевицей.

— Ты? — звякнула золотом Чуб. — Ты ж больше всех хотела?!

— Не знаю, — выдохнула Маша. — Тут как-то сразу все наложилось. И то, что я из дому ушла. И то, что мы не можем в церковь войти. Я мимо Владимирского собора сегодня шла, — меня как ударили! И то, что Мир погиб…

— Ты че по этому придурку тоскуешь? — возопила Даша. — Он был сатанист!

— Он меня спас, — мягко возразила ей Ковалева. — Но дело не только в этом.

— А в чем? — Чуб с любопытством вгляделась в обращенный к небу профиль подруги. — Ну, колись! Я ж чую подвох. О чем ты там думаешь втихаря?

Маша стремительно втянула воздух, намереваясь сообщить самое главное — Тайну.

Но вместо главного выкрикнула совсем другое:

— ОГОНЬ!!! Даша, ОГОНЬ!!!

*****

Землепотрясная молниеносно подняла голову вверх.

И увидела то, что ей доводилось видеть всего раз.

Как небесные звезды рассыпались бусами…Сплелись в гирлянды.

Гирлянды слились в серебристые нити.

И из линий родился сверкающий чертеж.

Карта Киева!

Улицы, дома, берега…

И тревожный красный огонь в правом углу!

Секунду звездная карта их Города сияла на небе над Старокиевской горой.

А потом небо упало. Полетело на Дашу.

И Чуб снова почудилось: то не небо летит на нее, а она с невыносимой быстротой падает вниз — на землю с небес.

Вычерченный из звезд схематичный Киев с устрашающей скоростью становился реальным. Обретал размер и объем.

Даша падала… Чуть не разбилась о какую-то крышу. Пролетела мимо горящих окон серого, «хрущевского» дома, отмеченного невзрачной особой приметой — магазином «Хлеб». И, пролетая, поспела приметить, стоявшую у окна женщину, с высосанным жизнью лицом. Ее стоячие пустые глаза. Белый журнал в ее руке…

Смертельно-черный асфальт понесся на Дашу.

«Сейчас разобьюсь! Все…»

Иллюзия паденья исчезла.

Землепотрясная обнаружила себя на ступеньках музея и быстро справилась с потрясением.

Заорала:

— Маша, ты видела? Где это? Где?! — жарко надеясь, что женщина с остановившимся взглядом и окажется тем, важным делом, ради которого все их неприятности отложатся на долгий год. — Где это ты не знаешь?!

— Ка-ж-ж-ется, знаю, — сказала Маша, рассыпчато выговаривая буквы. — Боже, как страшно! — прижала она к сердцу ладонь. — Как страшно падать.

— Страшно — по фиг. Где это?

— По-моему, Харьковский массив. Там моя крестная жила. На улице Ахматовой.

— Ахматовой? — Даша вытащила из сумки реальную карту и, озарив ее фонарем, отыскала нужную надпись.

— Ахматова-Хлеб. Найдем. На метлу! — издала победный клич труболетка.

 Глава третья, в которой Даша и Маша решают поменятся мамами

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть…»

Евангелие от Иоанна

Маша непреодолимо боялась высоты.

Точнее, высоты боялось Машино тело, не оставляя самой Маше выбора, боятся ей или нет.

Стоило телу приблизится к краю высокого, Машины ягодицы исполосовывал страх, живот устремлялся вверх, разум исчезал.

Маша боялась высоких, крутых лестниц и глубины пролетов. Боялась перекидываться через перила балконов и до смерти боялась смотреть с обрывов вниз…

А вот летать не боялась.